«На 171-м разъезде уцелело двенадцать дворов, пожарный сарай да приземистый длинный пакгауз, выстроенный в начале века из подогнанных валунов...» Так начиналась повесть «А зори здесь тихие...», по которой потом Станислав Ростоцкий снял один из самых пронзительных фильмов о войне. За давностью лет у нас почти не было шансов увидеть деревеньку Унежма глазами писателя Бориса Васильева. Но мы все-таки решили отправиться в путь — и не прогадали.
Разумеется, во многом сам разъезд, краткое описание построек и северного пейзажа — плод творческого воображения автора. Но писатель-фронтовик Борис Васильев хорошо знал войну, всегда был точен в деталях и, замышляя сюжет, наполнял канву повест-вования реальными фактами и воспоминаниями. Поэтому мы не удивились, когда узнали, что в годы войны в поморском селе Унежма, оказавшемся в прифронтовой полосе, был создан пункт правительственной связи. Только обслуживали его не бойцы зенитно-пулеметного батальона, а взвод связи. Зато личный состав, как и в повести Васильева, целиком был женским.
Путь в Унежму в наши дни кружной и долгий. Сначала добирались до железнодорожной станции и райцентра Малошуйка. Она расположена на тянущейся вдоль морского побережья 400-километровой магистрали, которая связывает Октябрьскую и Северную железные дороги. В 1941 году эта магистраль стала еще одной «дорогой жизни». В сентябре финны перерезали коммуникации на Мурманск. Северный флот и Карельский фронт могли остаться без снабжения. Сорокско-Обозерская железная дорога, проложенная вдоль Белого моря среди непроходимых болот, стала настоящим спасением. По этим рельсам в Заполярье доставляли боеприпасы, в обратную сторону шли поставки по ленд-лизу. Неудивительно, что к этой ветке рвались немецкие диверсанты. Достаточно взглянуть на карту Октябрьской (тогда Кировской) железной дороги, чтобы убедиться, что описанный Васильевым 171-й разъезд мог находиться только на этом участке.
На станции останавливается всего один поезд «Вологда — Мурманск». Но есть еще пригородные составы, часто состоящие из пары вагонов и грузовой платформы. А вот автомобильных дорог до райцентра нет. Мы спросили, а как быть, если кому-то потребуется операция? «Не проблема, — отвечали. — На чмухе в Онегу мигом доставим». Попробуй догадайся, что речь идет о маневровом тепловозе ЧМЭ3.
Только после ледостава из Онеги прокладывают зимник. Чему бабы рады, а мужики совсем нет. По зимнику первыми приезжают инспекторы ГИБДД и начинают нещадно штрафовать местных водителей, которые нередко гоняют на машинах без справки о техосмотре, без номеров, а иногда и под градусом.
От Малошуйки час ходьбы до села Абрамовское, где сохранился уникальный архитектурный деревянный ансамбль. Такие комплексы еще называют тройниками — Никольская шатровая церковь и колокольня, срубленные в XVII веке, и действующий Сретенский храм постройки 1873 года. Можно по пальцам пересчитать тройники, сохранившиеся на Русском Севере. Самый известный в Кижах, остальные разбросаны вдоль побережья Белого моря: Ненокса, Ворзогоры, Варзуга. Когда-то тройниками гордились в каждом крупном северном селе, но люди и время их не уберегли. Только за последнее десятилетие погибли тройники в Усть-Коже, Мудьюге и селе Лядины, что совсем близко от Каргополя.
В Абрамовском ждал Геннадий Иванов, обещавший нас доставить в Унежму. На вездеходе собственной конструкции — УАЗе с огромными, в человеческий рост колесами. «Машина надежная, — поспешил нас успокоить Геннадий Анатольевич. — На крутых склонах не переворачивается и в воде не тонет».
Эти качества оказались совершенно необходимы. В путь мы отправились ближе к вечеру, когда начинался отлив. Сначала ехали через болото, которое вездеход преодолел играючи. Миновали каменную гряду и наконец выехали на песчаное морское дно. Первый сюрприз приготовила впадающая в море Кушерека, при пересечении которой колеса почти полностью оказались под водой. «Еще чуток — и поплыли бы на Соловки», — пошутил водитель. — Но раз повезло, то дальше держим курс в сторону Синей горы«. Мы сразу вспомнили Синюхину гряду, разделявшую в повести Легонтово и Вопь-озеро. Не правда ли, похоже?
Наконец показалась Унежма, спрятавшаяся среди гранитных холмов, их тут называют вараками. Наш автомобиль снова превратился в «болотоход», героически преодолевший топкий берег между морем и деревней. Увы, от нее самой мало что осталось. Полвека назад тут проходил Поморский почтовый тракт, в селении насчитывалось 80 дворов. Сейчас целиком сохранился только один дом, в котором до недавнего времени жила последняя обитательница деревни, бабушка О.Г. Куколева.
Но людей мы неожиданно встретили. На завалинке курили трое мужиков, с любопытством разглядывавших пассажиров диковинного УАЗа. Как нам пояснил егерь, назвавшийся Николаем, они приехали сюда отдохнуть, пособирать грибов-ягод. Добирались тоже кружным путем от другой станции, по болотам и уже на настоящем вездеходе. Разные, но одинаково непроходимые пути-дороги ведут в уже почти исчезнувшую поморскую деревню. Николай на правах местного знатока показал нам остатки избушки, на крыше которой в вой-ну установили башенку, служившую наблюдательным пунктом для связисток. Такая же башенка имелась и у деревянной Никольской церкви, которая покосилась и дышит на ладан.
Поздно вечером мы отправились в обратный путь. Спешили пересечь топкие места, реки Кушереку и Малошуйку до начала прилива. К счастью, успели и глубоко за полночь въехали в Абрамовское. Где закончили наше путешествие в прошлое по морскому дну и встретили припозднившуюся беломорскую вечернюю зарю. И воочию убедились, что прав писатель Васильев: зори здесь тихие.
Елена Наумова, Никита Шевцов
