95-летний охранник Василия Сталина раскрыл тюремные тайны сына вождя

Уголовное дело на сына Сталина — Василия по праву считают историческим. Спустя всего пару месяцев после смерти вождя, в 1953 году, генерал Василий Сталин в одночасье стал простым заключенным. Как он пережил падение с такой высоты на самое дно? Как на самом деле жил за решеткой? Как отзывался об отце и его преемниках, которые его посадили? Мы взяли интервью у человека, который общался с сыном Сталина в тюрьме, и побывали в камере, где он сидел.

В тюрьме даже у самых молчаливых развязывается язык. Они начинают вспоминать старую обиду-боль и проявляют им самим неизвестные черты характера, потому что тюрьма сильных делает сильнее, а слабых совсем убивает. Что она сделала с сыном Сталина? Об этом до сих пор фактически ничего не было известно.

 

Камера №31

Город Владимир (200 км от Москвы). Вечер 4 января 1956 года.

Василия Сталина привезли к воротам «централа» на черной машине «ЗИМ». Этот автомобиль с особым пассажиром сопровождал еще один, точно такой же марки и такого же цвета. Сотрудники НКВД вывели Василия Иосифовича, передали под роспись начальнику тюрьмы. Тот сразу дал распоряжение оформить заключенного как Василия Павловича Васильева. Само слово «Сталин» запрещено было произносить на территории тюрьмы под страхом наказания.

Гремит связка ключей. Надзиратель неспешно ищет тот самый. Находит. Проворачивает его в замке. Скрип двери. Внутрь вводят заключенного.

Эта сцена происходила во Владимирском централе 61 год назад и повторилась сейчас. Тогда в камеру №31 завели Василия, уже отсидевшего три года в Москве, сейчас — меня, решившую пройти по тюрьме его путь.

Обычная камера, небольшая, светлая. Мне показывают угол, в котором стояла кровать Василия Сталина. Сейчас там тоже есть нары, только уже другие. А вообще камера и сегодня жилая. Ее «постоялец» — молодой человек, арестованный за кражу. Железное ведро с питьевой водой, шахматы (играет сам с собой), шкафчик, набитый какой-то провизией... Заключенный сидит за столом, пишет письма. Он понятия не имеет, что по ночам спит на той шконке, где когда-то лежал сын генералиссимуса.

А мы идем дальше. Василий Сталин поменял по документам минимум 3 камеры. Сначала сидел на втором режимном корпусе, который называли еще больничным (там располагалась медчасть). Потом был третий и, наконец, четвертый. Именно на «четверке», в угловой камере на 3-м этаже, Василий Сталин пробыл большую часть своего срока. По злой иронии, здесь же сидела практически вся семья жены Сталина — Надежды Аллилуевой. В их числе сестра Анна, жена брата Евгения.

Несчастные Аллилуевы были изолированы от мира якобы за то, что распространяли информацию о личной жизни Сталина. Сотрудники показывают их камеры. Но там все стандартно. Да и что могут сказать стены? Немного. Другое дело — люди.

Константин Евсеев почти 40 лет проработал во Владимирском централе. Он отвечал за тюремное предприятие, его супруга была медсестрой. Оба давно на пенсии, живут недалеко от тюрьмы. Константин Дмитриевич, несмотря на возраст (отметил 95-летний юбилей), выглядит и чувствует себя отлично. А какая у него память! Какой ясный, светлый ум! Общаясь с Евсеевым, понимаешь, почему Василий Сталин позволил себе перед ним раскрыться.

Ветеран пенитенциарной системы пригласил нас к себе домой. Все-таки о тюрьме иногда лучше рассказывать за ее пределами. Живет Константин Дмитриевич скромно. Ничто в крохотной квартирке не напоминает о том, что вся его жизнь была связана с Владимирской тюрьмой.

 

«Посадили за язык»

— Константин Дмитриевич, вы как вообще попали в тюрьму? — начинаю я наш разговор. — Это случилось сразу после войны?

— После войны я устроился в школе военруком. А в 1947-м мне предложили пойти в Особую тюрьму Министерства госбезопасности (так она называлась). Я был там сначала простым рабочим — электриком. Потом отвечал за разные участки производства, где трудились осужденные. И так 36 лет в тюрьме пролетело. Но я никогда не был охранником заключенных. Я вместе с ними работал. Понимаете разницу?

