7 июня, пятница. Утром сходил за цветами, купил по дороге клубнику для вечера, занес домой и поехал на трамвае на Донское кладбище. Первая новость, которую я услышал, — развод Путина со своей женой Людмилой Александровной, которая мне так нравится. Пресса, радио и телевидение трепещут перед внезапным фактом светской хроники. Супруги вчера сходили в Большой театр на премьеру балета «Эсмеральда», как бы почти случайно встретился телевизионщик, и ему, счастливцу, поведали, что тридцатилетний брак себя исчерпал, дети выросли, но супруги останутся друзьями. Оба еще вместе. Пресса сообщила: заявления о расторжении брака пока нет, президент еще не снял с руки обручального кольца. Как будто в кольце дело. Мне грустно, все понимаю, но я не люблю, когда люди расстаются.
Идет дождь, все мокро, грустный день, мокрые деревья, умиротворяющая, спокойная на кладбище тишина. Я принес две лилии, по какому-то наитию купил одну ветку лилий белую, а другую — желтую. Вот и мои родные, любимые лица, которые я всегда, не напрягаясь, вижу своим внутренним взором. Мне кажется, что лицо Вали за год стало мягче, легче, она уже успокоилась в своем дальнем мире. Здравствуй, милая. Слез не было, но в душе опять собрался комок.
Ну, а дома пришел С. П., который, к счастью, не работает, и принялся готовить плов. Я накрывал на стол, разбирал книги, ставил стулья. Накрыл на восемь человек, в том порядке, который был заведен еще давно. Стол — в длину, одно кресло в конце стола, ближе к двери — для Вали, другое, возле балконной двери и прохода в кухню — мое. Гостей было немного, Лева сегодня на телевидении, Алла по телефону не отвечает, телефон Дарико я потерял, приехали Слава Басков, с которым Валя дружила, Леня Колпаков, Ира в больнице и только позвонила, пришел Владик, ее постоянный телефонный собеседник. Вспоминали, пили, говорили о В. С., она была бы довольной, говорили о светском, о сегодняшнем.
8 июня, суббота. На дачу приехал уже поздно, хозяйством особенно не занимался, прополол помидоры, кое-где их подвязал, полил огурцы, но слушал уроки английского Драгункина и читал взятые из Москвы газеты — последний номер «Литературки» и «Российскую газету». Меня уже не интересует ни состав номинантов премии «Ясная поляна», ни кто ездил на книжную ярмарку в Нью-Йорк, ни огромная статья уже старого Феликса Кузнецова, ворошащая историю с Литфондом и, главное, с дачами в Переделкино. Я-то и знаю, и догадываюсь, что за этим стоит — приватизировать, чтобы передать детям, эти самые сталинско-писательские имения. Интересными были две статьи, по моему «профилю». Одна в «Литературке» — это мигранты, вторая в «толстушке» «Российской газеты» — о деньгах и людях, которых воспитало современное общество. Как всегда, сначала о деньгах.
Несколько дней назад, возможно, я об этом мельком читал, но ведь Дневник на то и дневник, чтобы его писать, а не постоянно перечитывать. Арестовали в Воронеже некоего чиновника, который курировал строительство в области дорог — «за откаты». Между прочим, он оказался каким-то образом приближенным или, скажем так, выдвинутым моим знакомым. Это губернатор и бывший министр сельского хозяйства Алексей Гордеев. Я с Гордеевым в одном клубе. Зовут этого уникального выдвиженца Александр Трубников, и он «сводный брат личного водителя губернатора, привезенного им из Москвы». Взяли «строителя дорог» в его собственном кабинете, когда он «паковал» добычу. Позже нашли еще 140 млн. наличными в гараже родственников, «100 млн — в мешках из-под сахара, еще 40 были разложены по тазам, коробкам, корзинам белья. Большинство купюр совсем новые. Вошли в оборот лишь три года назад. Как раз в то время Трубников был назначен курировать строительство дорог в Воронежской области».
Чувствую, надо сделать вывод. Какой? Каждый начальник с благообразным лицом и разговорами о благе народа может оказаться вором.
Теперь несколько слов о мигрантах, проблема назрела и в Москве и во многих местах России. В последней «Литгазете» данные, правда, за прошлый год. Вряд ли в этом году лучше. «Так, по Москве за прошедший год фактов бандитизма было установлено 26, из них совершено не жителями Москвы — 24. Убийства и покушение на убийства — 375 фактов, из них совершено не жителями Москвы — 202, то есть более 50 процентов. Кроме того, из 201 факта изнасилований в столице 163, или более 80 процентов, и 76 процентов похищений людей в Москве (77 из 101) также были совершены иногородними». Газета ссылается на начальника Управления ФМС, организации паспортной работы и регистрационного учета, М. Утяцкого. Кому все это нужно, давно понятно — в первую очередь тем, кому не хочется платить налоги и нормальные зарплаты, кому выгодны привезенные рабы. Правда, двор у моего дома никогда не был так чист и ухожен.
