─ В долг даете, Антон Германович?
─ Министерство финансов отвечает за долговую политику государства, дает деньги в долг и требует их возврата. Это прямая обязанность нашего ведомства.
─ С этим все понятно. А вы, лично вы можете одолжить друзьям до получки?
─ Если просят, даю. Конечно. Без процентов. Даже не обсуждается…
Хотя, честно говоря, у меня разный опыт по этой части. Есть и негативный. Случалось, брали деньги и… не возвращали. Правда, в последний раз такое приключилось давно, лет 20 назад. Товарищи пришли с просьбой, рассказывали, что хотят открыть бизнес, организовать свое дело, чуть ли не в партнеры звали, а потом… не вернули.
─ Внушительную сумму?
─ По тем временам ─ да, было ощутимо.
Но, знаете, к подобным неприятностям надо относиться философски: не вижу резона убиваться о потерянном, если нет шансов вернуть. Лучше еще заработать, а впредь быть умнее и осмотрительнее.
Тем не менее по-прежнему в долг даю. Тем, кому доверяю.
─ А вам одалживаться приходилось?
─ Конечно. В прежние годы. Обращался за помощью к друзьям, когда покупал первую квартиру. Отселялся от родителей, пришлось выстроить целую цепочку квартирообменных операций. По молодости жилищный вопрос у многих остро стоит. Хочется жить самому, под своей крышей… Кстати, давали мне деньги тоже безо всяких процентов. А у меня психология такая: пока не верну долг до последней копейки, спокойно не спится. Едва появилась возможность, сразу рассчитался со всеми.
─ Первый заработанный рубль помните?
─ Еще в школе пытался подрабатывать почтальоном, собирался до уроков разносить газеты и журналы по соседним домам, но не получилось. Приходилось слишком рано вставать. Уже когда учился в институте, вместе с ребятами зимой чистил снег с крыш на трех вокзалах. На Комсомольской площади.
После первого курса трудился в стройотряде Финансового института и за два месяца получил, если память не изменяет, 47 рублей. Или 48. Планировал купить музыкальную аппаратуру ─ магнитофон с колонками, но денег не хватило, поэтому приобрел другую нужную вещь ─ наручные часы. Фирму сейчас уже и не назову, но помню, что были большие, толстые, кварцевые.
─ Министр финансов должен быть скупым?
─ Рациональным в тратах. Думаю, такая формулировка точнее.
Знаю, некоторые воспринимают это как скупость и даже жадность, но в Минфине аккуратно относятся к госденьгам. Причем всегда необходимо определять, действительно ли есть заявляемые коллегами-министрами потребности в тратах или возможно привлечь внебюджетные источники, покопаться внутри бюджета собственного министерства. Поэтому работникам Минфина нужно знать отрасли не хуже профильных ведомств, а порой и лучше.
Каждому кажется, что Минфин недодал денег именно ему, нам же приходится смотреть на бюджетные деньги, учитывая реальные возможности казны.
─ Ну да, пряников всегда не хватает на всех. Для остальных, надо полагать, припасена деревянная фига, которую вижу у вас на столе?
─ Она стоит тут шутки ради, как говорится, для прикола. Посетители на нее редко внимание обращают, а я не показываю…
До поры до времени, конечно.
─ Хорошо, а как быть, если те, кому вы отказали во взаимности, пытаются напрямую заручиться поддержкой первого лица государства?
─ Да, профильные министры и главы субъектов Федерации часто именно так и поступают, апеллируют к президенту, стараясь решить вопрос финансирования тех или иных программ, проектов.
В этом нет ничего плохого, но важно понимать, насколько реализуемы просьбы. В Минфине давно выработалась определенная практика работы с такими поручениями. Их набирается много, все в бюджет не уместить, здесь требуется настоящий профессионализм: что-то можно отложить, а что-то ─ нет. Идем к руководству, рассказываем, вносим свои предложения, выслушиваем встречные рекомендации и замечания. В итоге находим оптимальный вариант.
На самом деле деньги в казне есть, нужно лишь правильно расставлять приоритеты. Минфин, пожалуй, как никакое другое ведомство, заинтересован в поиске скрытых резервов, выработке структурных мер, которые приводили бы не только к экономии, но и к шагам, направленным на стимулирование экономического роста, повышение производительности труда в бюджетном секторе.
