В 1970 году мне выделили деньги на покупку чешского газового хроматографа. Хроматограф — это прибор для разделения сложных смесей веществ с последующим анализом разделённых компонентов. Запустить прибор должен был специалист по фамилии Гец, который должен был приехать из Чехословакии. Для работы прибора был необходим баллон со сжатым водородом, который должны были привезти в понедельник, а чех неожиданно нагрянул на два дня раньше, о чём меня предупредили телефонным звонком за 3 часа до его приезда.
Поскольку в СССР Норма с Патологией были однояйцовыми близнецами, то мне пришлось решать ряд очень трудных задач: необходимо было пристроить чеха в гостинницу до понедельника, пока не привезут водород, хотя никого из начальства на работе не было. Поскольку я имел допуск к секретной работе, меня предупредили, что чеха водить домой нельзя и оставлять его одного на работе тоже нельзя. В субботу столовая не функционировала, и чем мне кормить чеха, которого нельзя водить домой, я себе не представлял.
Вскоре после знакомства выяснилось, что чеху недавно сделали операцию и он на диете. Единственное съедобное, которое было у меня на работе, это — пол ведра эфиопского кофе «харрар» очень высокого качества. Я спросил у чеха может ли он пить кофе, не повредит ли это ему. Чех сказал, что не повредит, поскольку в Чехословакии кофе очень дорогй. Я мог бы рассказать много смешного про то, как я решал проблемы с кормлением, жильём и развлечением чеха. Мы с ним практически двое суток непрерывно пили кофе, который в Чехословакии стоил очень дорого, и от нечего делать чех рассказывал мне истории о своих зарубежных поездках.
Об этих историях можно было бы написать целую книгу. Чех был мужиком очень интересным. Он обожал торговаться и был к тому же по-видимому редким жлобом. Не знаю, чем я его расположил, но он был со мной очень откровенным. Последняя его полугодовая командировка была в Египет. Он с восторгом рассказывал о том, как умело и красиво торгуют египтяне. В Каире он заказал дублёнку для своей жены, которую ему обещали сшить в течение двух недель. Он торговался с хозяином мастерской до потери пульса и выторговал дублёнку практически за бесценок. Он видел, что хозяин получает огромное удовольствие от отчаянной торговли Геца. Он рассказывал, что работники советского посольства платили за сигареты столько, сколько им говорил продавец, за что продавцы этих работников откровенно презирали.
Через несколько дней после того, как Гец выторговал совершенно смехотворную цену за дублёнку, ему показалось, что он смог бы ещё немного сэкономить. Он приехал в пошивочную мастерскую и сказал хозяину, что решил отказаться от заказа. Когда хозяин спросил его о причине такого решения, Гец сказал, что ездил на днях в Александрию и выяснил, что там могут сшить дублёнку заметно дешевле. Хозяин что-то прикинул в уме и сказал чеху: «Если в Александрии могут сшить дешевле, то и в Каире смогут». Поскольку мы двое суток пили кофе, которое в Чехословакии очень дорогое и которое у Геца уже практически шло из ушей, то чех при желании не смог бы уснуть и непрерывно рассказывал мне всякие занятные истории. Над одной из рассказанных им историй я хохотал, как помешанный.
Один из научных институтов Каира приобрёл чешский хроматограф и Геца пригласили не только запустить прибор в действие, но и прочесть краткий курс лекций по хроматографии. Геца встретили у здания института и провели в кабинет директора. Директор — человек с орлиным профилем и импозантной седой шевелюрой был в очень дорогом костюме. Вся грудь директора была увешана орденами, полученными им от Насера за развитие египетской науки. Об этом директор охотно рассказал Гецу в первые пол часа общения, подробно описывая за какую работу получен каждый из его орденов. Хроматограф предполагалось установить прямо в кабинете директора рядом с его письменным столом.
В течение недели Гец ежедневно выступал перед работниками института, рассказывая основы теории хроматографии и техники работы на газовых хроматографах. Общался он на английском, и сотрудники тщательно все конспектировали. Поскольку они записывали каждое сказанное им слово и записывали справо налево, то на Геца по его словам сильное впечатление произвела скорость, с которой они переводили его анлийский на арабский язык. Наконец, Гец приступил к запуску прибора. Директор, который по-прежнему блистал своими орденами, общался с Гецем тет-а-тет, никого не допуская в свой кабинет. Он попросил Геца в сжатой форме повторить его лекции, а затем достал кусочек мела и попросил Геца написать на панели прибора порядок включения и выключения кнопок и тублеров. Через некоторое время весь прибор был исписан мелом. С Гецом сердечно попрощались, выплатили ему полагающиеся деньги и он отправился в Александрию, где его ждали в другом научном институте.
Едва он приехал в Александрию и разместился в гостиннице к нему в номер постучался человек, который оказался научным сотрудником каирского института. Оказалось, что директор-орденоносец слегка задумался и задом стёр всё, что по его просьбе Гец написал мелом на панели хроматографа. Теперь директор просил Геца вернуться в Каир и обещал оплатить работу по двойному тарифу.
Ваш Леонид Владимирович Андреев