— Конечно! А помните знакомство с Василием Сталиным?

— Я в тот момент монтировал в третьем корпусе скрытую проводку. Мне нужно было пробивать в стене борозды под нее. И вот доставили мне трех помощников-осужденных. Это были Вася Сталин, Григен и Миликьян. Сталин представился как Василий Павлович Васильев.

Я так прикинул — не похож он на этих двоих. Ботиночки у него были такие, как сейчас носят, — с острым носом. А тогда таких не было. Костюм у него был военный, куртка такая, как у летчика. И по всему складу смотрю, что он не из наших, не из простых. Росту он был примерно с меня, метр восемьдесят.

Я всем троим объяснил, что надо пробить такую-то борозду. Инструмент — скальпель, кувалда. Поняли? Поняли. Вопросов нет? Нет. Вася достает папиросы «Грузия». Предлагает. А у нас угощаться у заключенных не полагалось. Но я, чтобы не обидеть, говорю: «Я курю только «Беломор». И если ваши закурю, то закашляю».

Потом прихожу — нет его, Васи. А те двое говорят: «Вася набил мозоль. Ему работать нельзя. Мы за него все сделаем». Ну, раз решили так, значит, так тому и быть.

Потом он все-таки пришел, спрашивает: «Механический цех есть?» Я говорю: есть. И показал ему никем не занятый токарный станок. Он на нем работал, вытачивал детали. Как-то он заметил, что пищу таскают вручную. Пожалел людей и решил сконструировать тележку. Сам придумал механизм, чертежи сделал. И вышла очень хорошая тележка, на которой развозят и сегодня пищу для заключенных.

 

Я потом понял, что его специально именно ко мне определили: у меня команда арестантов была маленькая. Они вопросов много не задавали. На обычном производстве его бы быстро разоблачили.

— Вы с ним много общались?

— У меня была небольшая комната, где лежали вещи, документы. Он туда ко мне приходил на перекур. А курил он часто и помногу. Анекдоты всегда рассказывал. Какие? Скабрезные. (Смеется.)

Но мы долго друг друга изучали. Василий не признавался, кто он, а я не спрашивал.

— Были с ним на «ты» или на «вы»?

— На «ты».

В один момент у меня сорвалось: «Вась, а за что тебя посадили?» Тут моя была ошибка. Но он не смутился, ответил: «За язык». Я ему: «Как это за язык? Что он у тебя, такой длинный, что ли?» Он: «Да сказал я в высших кругах, как, мол, вы можете править государством, если вы не смогли организовать похороны отца». А помните, что на похоронах Сталина было много жертв? Так я и узнал, что это сын Сталина.

— А до этого вы сомневались?

— Я догадывался, но сомнения оставались. А тут уже все вроде раскрылось, и он стал вести разговоры от себя как от сына Сталина.

Потом как-то ко мне заходит осужденный с хоздвора. Уселся и на Сталина внимательно так смотрит. И неожиданно вдруг говорит: «А ты разве не с такого-то полка?» Признал, стало быть, его. Вася ничего не ответил, встал и ушел в механическую. А этот парень мне: «А ты знаешь, кто это? Это же сын Сталина!» Я под дурачка, отвечаю ему: «Да полно трепаться. Как бы сын Сталина тут отказался?» А он на это: «Точно тебе говорю! Я служил у него в полку. И запомнил его на всю жизнь. Приключилась история. На мне были сапоги худые, и он увидел это, меня остановил, спросил, кто командир. Я ответил. Он позвал его и строго сказал: «Если увижу в таких сапогах солдата, то наденешь его, а свои ему отдашь».

Про женщин Берии и выходки Хрущева

— Что рассказывал о своей прошлой жизни? О руководителях страны?

— Много про Хрущева говорил. Что тот был вроде клоуна какого при его отце, не уважали его.

Берию Вася не любит. Рассказывал, как у Берии был красивый офицер, майор. Тот ему доставлял девушек.

— Василий говорил это с осуждением?

— Не то чтоб с осуждением, а с таким, знаешь, вроде как с юморком.

— А про отца любил вспоминать?