Не все с этим, к сожалению, согласны.
─ Иные выносят неудовольствие в публичную сферу. Скажем, минувшей осенью глава Чечни критиковал ваше ведомство за попытку урезать бюджет республики.
─ Рамзан Ахматович симпатичен мне как человек, у нас сложились товарищеские, даже дружеские отношения, поэтому знаю: он поднял тему не из вредности или желания устроить скандал. Глава Чечни прекрасно знает, что бюджет республики мы считаем, что называется, прямым счетом.
─ Это как?
─ В отличие от других регионов финансовая помощь Чечне рассчитывается по расходам. Мы смотрим, насколько объективны и достоверны эти цифры, потом проверяем доходную базу бюджета региона и на ту разницу, которая остается, выделяем дополнительные финансы. Мы договорились, что будем ежегодно сокращать эту часть помощи. На 2017-й в рамках работы по оптимизации расходов сумму для Чечни дополнительно срезали на тот же процент, что и остальным субъектам Российской Федерации. Это послужило основанием для критики со стороны главы Чечни, он увидел несправедливость по отношению к республике. После этого я встретился с Рамзаном Ахматовичем, и нам удалось найти обоюдно приемлемое решение.
─ В чью пользу?
─ Разумеется, нашу общую. Мы же одним делом занимаемся. Республике выделили дополнительную помощь, не на всю сумму, на которую рассчитывали в Грозном, но это было сделано исходя из реальных возможностей российского бюджета.
Выскажу очевидную мысль: чем меньше средств в казне, тем лучше включаются творческие возможности. Начинаешь думать: где найти? Тут и обнаруживаются интересные варианты, позволяющие вписываться в те бюджеты, которые есть. Когда денег столько, что куры не клюют, любой сможет работать, а попробуй решить задачи при ограниченных ресурсах!
─ В конце мая Владимир Путин встречался с российскими мультипликаторами и пообещал оказать дополнительную материальную поддержку студиям в объеме до полумиллиарда рублей. А потом посоветовал: мол, если Минфин будет сопротивляться, снимите про него мультик. Каким персонажем согласны стать, Антон Германович?
─ Когда сделают фильм, тогда и посмотрим! Шутка. Конечно же, поможем, если глава государства принял такое решение. Найдем ресурсы.
Если же говорить о глобальных планах, мы в Минфине рассчитываем, что до 2020 года ─ по 19-й включительно ─ бюджетные расходы не должны расти. Даже в номинальном выражении. При этом понятно, что есть статьи бюджета, которые ─ хочешь или не хочешь ─ сократить не получится. Это индексация зарплат бюджетникам, пенсий, пособий, ну и так далее. Треть расходов бюджета у нас идет на силовые ведомства ─ содержание, закупку военной техники и вооружений. Аппетиты оборонки растут. Вложенные в ОПК средства не приносят добавленной стоимости, поскольку выпущенный танк ─ не трактор, он не будет сеять и пахать, внося вклад в ВВП. С другой стороны, укреплять оборону государства необходимо, и тут тоже нужен баланс в принятии решений.
─ Минфин рассчитал, что программа перевооружения армии до 2020 года должна уложиться в 14 триллионов рублей, Министерство обороны запрашивало 20 триллионов. Чья арифметика лучше?
─ На это мы с вами сможем ответить позже, когда увидим, какой объем ресурсов выделен по факту. В любом случае надо отталкиваться от реалий и помнить: экономическая безопасность не менее важна, чем военная.
Понятно, что в ближайшие три года придется непросто. Первый прирост расходов бюджета мы видим в 2020-м, тогда можно будет начать работать в плюс.
─ За счет чего?
─ В первую очередь за счет роста экономики в целом. Нам ведь предстоит снижение дисбаланса, сложившегося из-за падения доходной части бюджета, которое вызвали неблагоприятная конъюнктура на внешних рынках, введенные против нашей страны санкции. А расходные обязательства в прошлые годы, когда страна жила при цене 100 и более долларов за баррель нефти, накопились большие. Теперь приходится снижать дефицит бюджета, поскольку он финансируется за счет трат наших резервов. Кубышка не бездонна, мы не можем все проесть и остаться ни с чем. Это слишком большие риски. И речь не только об исполнении взятых обязательств внутри страны. Внешние инвесторы тоже внимательно следят за ситуацией, оценивают возможные сценарии развития событий. Станет ли государство повышать налоги, за чей счет будет выполнять обязательства?
