Синтез традиций и новаторства, зрелого опыта и молодой дерзости — таков сегодня Большой драматический театр им. Г.А. Товстоногова (БДТ). Свое 100-летие прославленный коллектив встречает в работе: драматург Иван Вырыпаев репетирует собственную пьесу, написанную специально для народной артистки СССР Алисы Фрейндлих. О репертуарных исканиях, связи поколений и праздновании юбилея «Известиям» рассказал художественный руководитель театра Андрей Могучий.
— Когда будете праздновать, Андрей Анатольевич?
— Праздновать мы будем 3 марта. Хотя официальной датой открытия БДТ считается 15 февраля 1919 года, когда был сыгран первый спектакль — трагедия «Дон Карлос». Перенос связан с недавними большими гастролями БДТ в Москве, потребовавшими огромных усилий как артистов, так и постановочной части.
— Уже известно, каким будет юбилейный вечер?
— Мы хотим осветить разные исторические периоды БДТ. И даже период до БДТ. Мне кажется важным рассказать о личностях, связанных с этим местом, о том, какие энергии бурлили здесь с самых первых лет. Здание театра, который сейчас называется Большим драматическим, было построено во второй половине XIX века графом Апраксиным. Это был Малый императорский театр, его в тот период называли Апраксинский. С 1895 года здание арендовал театр Литературно-артистического кружка, или Суворинский театр — им руководил знаменитый издатель, драматург, друг Чехова Алексей Суворин.
Разумеется, мы остановимся на фигуре Блока, который в конце жизни был председателем Директории БДТ и по сути определял его художественную стратегию. Не забудем и фигуру Горького. Имя его театр носил много лет. Но хотя его и считают одним из основателей БДТ, Горький здесь был, насколько мне известно, один раз — смотрел спектакль из глубины директорской ложи. Естественно, значительная часть юбилейного вечера будет посвящена Товстоногову: его период в истории БДТ был самый большой — 33 года.
— Что из вековой истории БДТ близко лично вам?
— Это, конечно, спектакли Товстоногова, которого я, как зритель, застал. Правда, на позднем этапе, в конце 1970-х —1980-е. Самые сильные впечатления — «История лошади» и, наверное, «Мещане».
Если же говорить о той истории, свидетелем которой я быть не мог, то меня очень привлекают искания БДТ 1920-х годов, когда в театр пришла плеяда великих художников: Бенуа, Добужинский, Петров-Водкин, ну, и еще множество замечательных имен, которые определяли художественный почерк БДТ того времени. Это был «театр художника», как сейчас принято говорить.
Если возвращаться к Товстоногову, то меня прежде всего интересуют не общеизвестные факты и художественные события «золотого века» БДТ, а, собственно, тот момент, когда Георгий Александрович в 1956 году пришел в театр. Это совпало с началом «оттепели», появилась возможность реформировать театр. Мне интересны его мысли и действия, связанные с реформой как БДТ, так и театральной системы в целом. Таким образом в каком-то смысле я учусь у Товстоногова.
Из его первых спектаклей в БДТ более всего интригуют, конечно, «Идиот» со Смоктуновским и «Пять вечеров» по Володину. У Товстоногова одновременно совмещались искания в русле новых для того времени способов интерпретации классики и работа с молодым драматургом. Точнее, с альтернативной драматургией своего времени в лице Володина.
— БДТ сегодня тоже работает с современной драматургией. Иван Вырыпаев репетирует по своей пьесе спектакль, где занята Алиса Фрейндлих...
— Да, Вырыпаев был первым современным драматургом, поставленным у нас на большой сцене, я говорю про спектакль «Пьяные». Что касается его новой работы в БДТ, могу сказать только, что пьеса написана специально для Алисы Бруновны и что Вырыпаев действительно ее репетирует. Больше ничего. Это сакральный процесс, сакральное пространство, в которое я до момента прогонов не вхожу. Так у нас заведено.
Если же вернуться к истории БДТ, то для меня в ней таинственной линией проходит «Король Лир». На днях мне принесли экземпляр пьесы с заметками Блока и Замятина, под «патронажем» которых «Король Лир» был выпущен в 1920 году, и именно с этого спектакля началась жизнь БДТ здесь, в здании на Фонтанке. До этого театр давал выступления в Оперной студии Консерватории. В 1941 году вышел другой спектакль по этой пьесе, уже в постановке Григория Козинцева. Мне бы хотелось поставить «Короля Лира», видится в этом возможность связи эпох.