— Вася воспитывался, по его словам, больше среди обслуги. Потому начал курить и пить рано. Отец не много обращал на него внимания. И когда уже Вася вырос, то натянутые были отношения между ними. Он так и говорил: «Мы с ним плохо жили». Особенно вспоминал историю, как ему (видимо, какие-то подхалимы) хотели присвоить очередное звание, а Сталин сказал: «Рано еще, пусть послужит».

— Свидания ему полагались?

— Да, к нему приходила женщина — бывшая жена. Сестра тоже была, но встреча с ней почему-то оказалась болезненной для него.

ИЗ ДОСЬЕ «МК»: «Светлана Аллилуева видела брата в тюрьме за все время один раз. Это единственное свидание проходило в кабинете начальника централа. «На стене висел портрет отца... Вася сидел на диване. Он был в отчаянии и не скрывал этого», — вспоминала Светлана».

— Что ему было тяжелее всего в тюрьме переносить?

— Сложно сказать. Нрава он был простого, веселого, а таким завсегда легче хоть на воле, хоть в тюрьме. Он вообще шутник был.

 

Однажды к одному осужденному жена на свидание должна была приехать. Вася ему: «Я тебе таблеток дам таких — супруга будет довольна! Вот. Принимай их так-то и так-то». Тот принял как сказано. И только на свидание идти — у него позыв в туалет. И всю ночь он ходил туда. Наутро Вася мне: «Спроси, как он там свидание провел?» А тот как давай ругаться на него! Но Вася сказал, что он типа нечаянно перепутал лекарства.

Много читал. У него там была целая библиотека. Но временами казалось, что он устал от неволи, от жизни. Я так думаю: если у человека отобрали свободу, он потерял уже все. Какими бы ни были его заслуги в прошлом.

— И все-таки хоть какие-то привилегии у него были? Может, он мог свободно передвигаться по тюрьме? Или ему за решетку спиртное приносили - знаю, что любил он выпить?

— Ключей от камеры у него не было. Его приводили к нам на производство и уводили. А по моей территории он, как и все, мог свободно передвигаться.

У Васи был специальный человек из хозобслуги, который по его заказу привозил ему продукты разные из магазина. Это было разрешено на самом верху. Но что именно он приносил — не знаю. Меня лично он никогда не просил что-то пронести, знал, что я не пойду на такое (у нас как раз был случай, когда осужденные завлекли одного сотрудника, втянули в связь, он им таскал разное, а потом его поймали и дали ему 4 года тюрьмы). Ел он и тюремную пищу, тогда не то чтобы совсем плохо кормили. Я там не ел, но Вася не жаловался. Ему хватало, мне кажется, того, что приносили.

— А на здоровье не жаловался?

— Нет. Но у него были проблемы с ногой. С палочкой ходил. Я спрашивал у него — что с ногой? Он объяснял, что это с войны. Где-то он делал в небе трюк, то ли «свечу», то ли еще что. В общем, что-то с позвоночником случилось. Его лечили в тюрьме. Моя супруга ему уколы делала. Он был послушным пациентом.

— Василий сидел в одиночной камере?

— Сначала нет. Но потом в одиночной. Одиночество его не тяготило. Он не очень любил общество. Только со мной и общался.

Кстати, на том этаже, где он сидел, до него были Константин Орджоникидзе (брат известного партийного деятеля, наркома), певица Лидия Русланова, а после — американский летчик-шпион Пауэрс. От шпиона я получил «спасибо». Ему разрешили в камере читать и писать, а мне приказали свет обеспечить. Вот я ему подводку настольной лампы делал. Он меня очень за это поблагодарил. Я подумал тогда: какой культурный шпион-то! А Русланова как-то в тюрьме громко запела русскую народную песню, за что ее чуть в карцер не посадили.

 

— Конфликты между Васей и другими заключенными были? Вообще спокойно они между собой жили?

— Не было. И Васю никто никогда не бил — ни осужденные, ни сотрудники. Так что все это байки, что над ним издевались тут.