Поэтому наша главная задача ─ привести бюджет в равновесное состояние. Таковым считаем нулевой первичный баланс, когда доходы равны расходам без учета процентов по обслуживанию займов. То есть дефицит бюджета будет составлять примерно 0,8% ВВП. Это не создает рисков ─ ни экономических, ни социальных, ни политических. Такой дефицит мы можем рефинансировать без задействования резервов правительства, обслуживать его за счет заимствований, не прибегая к массированным приватизационным операциям, как это было в 2016-м.
─ Считаете, приватизация каких-либо крупных государственных активов в ближайшие годы не актуальна?
─ Приватизация всегда актуальна. Но есть стратегические компании, в том числе сырьевые. По ним мы, как правило, достигли предела, за которым государство может потерять контроль над активом, а это уже вопрос национальной безопасности. Поэтому крупных сделок типа прошлогодних продаж пакетов "Роснефти" и "Башнефти" в обозримом будущем не планируется. Собственно, мы и стараемся проводить такую политику, чтобы они не понадобились. Хотя, безусловно, приватизация имеет плюс не только в виде поступления денежных средств в федеральный бюджет, но и снижения доли государства в экономике, участия частных акционеров в развитии госкомпаний. Это всегда хороший стимул, заставляющий мобилизоваться, работать эффективнее
─ Реформу налоговой системы тоже решено отложить на период после президентских выборов. Но обсуждать ее, по-хорошему, надо уже сейчас. Пока четко озвучено лишь предложение по повышению НДС до 22% и снижению страховых взносов до этого же уровня.
─ Пока еще ничего четко не озвучено. Правительство рассматривает разные варианты. Я объяснял свою позицию. Теневой сектор экономики по-прежнему остается значительным. Многие предприниматели не хотят платить зарплату вбелую, поскольку почти треть суммы забирается в виде страховых взносов. Проще обналичить деньги (хотя это сейчас тоже немало стоит) и выдать работникам в конвертах ─ все или частично. Чем ближе мы подведем уровень начислений на заработную плату к стоимости "черной" экономики, тем больше стимулов появится у компаний не прятаться в полукриминальной зоне, а работать открыто. Как говорится, заплати налоги и спи спокойно.
В этом и заключается смысл маневра. Для бюджета он будет нейтральным, поскольку мы предлагаем пропорционально увеличить косвенные налоги, которые лучше собираются. От НДС теневая экономика уйти не может, он сидит везде, платить в любом случае придется. В этом повышении есть много плюсов. Скажем, стимулируются экспортеры, им сумму НДС вернут, а издержки на труд сократятся. Из минусов ─ влияние на инфляцию и вопрос балансировки Пенсионного фонда.
Но, повторяю, пока это предложения, которые обсуждаются в правительстве. Конкретные параметры могут корректироваться, тем не менее логика обсуждения ясна: снижаются налоги на труд, увеличиваются налоги на потребление.
Надо четко понимать цель налоговой реформы. Мы рассматриваем ее в первую очередь как элемент стимулирования экономической активности. Ведь ключевая задача ─ обеспечение более высоких темпов роста экономики. Не ниже мировых. В 2017-м МВФ прогнозирует подъем мировой экономики на 3,6%. У нас должно быть не хуже. Повторю, Минфин выступает за снижение расходов. Это оптимальный путь. Иначе неизбежны новые большие долги, которые придется искать на внутреннем рынке. Крупные займы спровоцируют рост ставок, возникнет никому не нужное напряжение. Сейчас нам хорошо дают деньги, зная, что мы имеем маленький долг, наша финансовая политика понятна и предсказуема, сокращаем дефицит бюджета. Если условия поведения на рынке со стороны государства перестанут быть внятными, кто же захочет рисковать деньгами и одалживать нам? Особенно если к этому моменту не останется резервов.
