10 октября, четверг. Утром опять занимался «собиранием» и раскладыванием по порядку клочков рукописи. Былого куража нет, я уже не знаю, как получится. А вечером, несмотря ни на что, и даже на плохое самочувствие, пошел в театр с Сашей Колесниковым. Опять перепутал дни, потому что собирался сходить на презентацию фильма Кати Варкан. Но здесь была рука божья, потому что спектакль был просто изумительным. Оперетту я недолюбливаю, несколько последних, правда, довольно давних походов в Московскую оперетту заканчивались раздражением. Но этот раз было что-то особенное. Давали премьеру «Бала в Савойе» Абрахамса. Собственно, с этой вещи без особого смысла и без особой новизны в музыке и начинался жанр американского ревю. Было молодо, так слаженно, так легко, что словами не передашь — блаженство, что-то в столичной культуре определенно меняется.
Но в этот же день я был приглашен еще и на «Дядю Ваню» в Вахтангова. Ходил мой сосед Анатолий, который заделался театралом. На следующий день мы обменялись с ним мнениями. Несмотря на разные в спектакле театральные фокусы и на Туминаса, Анатолий сказал: какая скукота! Я с ним согласился.
11 октября, пятница. Весь день сидел и слушал радио, что-то жарил и варил, и редактировал роман. Дневники сожгли меня как романиста, мне уже и не хочется ничего придумывать! Но ведь и жизнь интереснее наших мелких фантазий. Русская пресса уже пару-тройку дней с увлечением занимается новой сенсацией. У 65-летней Пугачевой и 37-летнего Максима Галкина появилась двойня. Мать суррогатная, но вроде бы когда-то и где-то в Германии наша Примадонна заморозила свои яйцеклетки. Теперь все оттаяло, соединилось с живой спермой полиглота Галкина — и, пожалуйста, результат! Как по этому поводу издеваются в «Утреннем развороте» — ну, захотел Галкин ребенка, ну, и прекрасно, но только чего по этому поводу гнать столько пиара? Кто-то высказал предположение, что это вообще пиар-акция. Но какая талантливая!
Пресса, обрадовавшись, как собака, которой кинули кость, по всем каналам начала мусолить новость. Я еще не добрался до газет, там наверняка возникнут новые и наверняка фантастические откровения. Пока на первые позиции выдвинулся «Поединок» с Владимиром Соловьевым. Со стороны как бы Примадонны выступает Лолита Милявская, а увещевать всех пригласили легендарного депутата Милонова, автора проектов законов о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. Все это так противно, включая и секунданта Милонова, какого-то старенького священника, которого втянули в партийные разборки. Андрей Максимов прямо сказал Милонову, что тот — продукт пиара и лишь этим и жив.
И еще пресса, но это днем. Целый день править рукопись невозможно, поэтому иногда слоняюсь по квартире — то полистаешь «Новый мир», то спустишься на лифте вниз, к почтовому ящику, достанешь газеты. Почта, в отличие от советского времени, в лучшем случае приносит газету на следующий день, газеты ведь теперь не читают за завтраком. Открыл «Литературную газету». Медленно просачиваюсь к необычным или спорным смыслам через страницы. Путин о культуре, потом Владимир Толстой говорит правильные, но лишенные стилистической окраски слова — граф поддерживает власть. Но вот статья моего старого знакомого Ципко. Его некоторые формулы меня просто завораживают, почему же не я это говорю! По скудомыслию!
12 октября, суббота. Видимо, это плохая французская вакцина от гриппа, которую я привил себе в прошлую пятницу. Все тело ломит, иногда мне кажется, что это уже конец. Даже встаю и двигаюсь по комнате я с большим трудом. Начал спокойно относиться, как в свое время Валя, к близкому завершению жизни, удивительно, мне уже ничего не надо и мало, кроме моего романа, меня что-либо волнует. Ни вещи, ни рукописи, ни наследники. От этого я освободился. Честно говоря, я уже и устал от постоянных жизненных забот, от напряжения, от своего ощущения, что я кому-то и что-то должен. Должен я только Богу.
Два или три дня Дневник не пишу, только в компьютере ставлю некоторые пометки, для памяти, которые попытаюсь развить на даче, куда Володя повезет меня вечером. С. П., который почти каждый день ко мне заходит, и Володя, который часто меня возит, это мое спасение от явного угасания. Но, может быть, и дай Бог, я еще выйду из этого виража. И, несмотря ни на что, два последних дня я, как проклятый, сижу над правкой романа. Иногда мне нравится, но чаще — нет, стариковские воспоминания.
Вчера в Интернете поймал новый номер «Литературной России» — целая полоса моих заметок о посещении семинара Лимоновым. И вторая вчерашняя новость — Миша Тяжев оказался в шорт-листе Бунинской премии. Везде он идет как победитель, «Знамя» предлагает ему прислать подборку, удивительно, что читала его Оля Трунова — глаз у нее точный и ясный, в «Октябре», того и гляди, выйдет повесть.
