Без школы, или как избежать неизбежного. Глава 13.

Наступила зима. Странный это был год. Что-то там напортачили с летним-зимним временем, отчего к четырём часам дня становилось темно. Напрочь пропали продукты, даже булочные закрывались из-за отсутствия хлеба. Я говорила друзьям — чем хуже, тем лучше. Вы же понимаете, такое не может продолжаться долго. Значит, что-то будет! Эти надежды, однако же, мало утешали. Настроение было — ниже плинтуса. Военные разборки в нашей любимой Прибалтике, где у нас столько друзей, приводили в отчаяние. Только изумрудные волны открытого бассейна в Лужниках сияли под прожекторами нездешним светом.

Денис давно хотел научиться плавать по-настоящему, поскольку планировал стать капитаном дальнего плавания. В первом классе их начали водить на уроках физкультуры в бассейн «Москва», что был на месте Храма Христа Спасителя. Ребёнок очень радовался, пока тренер не начала запихивать детей с головой под воду, стоя на бортике и наступая ногой на детские головки. Пока он не начал бояться бассейна, мы быстренько записались в Лужники.

Бассейн стал, наверное, единственным радостным событием той осени. На первом же занятии Дэн поплыл кролем, на третьем был переведён в большой бассейн, а через пару недель выиграл какое-то соревнование и получил предложение перейти в бесплатную ежедневную группу олимпийского резерва. Тренер с самого начала утверждала, что Дэн прирождённый брассист. И действительно, научившись плавать хорошим брассом, он стал выигрывать раз за разом. Но в олимпийский резерв не хотел. Дэн и так занимался теперь спортом каждый день, чередуя теннис и плавание. Иногда после тренировки он замирал у окна и подолгу смотрел на изумрудное мерцание воды под вуалью белоснежного пара.

— Для радости, — объяснял он мне.

Думаю, именно это нездешнее сияние спровоцировало восьмилетнего Дениса на опрометчивое высказывание. Мы ехали из бассейна по набережной в набитом под завязку троллейбусе. Стояли в мрачно молчащей толпе, качались вместе со всеми на колдобинах. Свет в салоне еле теплился, и все лица были равномерно серого цвета. И вдруг мой сын, подняв голову вверх, ко мне, звонко сказал:

— Мам! А помнишь, раньше в магазинах пастила продавалась! Белая и розовая!

Что тут началось! Все одновременно, перекрикивая друг друга, заговорили о том, что продавалось раньше, что не продаётся теперь и кого за это надо вешать на столбах, расстреливать и кастрировать…

Накал толпы был таков, что на следующей остановке мы в ужасе рванулись к дверям и выпали на снежную плохо освещённую улицу. Мятежный троллейбус, дрожа и звеня, уехал во тьму, а мы пошли домой пешком. По дороге Денис написал стихотворение «Вселенная».

Я судорожно записывала эти стихи. Листок трепетал на ветру, снег шуршал по бумаге, замёрзшая ручка не хотела писать.

— Да брось, мам! Надень варежку! Холодно!

— Забудешь!

— Ой! Подумаешь! Забуду — другое напишу!

— Я хочу это. И другое тоже. Слушай, Денёк, а почему ты вдруг про вселенную?

— Да видишь, из-за моей пастилы такой скандал получился — до неба! И это всё, — он показал варежкой вокруг, — Вселенная, бесконечность, во Вселенной темно и холодно. Сейчас так хорошо чувствуется, что мы все — во Вселенной — ты, я, папа, наши собаки, бассейн, паруса на ветру, пастила, которой нет… Но где-то во Вселенной она же есть?

Той зимой мы все узнали, что такое голод. Деньги были, а еды не было. Я без малейшей надежды посылала Дениса в ближайшие магазины — а вдруг что-то выкинули в продажу? Ребёнок неизменно возвращался ни с чем.

— Там одни пустые продавщицы! — говорил он.

Ели мы голый рис, который мне удалось купить по случаю. Целый мешок риса. Им и питались мы все, вместе с собаками. Денёк как-то задумчиво спросил:

— А мы не превратимся в китайцев?

Однажды по дому пронеслась весть — в «Смоленском» дают чечевицу. Соседка бежала по дому, звонила во все квартиры, задыхаясь, сообщала новость и бежала дальше. Мы рванули в гастроном вместе с сыном, отстояли в толпе соседей трёхчасовую очередь и привезли на санках двенадцать килограммов чечевицы. Это было настоящее счастье. В очереди Денис написал стихи:

Я была в шоке. Ужасно виноватой чувствовала себя. Если мой ребёнок пишет такие стихи… Но мой друг детства сказал:

— Это же самые оптимистические стихи из всех, что я читал. Во-первых, душе хватает каждой самого необходимого — стихов. Во-вторых, умереть и не заметить — это же предел мечтаний!

И всё же из чувства вины я научилась сама варить сыр из молока и печь лепёшки вместо хлеба.

Ваша Алёна Маслакова