─ Но мы же знаем, что политическая надстройка часто рулит экономическим базисом. То одни выборы, то другие…
─ Это так, однако важно не доводить до разбалансировки системы. Понятно, что есть так называемые публично нормативные обязательства, которые, повторю, хочешь не хочешь, а выполнять необходимо, еще и с индексацией. Да, в электоральные периоды приходится действовать максимально аккуратно, тем не менее нельзя бесконечно откладывать проведение реформ, в конечном итоге от них выиграют наши граждане. В 2016 году мы жестко подходили к индексации зарплат и социальных выплат, даже ограничили рост пенсий 4%. Сделано это было, чтобы не раскрутить инфляцию, которая и так обесценивает доходы и сбережения. Решение непопулярное, но экономически выверенное и правильное. В результате в экономике в последнем квартале 2016-го и в первом квартале нынешнего года наметился рост. Оцениваем его в 1,5–2% в годовом исчислении. Что это значит? Вместе с ростом экономики будут расти и доходы населения, увеличатся поступления доходов в казну. Значительных резервов, как в период кризиса 2008–09 годов, мы не потратили. Тогда же ушло свыше 6% ВВП.
Сейчас мы честно сказали: наши возможности таковы, что больше взять нечего и негде, давайте исходить из этих реалий.
Да, экономика просела, но не обвалилась, а потом стала подниматься. Если бы сразу начали заливать возникавшие трудности деньгами, выходили бы из кризиса гораздо дольше. Иногда лучше на какое-то время затянуть пояс, зато потом получить рост.
─ О необходимости повышения пенсионного возраста вы говорите давно, решение заморожено до лучших времен, хотя всем ясно, что делать это придется.
─ Понимаете, какая штука… Ответ на этот вопрос нужно увязывать с другим: станут ли за счет этой меры пенсионеры получать более высокие пенсии, иметь лучшее медицинское обслуживание?
─ Неужели кто-то откажется?
─ О том и речь! А деньги откуда взять? Пенсионная система разбалансирована и висит на субсидиях из федерального бюджета. Кроме того, мы находимся сейчас в демографической яме, из которой не скоро выберемся. Экономически активное население каждый год снижается примерно на 800 тысяч человек. В среднесрочной перспективе тенденция, увы, не изменится. Как расти экономике при сокращении трудовых ресурсов?
Следующее. Субъективный фактор, но, уверен, чем дольше люди будут оставаться в строю, продолжат работать, тем сильнее станут сознавать свою нужность, полезность, востребованность. Это не дает стареть. В буквальном смысле. За примерами далеко ходить не нужно. Любой деятельный человек не усидит перед телевизором или на скамейке у подъезда.
Не надо строить искусственные рамки. Ну что такое сегодня 55 лет, 60? У кого повернется язык говорить в таком возрасте о старости?
Поэтому демографическая ситуация вынуждает искать дополнительные рабочие руки. А бюджетные ресурсы, расходуемые на поддержку Пенсионного фонда, можно было бы использовать значительно лучше, в первую очередь на оказание более качественных услуг самим же пенсионерам. Но, еще раз повторю, это тема очень деликатная и требует выверенных решений.
Очевидно, что ПФР должен выйти на сбалансированный, самодостаточный формат. Поэтому Минфин старается более плотно взаимодействовать с социальным блоком правительства, объясняя положительные стороны предлагаемых перемен.
─ Не понимают вас коллеги?
─ Их желание сохранить действующую конструкцию совершенно естественно. Даже высказываются идеи, чтобы сбалансировать Пенсионный фонд, увеличив ставку отчислений с 30% до 34%, как это, собственно, и положено по закону. Сейчас ведь действует заморозка до 2019 года. Но, думаю, и наши коллеги в глубине души понимают: вернуться к 34% в нынешней ситуации невозможно, этот вариант исключен, значит, придется искать другие пути уравновешивания.
─ А что будете делать с рублем? Вы с министром Орешкиным по очереди и так с ним, и эдак, словесными интервенциями вниз подталкивали, а он долго крепчал, отказывался падать.
