На меня мальчишки как на сумасшедшую смотрят. Спрашивают, что я могу так долго набирать в писмах, кроме как «У меня все хорошо, а как у вас дела». Когда прихожу к ним, уже как прикол слышу «что, опять будешь два часа письмо писать?». Буду и три, если душа потребует. Я, кстати, интернет использую только в качестве почтового отделения. Парни же чего только не успевают делать: и музыку-фильмы качают, и по сети в игрушки режутся, и на форумах-аськах зависают. А особенно часто у меня появляются всё новые мысли и заметки на работе, но к тому времени, когда я добираюсь до компа, я снова забываю о них. Теперь решила восполнить эти утраты. Ношу с собой в кармашке жилетки листок, в который записываю карандашом все, что приходит свежее в голову. Итак, то, что накопилось на полоске чековой бумаги: меня до глубины души тронула американская отцовская любовь к детям. Конечно, наши русские папы тоже любят своих детей, но как-то тихо и в себе, чтоб никто не видел и не знал, а здесь мимо нашего отдела за день проходят столько молодых мужчин с малышами на руках, а мамы могут гулять в это время по супермаркету и наполнять огромные телеги запасами на голодную зиму. Ребенок аж визжит от удовольствия, когда папа подбрасывает его, тискает. Видела, как малыш, годика два, сидит в тележке, а папа перед ним в шутку кулаками туда-сюда мотает, лялька хохочет и за ним своими кулачками машет. Ну бокс, честное слово! На камеру бы снять. И обычно дети американские, особенно девочки, примерно лет до шести-семи — ну такие красивые!!! Прямо как с картинок из детской рекламы, кудрявые с большими глазами и губки-бантики. Ангелы! Но к великому удивлению подростков старше десяти лет и молодых девушек симпатичных увидеть сложно, это большая редкость. Так куда же девается вся эта ангельская красота??? Симпатичные, в основном, черные девушки. Но в таком маленьком городке черных тоже мало.
И еще кое-что хочу написать о самой работе. К продуктам, которых мы уже настрогали тонны, практически совсем пропал аппетит. Отношение как к куску дерева, — выкидывать оставшиеся куски уже совсем не жалко. И больше не посещают мысли о голодных детях Африки. Раньше выкинуть в помойку добрую шляпку отавшегося ростбифа казалось мучительным для моего сознания. Огромное количество наименований я уже знаю на память. Даже помню, на какой странице, строчке и месте расположен код на дисплее электронных весов. Мне легко запоминается то, что я увидела, например, написанный код, расположение одного сыра от другого (оно не меняется, у каждого свое место в холодильнике) или отличительные внешние черты «Chiken Barbeque» от «Chiken Buffolo». Но если код или название сыра мне просто скажут вслух, то я забываю его после того, как только закончу использовать, в следуюший раз надо снова переспрашивать. А многие покупатели норовят выложить нам сразу все, что хотят видеть на своем столе, запомнить махом такой объем заказа невозможно, мы со Златой бесимся, говорим друг другу фразу уже ставшую крылатой «Нет, ну у меня что, четыре гигабайта оперативной памяти!?» Начало, конец рабочего дня, перерывы должны быть фиксированы в специальном компьютере. Например, когда я иду на брейк, должна ввести свой личный код «649195129», но обычно мы еще гуляем пару минут до Панча (так называется этот процесс) и пару минут после, таким образом брейк у нас длится немного дольше официальной регистрации. Самое приятное, что прогулки в туалет не фиксируются и, если совсем невмоготу, стоять у слайсера, то можно пойти минут пять посидеть в спасительной комнате, где тебя никто не тронет.