Кстати, в нашем театре служит Марина Константиновна Адашевская, окончившая Школу-студию при БДТ в 1947 году. Можете себе представить, она выходила на эту сцену за несколько лет до прихода Товстоногова, участвовала в массовых сценах «Короля Лира» Козинцева…
— К моменту вашего прихода в БДТ он слыл театром с сильными внутренними традициями, особым уставом, жесткой иерархией. Вы ощутили всё это?
— Пожалуй, что нет, не ощутил. Нет, конечно, в БДТ, как и в любом театре, есть свои корифеи, и отношение к ним уважительное, это правильно и нормально. Мои спектакли в БДТ с самого начала не способствовали какой-либо ложной иерархичности: я активно занимал молодых актеров, которые сразу же играли и сейчас играют большие, серьезные, даже главные роли. Это было рискованно, но я в результате встретил понимание и поддержку от среднего и старшего поколений труппы. У нас служат артисты самых разных возрастов и школ. Мне кажется, что важнее думать не об иерархических различиях, а о том, что нас объединяет.
Олег Валерианович Басилашвили, формулируя особенность актеров БДТ, сказал как-то: «Каждый наш выход на сцену значим». Здесь как в слаженной футбольной команде: каждый знает свою нишу и свое назначение. Знает, кто он в этой игре. И тот же Георгий Антонович Штиль, на мой взгляд, уникальный артист, всегда знал, что он, условно говоря, не вратарь и не нападающий, а полузащитник. В БДТ становится понятно, зачем сегодня нужны репертуарные театры. Главный аргумент в их пользу — преемственность и ансамбль артистов, понимающих друг друга с полуслова.
— Когда вы возглавили БДТ, это было неожиданно. Такой консервативный театр, «цитадель» — и вы, молодой, энергичный режиссер в неизменной кепке. Театр, где принято обращаться друг к другу по имени-отчеству, — и вы, для которого, мне кажется, органичнее, когда в коллективе друг с другом на «ты» и по имени. Не было ли в этом смысле некого противоречия?
— Не было. Театр — дело живое, дело молодых. Молодых не по биологическому возрасту, а по сути. С кем-то в театре я на «ты» просто в силу давнего знакомства еще до БДТ, или в силу их более молодого по сравнению со мной возраста. С кем-то на «вы» и по имени-отчеству. По разному складывается, как и в жизни. К Георгию Антоновичу Штилю молодежь обращается «дядя Жора», к Евгению Константиновичу Чудакову — «дядя Женя». И это всем нравится, и мне тоже. БДТ был и остается живым театром, в котором работают живые люди, занятые одним общим делом.
Приведу пример. У нас сейчас репетирует приглашенная актриса. Так вот — она была очень удивлена и обрадована тем, как хорошо ее приняли в театре. Скажу, что БДТ принимает не всех, но если ты профессионально состоятелен и человек неплохой, что немаловажно, то тебя здесь примут.
— Вас, похоже, приняли. Идет уже второй срок вашего руководства. Что главное произошло за это время? Чем ваша вторая «трехлетка» в БДТ отличается от первой?
— Мне кажется, наступил период стабилизации. Первые три года я ощущал себя кризисным менеджером, острее чувствовал свою временность, все происходящее воспринималось как стартап. Понимал, что у меня есть три года, и за это время нужно успеть сделать три вещи: закончить реконструкцию театра, обновить труппу, сделать движение в сторону обновления репертуара.
В сентябре 2014-го труппа вернулась на Фонтанку, строители ушли из театра; после очень жесткого отбора была сформирована актерская стажерская группа БДТ, из более чем 300 желающих в театр попали 15. Три спектакля большой формы было выдвинуто на «Золотую маску»: «ZholdakDreams: Похитители чувств» Андрия Жолдака, «Человек» Томи Янежича и мои «Пьяные». Признание профессионального сообщества и полные залы на спектаклях — это было важно. И, в общем, те три года я для себя считал завершенными, поскольку сделал всё, что намечал.
Контракт продлили. Начался тот этап, о котором, вы, собственно, и спросили. Открыла его «Гроза», над которой я работал довольно долго. Мы подробно разбирали пьесу и репетировали не торопясь. После «Грозы» — «Губернатор» по рассказу Леонида Андреева, «Три толстяка». Я бы определил свое второе трехлетие как «классический период», то есть время взаимоотношений с русской классикой. До этого был более радикальный этап.
За все это время сформировался новый репертуар, за что я очень благодарен всем, кто внес свой вклад в его строительство: это и Володя Панков, и Витя Рыжаков, и Андрей Кончаловский, и Костя Богомолов. Ну, и, конечно, Ваня Вырыпаев. А что будет дальше… Давайте не будем пока загадывать.
Евгений Авраменко