─ На самом деле мы никуда не толкали. Речь о другом. Никто ─ ни ЦБ, ни правительство, ни граждане ─ не заинтересован, чтобы национальную валюту качало из стороны в сторону. Наихудший вариант, когда ничего нельзя спрогнозировать. Это создает неопределенность для всех: от населения до экономистов. Стабильный рубль нужен в среднесрочной перспективе, и наша задача ─ добиваться этого, в том числе и мерами бюджета, денежно-кредитной политики, сделать так, чтобы колебания курса были предсказуемыми и не слишком волатильными.
Поэтому, как вы справедливо заметили, и к словесным интервенциям приходится прибегать, объяснять ситуацию. Тренд на укрепление рубля был вызван большим притоком капитала в страну, в том числе от иностранцев. Они видели, что в России можно сейчас хорошо заработать. У нас доходность по рублевым бумагам ─ 8% годовых, да еще и крепчал курс. Поэтому спекулянты приходили, чтобы снять маржу и уйти. Это давило на рубль, мы все прекрасно видели и пытались объяснить, что такого крепкого курса фундаментально быть не может. Он готов ослабнуть в любой момент. Если это вдруг случится завтра, кто будет в ответе? Очевидно, те, кто отвечает в государстве за финансы. Вот и стараемся сгладить скачки, делаем это в том числе приобретая валюту в резервы. А ЦБ последовательно снижает процентную ставку, что тоже играет против переукрепленности курса.
─ Последнее размещение Минфином суверенных евробондов на три миллиарда долларов на фоне американских угроз о введении новых санкций – это что? Попытка подстраховаться, набить подушку безопасности на черный день?
─ Санкции санкциями, а нам надо делать свое дело. Впрочем, политические угрозы не помешали иностранным инвесторам, в том числе американским, раскупить наши бумаги. Спрос на российские евробонды в этот раз был в два раза выше стартового предложения, 85% покупок пришлось на иностранцев. Конечно, это удачный выход на рынок.
Но важно понимать, что для финансирования дефицита российского бюджета это привлечение – не основной источник, и уж, тем более, не попытка создать, как вы говорите, "подушку безопасности". В программе государственных заимствований объем привлечений на внутреннем рынке на этот год примерно в десять раз выше, а к иностранным инвесторам мы обратились, чтобы обозначить свое присутствие на внешнем рынке, не потерять контакт с ними
─ А вы валюту покупаете, Антон Германович? Для себя?
─ Особой необходимости нет. За границу езжу редко, суточных, которые положены в командировках, вполне хватает на карманные расходы. Отпуск в последние годы провожу в России. Мне, кстати, нравится отдыхать зимой в Сочи. На Красной Поляне отличный горнолыжный курорт, вполне европейского уровня. Особенно впечатляет "Роза Хутор". Единственный минус ─ много народу на подъемниках. По крайней мере, так было в мои последние поездки туда во время новогодних каникул и февральского инвестиционного форума.
─ Пришлось постоять в очереди?
─ Я брал инструктора, а это дает право на прямой проход. В принципе, катаюсь на лыжах давно, лет 20, не меньше.
─ Зачем же понадобился инструктор?
─ Для возможности посмотреть новые места и трассы, а это лучше делать в компании профессионала. Кроме того, я был с сыном. Глеб переключился с лыж на сноуборд, и ему требовалась помощь.
─ Вы ведь вместе с сыном и на мотоциклах катаетесь?
─ Глеб даже зимой ездит на занятия в институт. Я жду весны и в этом году открыл сезон во второй половине марта.
─ Лихачите за рулем?
─ Стараюсь ездить аккуратно, но и газку прибавлять случается. Иначе какой смысл садиться на мотоцикл, если не почувствовать скорость?
─ Вас мотоциклами Александр Новак увлек?
─ Да, мой коллега и товарищ. Мы тогда оба работали заместителями у Алексея Кудрина. Саша уже ездил и меня приобщил. Спасибо ему. Мотоцикл действительно затягивает. По субботам обычно приезжаю на Ильинку сам, за рулем.
Летом рассчитываю отправиться с компанией в очередное мотопутешествие на юг. Вот доведем лимиты до министерств и ведомств, и можно собираться в отпуск, чтобы передохнуть в это время.
─ В Крым поедете?