Я уже писала, что тут не хуже, чем в наших отечественных магазинах могут надурить с сортом сыра или колбасы. Но самое смешное в том, что в русских магазинах никому в голову не придет вместо дешевой колбасы, которую уже расхватали в первые два дня распродажи, нарезать дорогую, чтобы не обидеть покупателя отсутсвием востребованной. Нет, наша русская логика никак не может с этим смириться, и мы каждый раз шутим по этому поводу с девчонками. Среди русских в Дели появилась новая забава. Называется «русская рулетка». Самое отстойное, когда заканчивается огромный кирпич сыра на пятнадцать фунтов или здоровенный шмоток мяса, потому что тогда нужно вытаскивать новый, переть его на кухню, раздирать ножом пластик, умудриться не испачкаться, когда тащишь его обратно, а с этого мяса течет ручьями. В общем, когда что-то заканчивается, никому, конечно, неохота быть первым, и все с замиранием сердца ждут кому же выпадет тот номер с покупателем, который сделает злосчастный заказ. И каждый из нас считает своим святым долгом поглумиться над тем несчастным, кому выпал черный жребий. Если кому-то из наших девчонок не везет, все время попадаются покупатели, которым нужно каждый раз что-то новое открывать, мы торжественно нарекаем таких первооткрывателями или поздравляем с днем открытий. И наоборот, приколы с огрызками, которые еще вроде большеваты, чтобы викидывать, но маловаты, чтоб покупатели соглашались брать их. Так они и валяются несколько дней, вечером к концу дня заматываются в пленку, утром разматываются и снова заматываются на ночь. Уже давно все забывают, какой это кусок сыра «Blak bear» или «Landolakes», потом в один прекрасный момент он находит все же успокоение в мусорном ведре. Мы с девчонками хотим написать печальную песню о «безымянном шмотке», посвятить ее вот так бесславно окончившим свое существование продуктам. Кроме живого общения с покупателями мы должны обслуживать заказы. Из агрегата вылезает чек, на котором написано все, что мы должны собрать в пакет и выставить на специальный стол рядом с отделом. На чеке мы еще должны обязательно указать карандашом свое имя, чтобы занали, кто делал заказ (типа, помнишь, как в коробках конфет «Красный октябрь» всунуты бумажки «фасовщица № 8», чтоб знали, кому на голову коробку одеть при случае). Но нам давно уже осточертело писать «Tatiana» «Maria» «Julia» и мы пишем «Julia Roberts», «Santa Claus», «From russian girl for you with love» «From best russian deli». Нас с этим ловит одна противнейшая тетка из отдела и каждый раз поучительно говорит, что нужно писать только имя, которое на бейджике. Мы понимающе киваем, следуюший заказ идет с подписью «Мариа», а потом снова «Dj Bush», недавно Mary (та самая противная тетка), качая головой, долго рассматривала мой заказ с подписью «Nilupuli», это мой ник в аське. Я подхожу и говорю ей с серьезной миной типа меня зовут так «Мария-Нилупули», ну что-то вроде «Анна-Мария», она говорит «я понимаю, просто нужно писать то, что у тебя написано на значке», я сказала «конечно-конечно», и разошлись с миром. Когда девчонкам рассказала, они умирали от смеха. Очень раздражает меня размер нашего отдела, узенький проход вдоль открытого здорового холодильника. Я постоянно стукаюсь обо всех. Девчонки говорят, что уже боятся рядом со мнои проходить. Ну, размах бедра у меня такой и плечо в полете! Ну я ж не виновата, что в то же самое время, когда мне понадобилось развернуться с куском мяса, мимо меня сзади кто-то проходил. Но это все фигня по сравнению с преддверием уик-энда. В эти дни очень много посетителей, поэтому в наш отдел загоняют столько работников! Как будто у нас Дели резиновое. Так и хочется бурчать «понаехали тута». И ходишь, трешься обо всех попами. Ну не разойтись — не разъехаться! Особенно меня вгоняет в панику огромная женщина Эмили, которая своим задом занимает весь проход между холодильником и слайсерами. Когда она двигается на тебя, лучше шмыгнуть куда-нибудь между машинами и ждать, когда пройдет волна. Я никак не разберусь с унциями. Фунт понятно, халф и квотер понятно. Но когда говорят дайте мне шесть унций, начинаешь судорожно соображать, сколько это, если в одном фунте шестнадцать унций. Я что вам электронно-вычислительная машина, блин, задачки на ходу брать?! Весь рабочий день проводишь на ногах. У меня до дыр стерлась пара кроссовок, привезенных еше с России. Реальные дырки образовались на подошве, аж ошметки колбасы на полу за подошву заваливаются и к ногам липнут. Ходишь и мерзкие ощущения такие. Теперь у меня другая обувь. Недавно купила себе новые кеды за тринадцать баксов. Еще есть мысли, но нет времени. Как-нибудь еще чего-нибудь напишу.
Ваша Мария Карнаухова