9 июня, воскресенье. Постепенно влечение к Интернету, которое я в людях недолюбливал, начинает овладевать и мною. Приехал домой и сразу же схватился за компьютер. Две существенные новости: постановка Любимовым «Князя Игоря» в Большом театре и — опять Большой театр — дирекция объявила, что оба контракта с Цискаридзе как с первым танцовщиком и как с педагогом продлены не будут. Контракты заканчиваются в июле. Театр решил, что знаменитому танцовщику пора завершать карьеру на сцене. А не вспомнить ли долгий артистический век Плисецкой и Лапаури? А почему решили проститься с ним еще и как с репетитором? Не нужен колоссальный его опыт? А Денис Родькин, его ученик, который за сезон станцевал все ведущие партии?
Большой театр
Смешно также было увольнять артиста, который хотел стать директором театра, в котором работает. Неужели так крепка неприязнь нынешнего директора?
Сразу стал смотреть новостную ленту. Ни слова о поддержке Иксанова Швыдким, но помнят критику Цискаридзе реконструкции Большого. Я также помню его яркое интервью в «Новой газете» — в балете Большого нет ни одной мужской фигуры на первые героические роли. Неужели за все это? В «Московском комсомольце» нашел любопытную цитату из беседы танцовщика с Владимиром Познером.
«Говоря на тему, сохранит ли Россия лидерство в области театрального искусства, он сказал тогда:
«Мы, наше общество, хотим убить это, потому что Министерство образования сейчас выпускает очень страшные законы, что все музыкальные, театральные, хореографические заведения должны принимать детей бесконкурсно с 15 лет, — пояснил он. — И объяснить невозможно, что руку пианисту надо ставить с пяти лет, что ноги в балете желательно ставить с 9–10 лет.
Это происходит потому, что люди, которые пишут законы, когда их дети учатся за границей, гипотетически свое будущее не связывают с этой страной, им все равно, как будут учиться остальные дети, — добавил Николай Цискаридзе. — Я уверен, что если бы у нас был закон, согласно которому дети тех, кто принимает и разрабатывает законодательные проекты, обязательно служили бы в армии и учились в нашей стране, эта система потихоньку бы усовершенствовалась».
В Институте почти так! Важнее иногда оказываются результаты ЕГЭ, нежели талант, или полуталант, или его полное отсутствие.
Несколько дней назад я променял театр «Практика» на Большой, где в тот вечер была генеральная репетиция «Князя Игоря» в постановке 95-летнего Юрия Любимова. Обязательно позже схожу, посмотрю, но боюсь, что мне не очень понравятся новации мастера. Я помню даже его «Доброго человека из Сезуана» еще с той поры, когда он ставил свой спектакль на сцене Щукинского училища. Уже тогда я понимал, что новации связаны с уже освоенным раньше и с политикой. Дали бы Любимову сегодня ставить «Игоря» в Большом, если бы не возмутительный скандал? Скандал, закончившийся его уходом из труппы когда-то легендарного театра? Скандал-то не лучшим образом характеризовал бунтующего во все времена мастера. Мне, по крайней мере, знакомая до нот опера в новой трактовке вряд ли понравилась бы. Но вот довольно кислая, скорее информационная, но, видимо, точная рецензия из «Российской газеты» Марины Бобылевой.
«Спектакль превратился то ли в захватывающий блиц-триллер, то ли в модный дайджест, не подразумевающий масштабных художественных потрясений». Причины метаморфозы «самоигральной», всегда вызывающей энтузиазм оперы автор рецензии видит в вольном обращении с замыслом композитора. «Солисты, среди которых... — перечисление замечательных певцов и даже знаменитого дирижера Большого театра я опускаю, — горько сетовали, умоляя режиссера не лишать оперу самых красочных, хитовых арий и сцен. Но был непреклонен и лихо поработал ножницами над партитурой, считая, что лирическая линия композиторского либретто побочна и не увлекательна». По словам Бобылевой, в опере уже не осталось знаменитой, расхожей классики — ни арии Кончака, ни каватины Кончаковны, ни дуэта Владимира Игоревича и Кончаковны — «Медленно день угасал, солнце над лесом садилось». Но Любимов не был бы Любимовым, если бы отверг и шедевр Касьяна Голейзовского — «Половецкие пляски», бриллиант сверкает на любом, даже тришкином, всласть укороченном кафтане.