В час дня Ксения Ларина начала свой «Культурный шок» — Даниил Дондурей и Андрей Смирнов. Темой стали два совещания, одно из которых провел Путин, а другое — Валентина Матвиенко. Наконец-то заговорили, дескать, о культуре. С каким невероятным пафосом Андрей Смирнов говорил о неграмотности и необразованности нашего министра культуры!
Нашелся и ускользнувший в какие-то свои дела Володя Рыжков. Я ему после смерти Маши прощаю все. Нашелся, значит, едем на дачу, он за рулем.
13–14 октября, воскресенье – понедельник. Болит еще и в левом паху, это я накрутил лишнее на велосипеде. Господи, совсем разваливаюсь. Но не только я один. Умер Эдуард Марцевич, знаменитый Гамлет. Практически ничего не делаю, чуть только подчистил сорняки в теплице. Это преступление — день без дела. К концу дня вдруг передали — в Бирюлеве громят торговый центр. Днем здесь состоялся народный сход. Два дня назад некий приезжий убил 25-летнего парня Егора. Повод, как говорят очевидцы, в первую очередь девушка покойного, ничтожный — выходили из машины, и человек «неславянской внешности» к ней пристал. Парень стал заступаться, приезжий ткнул ножом, насмерть. Камера видеонаблюдения показала и убийцу. Кажется, опять Кавказ. Судя по сообщениям, ОМОН справиться не может. Картинка на телеэкране ужасная. Радио сразу же при возникновении беспорядков заговорило о русском национализме. О кавказском экстремизме и этическом невежестве мы обычно не говорим. Но здесь есть и наш грех — за годы советской власти не воспитали.
Ехать решил в понедельник, материал, который на семинар, я уже прочел два раза, возился по даче, утром из запасов покойной Валентины — вся ее библиотека любимых книг на даче, в ее комнате, — достал томик пьес Оскара Уайльда и прочел «Веер леди Уиндермир». С одной стороны, сразу стало ясно, что так публика в свое время любила в этой драматургии, с другой — стало понятно, почему сейчас нельзя так писать. Все условно, все без человеческих страстей, а на уровне — «так надо».
Естественно, весь день следил за событиями в Западном Бирюлеве. Если народ дошел до самосуда, значит, совершенно не верит во власть. Здесь, в Бирюлеве огромная овощная база, куда пребывают фуры из разных областей, а иногда и стран. Это не сетевые магазины, а палатки и мелкая розничная торговля, но совершенно очевидно, деньги здесь проворачиваются огромные. На базе работают более тысячи гастарбайтеров, живут поблизости, естественно, свои порядки. Почти наверняка здесь же кормятся местное начальство и полиция, поэтому на многое закрывают глаза. Местные жители вечерами боятся выйти из дома, все детские площадки заняты под разговоры приезжих.
Вечером, когда приехал домой, нашел в Интернете мнение Лимонова о новом фильме Федора Бондарчука, хотя фильм собирает огромные сборы. Вроде бы лирическая часть этого фильма о Сталинграде сделана по Гроссману. Не думаю, что это бывшему специалисту по клипам поможет, я вижу в подобном соединении только конъюнктуру. Так вот, Лимонов просмотрел.
«Ну что сказать?
Это мелодрама, спрятанная под славное имя «Сталинград». Нужен ли такой фильм в России? Да не очень. Для нас он простоват. Дело в том, что русский зритель знает о Сталинграде гораздо больше, его багаж образов, связанных со Сталинградом, в сотни раз сложнее, чем фильм Бондарчука.
А вне России нужен ли такой фильм? Такая мелодрама? Мое мнение: фильм-мелодрама «Сталинград» и был рассчитан не на российского зрителя».
15 октября, вторник. Сил писать уже просто нет, да и стало скучновато. Утром семинар до 12.15, потом заседание кафедры, потом в актовом зале на заочке американский режиссер Жозеф Дорман показывал свой фильм о Шолом Алейхеме. Какая-то у нас пошла мода — то израильская писательница, то американский режиссер с фильмом о том, как жили евреи в России. В основном этому, еврейской культуре на идиш, фильм и посвящен. Мне-то были интересны и эти лица, и эта ужасающая нищета местечек. Я помню рассказы писателя еще с детства, брал в библиотеке. А здесь, конечно, в фильме пассаж про Сталина. Ничего о том, как много этого писателя переводили в России. Что-то здесь я сказал. После этого Ира Шишкова, которая внимала выступлению со всей своей кафдерой, сказала мне, какой вы, дескать, Сергей Николаевич, умный.
По телеку дома все то же Западное Бирюлево. Когда-нибудь от подобной спички может вспыхнуть режим. Недаром кто-то сегодня по радио говорил, что в противостоянии в Бирюлево победил русский народ.
