Николай II, правитель, чья история царствования началась с печально известной Ходынки, когда несколько тысяч человек были буквально затоптаны толпой в погоне за «царскими гостинцами» в честь коронации, вовсе не был жестоким садистом, ненавидящим свой народ. Прозвище Кровавый привязалось к нему после Кровавого воскресенья, расстрела мирной демонстрации петербургских рабочих, с которой началась первая русская революция в 1905 году. Но не было никакого прямого императорского приказа о подавлении демонстрации, да и сам царь не находился в Петербурге. Более того, император также не присутствовал на собрании 8 января, посвященном обсуждению сложившейся в столице ситуации.

Другая мрачная часть правления Николая II — это контрреволюционный террор 1906–1910 годов. Больше трех с половиной тысяч приведенных в исполнение смертных приговоров — и это притом что за предыдущие 80 лет по политическим причинам было казнено меньше двухсот человек. Подобное стало возможным благодаря системе военно-полевых судов, инициатором введения которой был Петр Аркадьевич Столыпин, а вовсе не Николай II. Так что последнего императора России можно обвинять в молчаливом согласии или в безвольности, но никак нельзя ставить в один ряд с каким-нибудь Колосажателем Владом Цепешем или Пол Потом.

Столыпин — последний великий политик Российской империи

Несмотря на красноречивое словосочетание «столыпинский галстук», обозначающее виселицу, в современной России не принято негативно отзываться о Столыпине и в частности о его аграрной реформе. Особенно популярно его высказывание, что России нужно всего «20 лет покоя, внутреннего и внешнего» и тогда ей не будет страшна никакая революция.

Для чего нужны были эти двадцать лет? Аграрная реформа, проводимая им, ставила перед собой цель создать класс «кулацкого» крестьянства, самостоятельного, сытого и лояльного государству. То есть перейти от крестьянских общин к частным хозяйствам. При этом, беря пример с Пруссии, Столыпин не обратил внимания, что ей понадобилось больше ста лет, чтобы реализовать те же самые задачи.

Тем более что столыпинская реформа вообще-то провалилась. Из общин вышло не больше четверти крестьян, из которых, к примеру, 700 000 человек сразу же продали новую землю и разошлись по Сибири батраками. «Средний» крестьянин так и остался в общине, а полицейские методы, которыми проводилась реформа, не добавили ей популярности. Так что представление о Столыпине как о последнем великом политике империи — серьезное преувеличение.

В Российской империи к началу XX века было массовое образование

По каким-то загадочным причинам широко распространено мнение, что в Российской империи существовало массовое и доступное большинству образование. В самом же деле к концу XIX века образованные люди составляли меньше трети населения Российской империи. Причем грамотным считался человек, умевший хотя бы читать. Закона, который бы обязывал каждого учиться в школе, также не существовало. Естественно, ни о каком свободном массовом образовании и речи идти не может.

Русский рабочий — самый довольный рабочий в мире

Миф о предреволюционной России как о стране, где текли реки шампанского и все были на своем месте, стал очень популярен в последние годы. Положение русского рабочего — одна из самых часто встречающихся легенд на эту тему. Мнение, что пролетарий в России был лучше одет, накормлен и образован, чем любой его коллега во Франции, Англии или Соединенных Штатах Америки, ошибочно.

В действительности социальное расслоение в России на рубеже XIX и XX веков было чудовищным. Большая часть населения России, состоявшая из крестьянства, жила немногим лучше арестантов, на содержание каждого выделялось 70 рублей в год.

Пролетариат — движущая сила Октябрьской революции

С рабочим классом связан еще один классический исторический миф, ставший популярным еще в СССР благодаря тезису, заявленному никем иным, как Лениным. И этот тезис довольно легко поставить под сомнение. Российская империя — страна крестьянская и сельскохозяйственная, рабочий класс в начале XX века составлял не больше 3 процентов от ее населения. И не стоит забывать, что многие трудяги с заводов сами были крестьянами и приезжали работать в город, когда в деревне не было работы. Так что главным инструментом революции был серп, но никак не молот. Например, в Сибири главными кадрами Красной армии во время Гражданской войны стали упомянутые выше батраки — жертвы столыпинской реформы.

