22 марта, суббота. С самого утра принялся читать «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Имел неосторожность опять согласиться пойти на «метание бисера» в передачу Волгина, а это всегда минимум два дня из трудовой деятельности: день читаешь, на другой день едешь в студию да еще перед этим неделю волнуешься. Читал с карандашом в руках, делал пометки — для себя и работы все это очень полезно. Полезно вообще задумываться и медленно читать, обращая внимание на детали, уже знакомое сочинение. Во-первых, сразу стало ясно, что писали очень неплохо эрудированные в литературе люди. Большое количество реминисценций, цитат, следований образцам. Почти классический сюжет — путешествие по России: это тебе и «Мертвые души», а если иностранные образцы — «Дон Кихот», и опять два героя — Бендер и Воробьянинов, как Чичиков и Селифан, как Дон Кихот и Санчо Панса. И опять один как бы герой, а другой лишь его зеркало, собеседник. Во-вторых, это энциклопедия нравов и быта 1930-х годов, с огромным количеством предметов, обстоятельств, коллизий. В-третьих, прекрасный, снабженный огромным количеством тропов и метафор язык.
Попутно, естественно, слушал, а вечером и смотрел, что там происходит на Украине. Но до того как собственно начался «телевизионный вечер», позвонил мой старый, университетской поры приятель Игорь Любинский. В юности мы с ним и с компанией ездили в байдарочные походы в район Валдая. Игорь физик, кончил МИФИ в Долгопрудном, по складу характера — либерал. И вот он позвонил мне, чтобы узнать мое мнение о крымской проблеме, о списках; видимо, слишком много людей в его окружении и слишком настойчиво на «Эхо Москвы» говорят обратное тому, что он думает. Поговорили: я грубовато объяснил ему внутреннюю заинтересованность, приведя знакомые мне примеры и в каждом конкретном случае отыскивая вектор интереса.
Удивительная вещь: утром уже не помнишь, что было вчера про Украину. Правда, помню, как киевские власти метались — вводить ли визовый режим с Россией или не вводить, то есть разрешить ли въезд только по зарубежным паспортам. А потом, видимо, смекнули, что разгневанный народ их просто сметет — четыре с лишним миллиона украинцев сейчас в России; отменили затею. Запомнилось также, как неудачно и грубо Марианна Максимовская брала интервью у Валентины Матвеенко, которая вчистую ее переиграла.
23 марта, воскресенье. Утром позвонил Миша Тяжев. Он посмотрел фильм Алексея Германа «Трудно быть богом» и теперь в полной растерянности. Часть «элитарных зрителей» в Доме кино, не досмотрев, поднялись и ушли.
В два часа поехал на студию к Волгину — все там же, в районе «Дубровки». Единственная новость: на киностудии, бывшем заводе «Шарикоподшипник», изменилась пропускная система. По моему единственному документу, «социальной карте москвича», теперь уже не пропускают. Это как-то сразу срифмовалось с советской бюрократией, так пленительно описанной в «Двенадцати стульях».
Кроме Игоря Волгина в передаче участвовали Алиса Ганиева, как всегда прекрасная, умная и обаятельная, Александр Кабаков и Евгений Бунимович. Узок круг этих революционеров. Встретил также — три или четыре передачи записываются сразу, в один день — с прошлой передачи Драгунского и Костю Случевского, а со следующей — Марину Кудимову и Володю Березина.
Все говорили хорошо — если не ярко, то по крайней мере не глупо. Писатели, конечно, всегда готовы поругать, хотя и в подтексте, коллегу или не согласиться с тем, что сами они так не могут. Я по возможности говорил об уникальном характере этого двойного дара. О том, что Ильф и Петров написали роман без злобы и ненависти, с пониманием трудностей и сложностей быта. Игорь привел замечательную цитату из Надежды Яковлевны Мандельштам, многое осветившую. Спорили, почему роман так любим народом и маргинальный ли это роман. Алиса много, видимо, прочла, говорила об эпохе и говорила складно. Моя последняя фраза: Бендер — это д’Артаньян той эпохи.