─ Наверное. Там отличная природа, прекрасный климат. Как-то за двое суток преодолели почти две тысячи километров от Москвы до Фороса. Но мы не только в Крым ездим. Года три назад организовали мотопробег на Северном Кавказе. Два дня провели в Чечне. Нас встречал Рамзан Кадыров, который тоже любит мотоциклы, вместе поднимались в горы, ездили по республике. Интересный регион с точки зрения развития. Неоднократно бывал в командировках в Чечне, вижу, как она меняется в положительную сторону. И Грозный на глазах превратился в современный, очень красивый город.
В Крыму, кстати, тоже за последние три года произошло больше позитивных перемен, чем за предыдущие 20 лет. Жду, когда мост через Керченский пролив откроют, что снимет массу проблем по поездкам на полуостров.
─ 227 миллиардов рублей ─ окончательная цифра за мост?
─ Знаете, тот случай, когда можно с полным правом сказать: мы за ценой не постоим.
─ Удивительно слышать такие слова от министра финансов.
─ Изначально проект оценивался в 50–60 миллиардов, но тогда он и выглядел значительно скромнее. Сейчас планируется, что со временем пассажиропоток составит около 17 миллионов человек в год, по мосту будет перевозиться более 26 миллионов тонн грузов.
Таких сооружений в нашей стране еще не строили, и, понятное дело, не поддержать этот проект нельзя. Конечно, для его реализации приходится изыскивать внутренние резервы, оптимизировать расходы, снижать затраты, но это совершенно естественный процесс. Для решения подобных задач, собственно, Минфин и нужен. Кстати, хочу заметить, что в тучные годы, когда денег в бюджете было много, приходилось решать аналогичные проблемы. Как ни странно, просьб и заявок поступало еще больше, никто не считал нужным ограничивать собственные амбиции. Если помните, цена балансировки бюджета сначала была при 20 долларах за баррель, потом при 30… 40… 50… Пока не перевалила за 100. И денег все равно не хватало.
─ К слову, если бы в 2008 году мы знали, что будет с рублем и с нефтью, замахивались бы на чемпионат мира по футболу?
─ Но ведь не знали, правда? В любом случае основные траты уже позади, остались последние штрихи. Теперь надо понять, как в будущем эффективно эксплуатировать объекты, которые сейчас строят. В первую очередь речь о стадионах. Олимпийскому наследию Сочи нашли достойное применение, нужно такое же решение и для футбольных арен. Особенно в регионах, где нет команд мастеров. Это проблема. Содержание стадионов ляжет бременем на бюджеты регионов. Понятно, что в Москве, Петербурге и Казани болельщики ходить будут, на этих стадионах можно проводить не только массовые спортивные мероприятия, но и концерты, шоу. А что предпринять еще в восьми городах? Надо хорошенько поразмыслить. И желательно уже сегодня.
Впрочем, это никак не должно отразиться на футбольном празднике, который ждет страну через год и о котором мечтают российские поклонники самого популярного в мире вида спорта.
─ А вы болельщик?
─ Не ярый, скажем так. В детстве занимался легкой атлетикой в ЦСКА и с тех пор симпатизирую армейцам. Признаться, хоккей мне нравится больше, чем футбол. Не слишком часто, но иногда хожу на матчи. Иногда, правда, бывает такое: сидишь на трибуне, следишь за игрой, болеешь, вдруг диктор делает объявление: "Сегодня на матче присутствуют…" После чего называет должности и фамилии гостей из VIP-ложи. Как правило, зрители благожелательно реагируют, когда перечисляют высокопоставленных чиновников, губернаторов, но стоит упомянуть министра финансов, реакция публики меняется на противоположную, собравшиеся считают долгом шумно выразить неудовольствие. Словно глава Минфина у каждого болельщика персонально что-то отнял! Не любят люди нашего брата финансиста. И смех и грех!
─ Да, не ту профессию выбрали… Вы ведь родились 12 апреля, Антон Германович? Почему-то думал, люди, появившиеся на свет в День космонавтики, обязаны мечтать о звездах, полетах к ним. И уж точно не о финансах.
─ Мой отец учился в школе летчиков, но ушел оттуда по состоянию здоровья: во время прыжка с парашютом неудачно приземлился, повредил ногу и… все. В итоге стал финансистом. В детстве я тоже хотел быть летчиком. Правда, до парашюта дело не дошло, сразу после школы поступил в Финансовый институт.
