Ленин ведет поезд в светлое будущее. Вдруг поезд остановился — дальше рельсы не проложены. Ленин объявил субботник — поезд пошел. Повел его Сталин. Снова пути нет. Сталин расстрелял половину кондукторов и пассажиров, остальных заставил прокладывать рельсы дальше — и поехали. Сталина сменил Хрущев. Рельсы кончились — приказал разбирать сзади и укладывать впереди. Поехали. Править стал Брежнев. Когда кончился путь, он велел задернуть занавески на окнах и раскачивать вагоны, чтобы казалось, что поезд едет. Горбачев сказал: «Да мы не в ту сторону едем», — и сменил маршрут. А Ельцин повел поезд в чисто поле без рельсов. Пришел Путин. Видит: поезд стоит посреди поля без рельсов, некоторые вагоны на металлолом разобраны, паровоз за долги продан на Запад. Ужаснулся Путин и решил наводить порядок: того, кто завел поезд в чисто поле, — реабилитировал, о тех, кто вагоны приватизировал, велел позаботиться: снизить взимаемые с них налоги и разрешить им повысить цены на билеты, а пассажирам рекомендовал купить проездные билеты по рыночной цене и идти пешком на все четыре стороны.
* * *
В 1992 году компьютерный прогноз предрек: кризис приведет нашу страну к диктатуре. Обречены ли мы на новый тоталитаризм? Компьютерное прогнозирование социального развития несовершенно: результат зависит и от данных, вводимых в машину, и от заданной программы обработки этих данных. Попытка сталинизации после оттепели породила диссидентов и застой, после гласности породит хаос. Хотя, к сожалению, эта опасность не может остановить человека, рвущегося к абсолютной власти.
Экономическая и политическая организация нашего общества во многом остается удобной для тоталитаризма: не демонтированы некоторые звенья ГУЛАГа, в стране экономический и политический кризис, а ведь именно он способствовал установлению тоталитарных систем и в России, и в Германии. Кроме того, класс, заинтересованный в тоталитарной системе (властная элита, разрушившая страну, проворовавшаяся и боящаяся ответственности), существует и ныне обрел социальную активность и даже агрессивность. Он готов не только принять нового Сталина, но и сформировать его из любого проходимца, находящегося в его гравитационном поле. При этом сталинизм столь скомпрометирован, что под его знамя сегодня не встал бы сам Сталин. Так что, если верить марксистскому анализу, который во главу угла ставит экономические и классовые силы, тоталитаризм неизбежен, хотя и под антисталинскими, а возможно, и демократическими лозунгами.
Но я не верю ни компьютерному анализу, ни совпадающему с ним марксистскому анализу. Они не учитывают духовные силы нашего общества, народное сознание, осмыслившее преступность тоталитаризма. Ведь после хрущевской оттепели никакими усилиями брежневской команды, опиравшейся на восемнадцатимиллионую бюрократию, армию, оснащенную атомным оружием, не удалось вернуть сталинизм. После перестройки — процесса более глубокого, чем оттепель, и после нескольких постперестроечных лет откат к сталинизму еще менее возможен, потому что сознание народа освободилось и просветилось.
* * *
Моральность мира — условие его дальнейшего существования.
