Питерский БДТ сыграл в Театре наций «Волнение» — новую пьесу Ивана Вырыпаева, поставленную Иваном Вырыпаевым. Как и во всех последних работах режиссера и драматурга, ее сюжет и персонажи никак не связаны с Россией. Американскую писательницу Улью Рихте сыграла Алиса Фрейндлих. Рассказывает Алла Шендерова.
Если одну и ту же ремарку вы слышите много раз (в спектакле их повторяет голос ведущего, он же голос за кадром, как будто позаимствованный из фильмов Вуди Аллена), это не значит, что драматург Вырыпаев утерял былое изящество. О том, что интервью с американской писательницей Ульей Рихте очень важно для левого польского журналиста Кшиштофа Зелинского, голос (голос артиста Андрея Феськова) скажет раза четыре. А фразу «На территории Америки нет запретных тем» на сцене произносят все, начиная с литературного агента Ульи, которого зовут Стив Ракун (racoon — енот, хищный зверек, не брезгующий тухлятиной), и красотки Натали, ее дочери и по совместительству юриста. Само собой, после этой фразы следует список тем, на которые с писательницей говорить нельзя.
Вообще, здесь часто обманывают, недоговаривают и останавливаются на полуслове. Голос за кадром без умолку рассказывает о нацистах и священниках-педофилах, а потом умолкает, будто фонограмму выключают на самом интересном месте. Словом, сама ткань пьесы Вырыпаева ведет с читателями (и зрителями, ведь Вырыпаев писал конкретно для БДТ и Фрейндлих) ту же игру, что и героиня «Волнения» — всемирно известная писательница и хулиганка, американка немецкого происхождения. Вернее, немецко-польского. Вернее, немецко-польско-еврейского. Вернее, сам черт ее не разберет, потому что великая старушка сочиняет все и всегда: свою биографию, а заодно истории тех, кто оказывается рядом.
Огромные во всю стену окна, за ними голые ветви, неоновая реклама и вывеска «Синема», меняющая цвет по мере того, как гаснет серый день на Манхэттене… Сценограф Анна Мет и видеохудожник Георгий Маматов устраивают все так, что, глядя за окно, зритель понимает: перед ним проходит день. На самом деле спектакль длится чуть больше часа. Меланхолии этой стильной, но необжитой гостиной добавляет музыка Антона Батагова. Звуки стекают неспешно, как капли дождя по веткам за окном. Все это лишь оттеняет взвинченность персонажей. Первой в гостиную вбегает высокая, неприступная и злобная Натали (Юлия Марченко), явно измученная выходками матери. Вместе со Стивом (Дмитрий Воробьев) они обрабатывают беднягу журналиста Кшиштофа (Рустам Насыров), конечно же, мечтающего о карьере в Америке. И ставят на место модного фотографа Майкла (Василий Реутов), мечтающего об эксклюзивных снимках писательницы и с ходу начинающего клеить Натали.
Радикальный феминизм, бестактность американцев, навязывающих свои взгляды журналисту из «маленькой бедной страны» (так здесь именуют Польшу), политкорректность, давно перешедшая грань абсурда,— Вырыпаев высказывается на все острые темы, причем бунтующая против всего и вся Улья поначалу кажется выразителем авторских взглядов. Ее несправедливо обвиняют в антисемитизме, она вдрызг ссорится с главредом The New Yorker: тот отказывается публиковать статью, в которой Улья предлагает покончить со всеми табу, начав высмеивать патриотизм, расовую и национальную принадлежность и прочее. Слова Ульи, как всегда у драматурга Вырыпаева, провокационны и неоднозначны. Но в спектакле режиссера Вырыпаева все это уходит на второй план. Дело в том, что через пару минут после появления Ульи Рихте зритель забывает, что ее играет Алиса Фрейндлих. «Мне кажется, даже сейчас я произношу чьи-то слова»,— хитро глянув в зал, «саморазоблачает» себя актриса. Конечно, мы знаем этот слегка подрагивающий от нервности голос, легкие, но властные, с ходу подчиняющие себе взмахи рук и все равно верим, что это настоящая писательница, большая умница и большая стерва. То есть актриса обманывает нас с той же виртуозной ловкостью, с какой в пьесе ее персонаж обводит вокруг пальца дочь, агента, фотографа и журналиста.
Слов в спектакле много, прямого действия мало. Актеры не выжимают из себя и зрителей лишних эмоций, да и каких-то особых режиссерских приемов вроде нет. Такое впечатление, что сам воздух собирается вокруг них так, что оторваться от сцены нельзя. Хотя финальная история, рассказанная Ульей, не то детектив, не то пародия: из окна вываливается — нет, не старушка (как у Хармса), а ее молодой любовник. «Там внизу высота», «маленькая девочка падает вверх» — элегически повторяет Улья, вспоминая последние слова человека, которого она то ли любила, то ли убила, то ли и то и другое.
Говорят, драматург Вырыпаев настаивал на более однозначной развязке. Но режиссер Вырыпаев так растворился в артистах, что финал в его простом до волшебства спектакле остался открытым. Ну что ж, писательница Улья Рихте предупреждала: смысл книги в самом чтении, а не в содержании
Алла Шендерова
