«Барышников всегда думал, а не просто танцевал»

В этом году хореографу и балетмейстеру Михаилу Барышникову исполняется 69 лет. На знаменитого человека всегда интересно посмотреть под необычным углом. Поэтому «ВМ» дозвонилась до живущего вНью-Йорке фотографа с мировым именем Леонида Лубяницкого— близкого друга Барышникова. Он рассказал, как научил танцора фотографии, чтобы спасти от депрессииФотограф Леонид Лубяницкий эмигрировал в США 45 лет назад. Его портфолио украшают фото президента США Ричарда Никсона, Владимира Высоцкого, Мстислава Ростроповича, футболиста Пеле и других знаменитостей. Его работы публиковались в ведущих изданиях США. Среди них есть множество фотографий «невозвращенца» Михаила Барышникова, оставшегося в Америке во время гастролей Большого театра. 

 

Сегодня Лубяницкий, в силу возраста и проблем со здоровьем снимает мало. Работает старомодно, на пленку. Зато в его памяти, как на фотобумаге, отпечатаны воспоминания о дружбе.. Ими он и поделился с читателями «Вечерней Москвы» в эксклюзивном интервью. Перед началом беседы, Лёня, как он попросил себя называть, любезно поинтересовался, не накладно ли будет газете интервьюировать его по телефону? Мы заверили: Матушке России на разговор с сыном денег не жалко.

 

 - Какой для вас Барышников?

 

- Я вообще к друзьям отношусь по-дружески. Когда мы подружились, ему было 15 лет, а мне 25. И я тогда занимался такой преступной деятельностью. Я работал для ленинградского телевидения по теме искусства. И дружба наша продолжается с тех самых пор. Я покинул Родину 45 лет назад, а через два года из СССР уехал и Миша Барышников. Я снимал множество балетных актеров и актрис. Большинство из них, простите, умом не блещут. А Барышников в этом плане «выродок». Как герои «Обитаемого острова» Стругацких, которые отличались от большинства. Он яркий представитель балетного мира, имеющий мозги, а не только ноги. .

 

 

- Постоянно. Конечно, когда он танцевал, времени у него было мало. Но я часто снимал его. На сцене, во время репетиций, тренировок. Мы поддерживали контакт постоянно. Но настоящее общение началось позже, когда Барышников прекратил танцевать. Он понимал, что ему надо чем-то заниматься. Он очень деятельный человек. И тогда, когда он был в поиске занятия, я подбил его заниматься фотографией. Для каждого танцовщика уход со сцены - это огромная травма. Фотография его спасла. Я таскал Мишу по выставкам, он очень заинтересовался. Работали вместе. Он иногда на меня орал во время процесса. Я к этому относился спокойно...  У него феноменальное видение. Он делает очень интересные вещи, в особенности когда дело касается танцев. Как-то он собрался в путешествие и сказал мне: «Рыжий, мне нужна камера». Я пошел в профессиональный магазин, купил ему камеру и три объектива. Популярно объяснил как нужно снимать. Когда он вернулся из путешествия по Азии, по-моему, это была Малайзия, он привез несколько пленок. Когда я начал их рассматривать, у меня выпала челюсть. Я понял, что ему надо заниматься фотографией. Я начал его просвещать на эту тему. Последние работы он делал уже цифровой камерой. Он снимал танцы, и его снимки шедевральны. Но его окружали лизоблюды, которые советовали ему выбирать для выставок не те фотографии. Великих всегда окружают те, кто хочет запрыгнуть на идущий поезд. Я не выдержал, извинился и заговорил по-русски: «Миня, это ерунда. Надо выставлять другие фотографии». Отбирали вместе. Ему надо было заниматься чем-то, что его увлекло бы. Михаил Барышников - великий человек, и не только балетный танцор. Он стал гениальным фотографом. С моей скромной помощью. 

 

- А как вы стали фотографом? 

 

- Фотографией я начал заниматься в 6 лет. Мой папа был моим первым и единственным учителем. В детстве я очень любил хвастаться. И не ради результата, а чтобы увидеть реакцию взрослых. А папа отучил меня от чванства. По мере взросления, мои амбиции умерились. И, с момента, когда я организовал свою первую лабораторию в ванной комнате, я так и не начал заниматься цифровой фотографией. По той же причине, по которой я уверен в том, что бумажные газеты никогда не умрут. Дело в том, что в пленке, как и в бумаге, есть душа. Читая текст с бумаги, разглядывая фотографию, погружаешься в иной мир, в параллельное пространство. Это не то, что разглядывать экран компьютера. Энергетика другая. Компьютер и телевизор созданы для стада, они дарят стадное чувство.

 

У меня был друг детства Иосиф Бродский. Он был на пару лет моложе меня. Наши отцы дружили еще до войны. Его отец – дядя Саша тоже был фотографом. В своих воспоминаниях он пишет очень интересный момент. Однажды в школу к ним пришла партийная дама, собрала всех в актовом зале, поставила всех на колени и гробовым голосом объявила: «Плачьте, дети, Сталин умер!». И Бродский сказал, что к своему тогдашнему стыду и нынешней гордости плакать не стал. Он вспомнил, что прочитал в учебнике немецкого языка фразу «Fuhrer – genosse Stalin». Над фюрером он плакать не смог. Впечатлил один случай: у нас была няня, тетя Маша, религиозная католичка. И я подозвал ее в ванную комнату, сказал «я колдун, посмотрите – сейчас из листа бумаги я сделаю картину». И проявил фотографию. Так тетя Маша побежала жаловаться маме, сказала, что надо мной надо провести обряд экзорцизма. Но, я на это не пошел.

 

Да. Даже в армии. Я служил в морской авиации, начальником аэрофотослужбы. У меня была 1-я форма допуска, которая длится три года. Подо мной служило 8 человек. Работали мы профессионально. Начальник дивизии, генерал Агарков меня очень полюбил. К нам поступили новые машины – МиГ-21. Прекрасные истребители. Испытания этих машин нужно было снять. Меня снабдили камерой «Киев», которая жутко мерзла. Не удивительно – температура – 25. Проблема была в том, что камера ломала пленку. Так вот, я сумел ее отладить. И снял прекрасный фильм об испытаниях. Командующий отвез пленку в Москву, вернулся довольный! Вызвал меня к себе, говорит «картина имела успех» – предложил любую награду. От отпуска я отказался. А в награду попросил 16-миллиметровый Орифлекс – до сих пор это гениальная камера. 

 

 

 - В России я не был 45 лет, хотя приглашают меня частенько. Я родился в блокадном Ленинграде. В школу пошел после окончания войны и детством еще коснулся Сталина. В СССР меня печатали мало, там это было никому не нужно, а здесь, в США, я публиковался в 22 ведущих изданиях. Да, из Союза я уезжал с намерением никогда не возвращаться. Но все возможно под Луной. Может быть, я еще приеду, хотя бы на недельку. Я очень хорошо отношусь к Путину. Несмотря на то, что в США его не любят. Моя мама всегда говорила, что лучше с умным потерять, чем с дураком найти». А Путин очень умен. В душе я солдат. В советскую армию пошел добровольно. И для меня полковник запаса Владимир Путин — настоящий мужик.