Россия к 1913 году была мировым индустриальным лидером

Чтобы опровергнуть данное утверждение, необходимо обратиться к беспристрастным цифрам. Возьмем наиболее очевидные показатели — уровень урбанизации и уровень грамотности населения. По первому параметру — городскому населению — Россия находилась на предпоследнем месте среди крупных европейских стран, по второму — на последнем. По количеству же рабочих Россия в несколько раз уступала Германии, Франции или США. Две трети государственного капитала составляли иностранные вложения. В целом по уровню индустриализации империя во многом все еще оставалась державой аграрной, близкой по различным показателям к развивающимся странам отнюдь не первого эшелона — вроде Японии.

Русский флаг над Стамбулом — причина вступления России в Первую мировую войну

Босфор и Дарданеллы, выход в Средиземное море, заняты русским флотом. Стамбул переименован в Константинополь, на месте мечетей — православные храмы. Мечта русской монархии со времен Екатерины Второй. И многими считается, что возможность эту мечту осуществить и стала одной из главных причин вступления России в одну из страшнейших войн в истории человечества. Увы, есть одно но. Не существует ни одного документа, подписанного странами Антанты, в котором говорилось бы, что в случае победы над Тройственным союзом Босфор и Дарданеллы перешли бы в распоряжение Российской империи.

Истинные же причины лежат в совсем другой плоскости. Конечно, нужно помнить и о внешней политике Российской империи, нацеленной на сближение с Францией, но важнее другое. В этой статье уже упоминался процент иностранного капитала в российской экономике. К началу Первой мировой войны Россия занимала первое место в мире по объему внешнего государственного долга. И большая часть иностранных инвестиций была французской. Именно «французская финансовая игла» стала главным аргументом в пользу участия Российской империи в войне на стороне Франции и Англии.

Русские солдаты сражались в Первой мировой из патриотических побуждений

Говоря о начале Первой мировой и России, принято вспоминать сильнейшую вспышку патриотизма среди русских солдат. Но было ли это явление действительно стихийным и основанным исключительно на сознательности русского народа, стремившегося защитить братьев-славян на Балканах?

Часть историков объясняет этот внезапный патриотизм (в стране, где совсем недавно произошла революция!) такой общей для тогдашней Европы тенденцией, как германофобия. Именно ненависть к немцам и страх перед германской культурой сплотили русскую армию. Примеры привести несложно: переименование Петербурга в Петроград, массовые ссылки русских немцев в Сибирь, нападение на германское посольство в 1914 году, целая череда немецких погромов в 1915 году, подписанный императором Николаем II запрет брать немцев на работу. Не любовь к родине сделала войну поначалу популярной, но наличие общего для всех врага.

Армия Российской империи не уступала армиям ведущих мировых держав

Очередная легенда, не имеющая под собой основания. Для начала стоит вспомнить, что до русско-японской войны 1904–1905 годов Россия не воевала на протяжении почти 30 лет. А это значит, что военная администрация к началу XX века уже скатилась глубоко в бездну беспощадной бюрократии. В годы Первой мировой войны российскую армию не могли нормально обеспечить ни продовольствием, ни снарядами. К 1917 году через лазареты только больными прошло порядка пяти миллионов человек. В начале войны солдатам, которым не хватало патронов, поступали приказы использовать вместо винтовок топоры. Кроме административных проблем были проблемы и промышленные. Российское производство просто не могло справиться с нуждами армии. Главные царские крейсеры, например, по большей части были заказаны и построены в США, Франции, Пруссии и так далее.

Егор Зырянов

Источник