─ Теперь работаете там деканом финансово-экономического факультета.
─ Громко сказано! Быть министром и полноценно выполнять обязанности декана едва ли получается. Скорее, курирую работу, встречаюсь со студентами. Это даже нельзя назвать классическими лекциями. Общение за круглым столом.
─ У вас ведь и дед был по финансовой части?
─ Да, работал в Госплане СССР. Это по отцовской линии, а дед по маминой трудился на заводе "Серп и молот".
─ Вы успели поработать с родителями под одной крышей, Антон Германович?
─ Конечно. Мама и сейчас на посту, отец ушел из Минфина России в 1996 году с должности заместителя начальника департамента кредита и денежного обращения, а я был тогда замом руководителя бюджетного департамента. В 1985-м, когда окончил институт, отец работал в союзном Министерстве финансов на Ильинке, а меня взяли в Минфин РСФСР, который располагался на Неглинке. Сейчас в этом здании находится Федеральная налоговая служба.
Первое время получал 130 рублей в месяц. Не самая выдающаяся зарплата. В союзном Минфине платили больше. Но, в принципе, хватало. Даже умудрялся откладывать по 10–15 рублей на сберкнижку. Я тогда с родителями жил.
А через полтора года призвали в армию. Лейтенанту полагалось уже 250 рублей. Солидная прибавка!
─ Вроде вы попали в войска КГБ?
─ Да, но служил финансистом, рассчитывал и выдавал офицерам и солдатам жалованье. Приобрел жизненный опыт, познакомился с друзьями, с некоторыми до сих пор встречаюсь.
Была возможность остаться на службе, но все же предпочел гражданку. Вернулся в Минфин России в управление совершенствования хозяйственного механизма. Кажется, так он официально назывался. Это было новое подразделение в структуре министерства, оно занималось вопросами кооперации, аренды, прочих рыночных отношений. Его возглавляла Белла Златкис. Работа была интересной, и я нисколько не пожалел о потерянных после ухода с военной службы деньгах, да и чувствовал себя на гражданке намного свободнее, чем при погонах.
Мне вообще грех жаловаться, в Минфине работал на разных участках и хорошо знаю устройство ведомства изнутри, как формируются и принимаются решения. Это сейчас здорово помогает.
─ А звали вас на сторону, в другие сферы?
─ В 90-е годы много раз предлагали работу в банках, деньги сулили приличные. Но, знаете, в Минфине все же есть свои большие преимущества: важность задач, широта рассматриваемых вопросов, традиции, формировавшиеся десятилетиями. Мне повезло и с коллегами, с которыми пришлось работать, и с руководителями. Многому научился у Беллы Златкис, у руководителя бюджетного управления Владимира Петрова. Моим начальником был и Сергей Игнатьев, позже возглавивший Центробанк. Мы продолжаем общаться по службе.
─ На апрельском расширенном заседании коллегии Минфина председатель Счетной палаты Татьяна Голикова атаковала вас без оглядки на прежнюю совместную работу.
─ Такая у нее работа, чтобы отмечать недостатки, говорить о них открыто. Иное было бы странно. Но мы прекрасно понимаем друг друга, я всегда готов объяснить, почему Минфин принял то или иное решение, как собираемся исправлять ситуацию. С Татьяной Голиковой у меня сложились хорошие деловые и дружеские отношения.
Отдельно скажу про Алексея Кудрина. Работать с ним было очень интересно. Уважаю Алексея Леонидовича за то, что он сделал для Минфина и финансовой сферы России в целом. И конечно, для меня лично. Мы и сейчас регулярно видимся, это бывает и в Минфине, и на мероприятиях, в которых оба принимаем участие. Всегда прислушиваюсь к советам, рекомендациям Алексея Леонидовича, поскольку, повторю, не сомневаюсь в его профессионализме и человеческой порядочности, искреннем желании помочь.
─ Вы, извините за каламбур, на "ты"?
─ Всегда обращаюсь к Алексею Леонидовичу по имени и отчеству, на "вы", а Кудрин ─ да, говорит мне "ты". Так было и дальше будет, поскольку он ─ старший товарищ.
Андрей Ванденко
