Почетной гостьей фестиваля «Послание к человеку», завершившегося в Санкт-Петербурге, была выдающаяся французская актриса Фанни Ардан, известная по фильмам Франсуа Трюффо, Клода Лелуша, Франсуа Озона и других классиков европейской режиссуры. Она представила российской публике документальную картину Тома Вольфа «Мария до Каллас», посвященную выдающейся оперной певице, а также приняла участие в финальной церемонии награждения. Между светскими выходами кинозвезда ответила на вопросы «Известий».
— В Петербурге вы представляете фильм про Марию Каллас. Ранее вы играли ее в байопике Франко Дзеффирелли «Каллас навсегда». Что вас привлекает в этой женщине?
— Меня притягивает маршрут ее артистической жизни. В ее творческом пути я вижу стремление к абсолюту. Всю себя она посвящала поиску идеального художественного результата. Когда я думаю о Марии Каллас, возникают ассоциации с мастерами-ремесленниками старых времен, которые не покидали рабочее место, пока не убеждались, что своими руками создали шедевр. Так и Каллас никогда не выходила на сцену, пока не была полностью уверена в совершенстве своей работы.
Это грандиозный талант и огромная внутренняя работа. Она имела силы и волю отказываться от того, что казалось ей посредственным, не считалась с коммерческим успехом. Это пример жизни настоящего страстного художника.
— При этом она была настоящей звездой, объектом поклонения.
— Она получала множество писем. Те послания, где содержались восторги и восхваления, она не хранила, выбрасывала. Но сохраняла те, в которых ее в чем-то упрекали, критиковали, где были нелестные суждения. Музыка — это такое искусство, которое требует служить ему со всей возможной скромностью и самоотречением. Как только начнешь считать себя дивой, потеряешь магическую внутреннюю связь с музыкой, возможность находиться с ней в постоянном диалоге.
— Нередко бывает, что люди, наделенные особым даром, не могут сами выбрать свой жизненный путь. Выбор делает за них какая-то внешняя сила, тот самый дар — так было у Каллас. Чувствовали ли вы, что вашу судьбу тоже определяет этот дар?
— Прежде всего давайте уточним масштаб. Я не могу ставить себя рядом с ней, я не дотянулась до такой высоты, я стою на много ступенек ниже. Но в целом насчет важности дара я с вами согласна. Пение, танец требуют годы учебы, профессионального совершенствования. Однако добиться выдающегося результата невозможно, если нет этого особого дара, полученного свыше. Без него всё остальное ничего не значит. Но я не могу отнести этого к себе.
— В актерской профессии не так?
— Стать актрисой гораздо проще. Суть этого ремесла в обмане, в создании иллюзии. Неважно, говорим мы правду или нет, нас нельзя оценивать с этих позиций. Актерство легко и опасно.
— Опасно? Почему?
— Именно поэтому — оно создает иллюзии, в нем нет ничего правдивого.
— Вас не тяготит слава? Легло ли, имея такую известность, оставаться просто женщиной?
— Я часто думаю, что могла бы и хотела вести обычную женскую жизнь: дом, дети, маленькие радости. Слава и поклонники — этого мне совершенно не нужно. Более того, всякий раз, когда завершается очередной кинематографический или театральный проект (помимо съемок в кино, Фанни Ардан регулярно играет в театре. — «Известия»), я говорю себе: «Всё, это было в последний раз, больше никогда!». Но, мысленно произнося это, понимаю, что лгу сама себе. Я ни за что от этого не откажусь! Это сильнее, чем я. Отношения с кино и театром — это отношения любви и ненависти.
— Есть мнение, что кино, как и высокая мода, свои лучшие годы оставило позади. Вы с этим согласны?
— В годы, когда моя кинокарьера только начиналась, уже ощущалась некая двойственность. Тогда говорили, что существует кино как искусство и кино как индустрия. То, что убивает кино как искусство, уничтожает высочайший уровень мастерства — это навязанный кинематографу капитализм.
— Кино, как и театр, всегда было теснейшим образом связано с литературой. И французские писатели оказывались на вершине литературного олимпа. Достаточно назвать Марселя Пруста. Как вам кажется, сохраняет ли сегодня французская литература свое влияние и уровень, заданный такими мастерами, как Пруст?
— Нет. Если хотите знать мое мнение, сегодня — нет. А если говорить о связи литературы и кино, то мне представляется, что по-настоящему великие книги потому и великие, что дают огромное пространство для интерпретаций. Сколько существует экранизаций «Войны и мира» Льва Толстого? Есть фильм Сергея Бондарчука, есть голливудская картина (фильм 1956 года с Одри Хепберн, режиссер Кинг Видор. — «Известия»), несколько телевизионных сериалов...
Какая киноверсия лучше, кто из авторов прав — об этом много спорят. На самом деле прав Лев Толстой, и в конечном счете люди всегда будут обращаться к его книге, независимо от того, сколько экранизаций появится в будущем. Кстати, о сегодняшней французской литературе. Пожалуй, я ответила слишком поспешно. Сейчас мы можем чего-то не знать, не видеть. Насколько она хороша сегодня, мы будем понимать через 100 лет. Давайте встретимся через 100 лет и поговорим об этом (смеется).
— Можно ли сегодня вообще обойтись без искусства и литературы?
— Как это? Что вы такое говорите?
— Миллионы людей довольствуются тем, что просматривают фото в Instagram — и счастливы. Ничего другого им не нужно.
— Это не люди, а рабы! Слушайте, я хочу это повторить: это рабы! Жить без искусства нельзя. Оно имеет огромную утешительную силу. Только оно способно лечить душевные раны и успокаивать боль
Варвара Свинцова