А ситуации случаться могли разные. Как-то меня окружили арестанты, стали обрабатывать: принеси нам того, принеси сего. Я говорю: нет, ребята, обращайтесь к оперативным работникам. Один закричал: «Коли его, старого!» И мне кто-то в бок ткнул чем-то. Я тогда маленько испугался. Оправился — крови нет, это провокация, значит. Я им говорю: «Если сопоставить мой срок службы и ваш срок тюремный — вы супротив меня пацаны. У меня за 20 лет, а вы недавно. Я же только домой хожу ночевать, все время с вами. Давайте договоримся: я вас не видел, и вы ко мне не подходили». Так и порешили. Я на них рапорта не писал никогда. И на них никогда не орал, не ругался. Что я их буду воспитывать? Там, к примеру, один был, который мать родную за то, что деньги не дала, сварил в кипятке. И что такого воспитывать?

Особая печать

— Сколько времени Василий провел во Владимирском централе?

— Почти три года — до осени 1958-го.

СПРАВКА «МК»: «Василий Сталин арестован 28 апреля 1953 года по обвинению в растрате государственного имущества. Осужден Военной коллегией Верховного суда СССР в 1955 году к 8 годам с формулировкой «за злоупотребления служебными полномочиями и антисоветскую агитацию». В конце 1958 года переведен в Москву. В январе 1960 года был освобожден досрочно».

— Виновным он себя так и не признал за это время?

— Нет. Но мне казалось, что он ни на кого не обижался за свою судьбу. У него был велосипедный счетчик, и он на нем откручивал день, второй, третий... Считал, сколько провел в неволе.

Он написал письмо Никите Хрущеву, описал все. Мне говорит: «Ну, теперь он или меня освободит, или, наоборот, загонит туда, где Макар телят не пас». Я говорю: «Вася, а как письмо дойдет-то?» А он: «У меня есть особая печать, я ее ставлю, и никто не может открыть, кроме адресата». Письмо он отправил официально, через руководство тюрьмы.

— И каким был ответ?

— Ответ был таким, что Вася исчез. Смотрю — Васю не выводят на работу. День, неделю. Думаю, наверное, в больнице. Потом я решил, что его все-таки выпустили. Но вскоре узнал, что его опять повезли в Москву и он теперь в столичной тюрьме.

 

 

ЦИТАТА: «Тов. Хрущеву. Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР докладывает, что 19 марта 1962 года в 13 часов в городе Казани скончался Джугашвили (Сталин) Василий Иосифович. По предварительным данным, причиной смерти являлось злоупотребление алкоголем. Несмотря на неоднократные предупреждения врачей, Сталин систематики пьянствовал. Считаем целесообразным похоронить без воинских почестей. Председатель КГБ В.Семичастный».

— Больше ничего о нем не слышали?

— Долгое время ничего. А потом по служебной путевке поехал в санаторий, и там я познакомился с одним татарином из Казани (жили с ним в одном номере). Он сказал: «К нам грузин сейчас приезжает много, они все идут на могилу Сталина». Я ему: «Так его ж могила в Москве!» А он: «Так я про сына Сталина». Вот так я и узнал, что Васи больше нету...

Потом татарин рассказал, как его видал много раз еще живым на улице. Он ходил поддатый, в форме. Рассказал, как его там и похоронили. Без почестей. Выкопали могилу и закопали. На похоронах несколько человек всего было — какие-то летчики.

***

«В период заключения ведет себя вызывающе, злобно, не исправился, требует особых привилегий, которые имел при жизни отца», — это заключение прокуратуры и КГБ, как теперь можно сделать вывод, не соответствовало действительности. Нужно оно было, видимо, для одного — чтобы после освобождения отправить Василия Сталина вопреки закону в ссылку в Казань (добровольно уезжать из Москвы он отказывался).

Почему именно туда? В этот город запрещено было въезжать иностранцам, следовательно, никто из них не мог увидеть Василия Сталина в плачевном состоянии. Советская власть отобрала у сына генсека даже то, на что он мог претендовать по закону.

Так, полагающуюся ему пенсию в размере 300 рублей в месяц (как прослужившему в армии более 25 лет) сократили особым приказом до 150 целковых. Вместо хорошей квартиры и дачи в Москве выделили убогую «однушку» на окраине Казани. Пытались отобрать у него даже имя: «Считаем целесообразным при выдаче В.И.Сталину паспорта указать другую фамилию» (из письма председателя КГБ А.Шелепина). Вот и получается, что, вопреки изречению самого товарища Сталина, его сыну пришлось сполна ответить за грехи отца.