Александр Аронов... Наш Саша... Тебя нет с нами 15 лет. Много это или мало — для нас не важно. Тебя нет — вот что страшно. Без тебя что-то не так в этом мире, который ты умел так просто одеть в слова. Или раздеть — до его бесстыдства. А дальше слова, слова, слова...
Простые такие, но очень важные — о важном умел говорить до боли сердечной мышцы или колик. С тобой летается хорошо — в осеннем небе, и зимнем тоже. Годы идут, а ты моложе, не станем плакаться. И знаешь, ты прав — «можно, оказывается, взлететь и никогда не опускаться».
В день памяти нашего любимого Саши Аронова мы публикуем его стихи.
■ ■ ■
Я королем был довольно славным,
Мне подходила моя земля.
Но население, как ни странно,
Предпочитало — без короля.
Мне фонари, будто многоточье,
Кричали что-то наперерыв.
Вот и ушел я однажды ночью,
Дверь за собою не притворив.
Служа в газете для пропитанья,
Я потихоньку вживаюсь в роль,
И забывается эта тайна —
То, что когда-то я был король.
Быть журналистом ничуть не скучно,
Свободы много в такой судьбе.
Но по ночам ты лежишь беззвучно
И улыбаешься сам себе.
■ ■ ■
Пророк
Он жил без хлеба и пощады.
Но, в наше заходя село,
Встречал он, как само тепло,
Улыбки добрые и взгляды,
И много легче время шло,
А мы и вправду были рады —
Но вот зеркальное стекло:
А мы и вправду были рады,
И много легче время шло,
Улыбки добрые и взгляды
Встречал он, как само тепло,
Но, в наше заходя село,
Он жил без хлеба и пощады.
■ ■ ■
«Когда горело гетто...»
Когда горело гетто,
Когда горело гетто,
Варшава изумлялась
Четыре дня подряд.
И было столько треска,
И было столько света,
И люди говорили:
— Клопы горят.
А через четверть века
Два мудрых человека
Сидели за бутылкой
Хорошего вина,
И говорил мне Януш,
Мыслитель и коллега:
— У русских перед Польшей
Есть своя вина.
Зачем вы в 45-м
Стояли перед Вислой?
Варшава погибает!
Кто даст ей жить?
А я ему: — Сначала
Силенок было мало,
И выходило, с помощью
Нельзя спешить.
— Варшавское восстание
Подавлено и смято,
Варшавское восстание
Потоплено в крови.
Пусть лучше я погибну,
Чем дам погибнуть брату, —
С отличной дрожью в голосе
Сказал мой визави.
А я ему на это:
— Когда горело гетто,
Когда горело гетто
Четыре дня подряд,
И было столько треска,
И было столько света,
И все вы говорили:
«Клопы горят».
■ ■ ■
Гляжу, как безумный, на черную шаль,
И хладную душу терзает печаль.
А.С.Пушкин
О чем теперь? Об этой черной шали?
Какая разница, в конце концов, о чем?
Слова задвигались и так легко дышали,
И гулкий Мир толпился за плечом.
О городе забыть с постылой властью.
Меж бедных потрясателей основ.
И научить еще Россию счастью
Сдвигать и гнать большие волны слов.
Как день восьмой в шестое время года
Здесь, под рукой, с рассвета до темна,
Не может быть, чтоб вся эта
свобода
Осталась вдруг пуста и не нужна.
Какие б мы проблемы ни решали —
От воли до погибельной войны,
Они сейчас сошлись на черной шали.
И будут, черт возьми, разрешены.
■ ■ ■
Леониду Жуховицкому
Остановиться, оглянуться
Внезапно, вдруг, на вираже,
На том случайном этаже,
Где вам доводится проснуться.
Ботинком по снегу скребя,
Остановиться, оглянуться,
Увидеть день, дома, себя
И тихо-тихо улыбнуться...
Ведь уходя, чтоб не вернуться,
Не я ль хотел переиграть,
Остановиться, оглянуться
И никогда не умирать!
Согласен в даль, согласен в степь,
Скользнуть, исчезнуть, не проснуться —
Но дай хоть раз еще успеть
Остановиться, оглянуться.
Опубликовано в «Московском комсомольце» 10 марта 1968 г.
