Мало кто знает, как живут священники, как устроен их быт, распорядок дня. Есть туманное расхожее представление об усредненном «попе на «Мерседесе» — у него загородный коттедж или четырехкомнатная отличная квартира, денег — полные карманы рясы; помахав в воскресенье кадилом и сказав зычным басом проповедь о смирении, он «торжественно» венчает пару молодых, крестит десяток младенцев зараз, а потом едет к спонсору в сауну, и там они пьют пиво и коньяк, обсуждая футбол и баб. А вечером поп прибывает домой на своей импортной колеснице (если по дороге не попадет в пьяное ДТП и не прославится скандалом в СМИ) и там всех заставляет молиться на коленях и читать вслух «Домострой».
Конечно, это утрированно, но примерно так с вариациями часто и представляют себе жизнь священников те, кто близко с ними не знаком. Да и как с ними познакомишься, если в обычной жизни их практически не встретить — они или в храме, бормочут чего-то в алтаре, или на своей машине ездят по требам, сшибают деньгу.
Кто такой поп, что у него внутри? Тайна.
А давайте заглянем одним глазом в тайну жизни самого среднестатистического, обычного священника, допустим, настоятеля маленького городского храма (или даже пока еще вагончика, а храм только надо построить), где он служит один и у него очень маленький штат работников на приходе.
Он просыпается ранним утром, когда еще совсем темно, в маленькой съемной квартирке (даже приходского жилья у него и в помине нет), за которую он отдает больше половины своего ежемесячного дохода. Еще в полудреме он бежит на остановку маршрутки или трамвая (в его городе нет метро), чтобы доехать вовремя на службу, которая для прихожан начинается в восемь утра, а для него — в семь. Машины у него нет, ибо заработать честным поповским трудом на «Мерседес» нельзя. Вернее, можно, но обычно нечестным. Тогда придется вкладывать средства не в оформление земли под строительство храма, не в зарплату работникам, не в оплату епархиальных взносов и подарки архиерею… Хотя нет, простите, последние два пункта — святыня: сдохни, но заплати. Иначе белый свет тебе покажется тьмутараканью, куда тебя немедленно и сошлют — за «досаждение архиерею» (есть такой пункт в церковных канонах).
Сегодня будний день, но в церкви — каждый день праздник. Вот и литургия сегодня праздничная, но не так чтобы очень — например, память Владимирской иконы Богородицы или преподобного Серафима Саровского. Батюшка их почитает и обязательно служит в этот день. Но прихожан на службе мало — большинство на работе, приковыляли лишь привычные родные старушки, божьи одуванчики. Службу и батюшка, и старушки любят — два часа тихой молитвы, радостного умиротворения. После службы поют акафист.
Правда, дохода в такой день с гулькин нос — полторы тысячи рублей. Ну да ничего, может, в воскресенье будет больше. Тысяч пять даже. Наверно.
Отслужив, священник торопливо одевается, берет все необходимое и бежит сквозь грязные дворы в соседнюю больницу — он ее «окормляет», то есть обеспечивает религиозные нужды страждущего населения. Там у него крещение младенца в реанимации (тут же его ловят и просят заодно покрестить второго, в соседнем кувезе), соборование старушки в палате — душной, тесной, пахнущей скорбью и дезинфекцией. Параллельно еще надо умудриться встретиться с главврачом, в десятый раз попробовать уломать того на разрешение открыть при больнице хотя бы молитвенную комнату, чтобы было куда больным зайти, да и священнику удобнее базироваться, не таскать с собой все время поповские принадлежности.
Наконец требы закончились. Разумеется, он ничего на них не заработал, потому что брать с родителей ребенка, жизнь которого в опасности, или с больной старушки — грех, а говоря человеческим языком — нехорошо, недостойно.
После обеда у него в храме намечена беседа с будущими крестными и родителями ребенка, которого хотят крестить (крестит он тоже всех бесплатно, хотя и не будет возражать, если кто кинет что-то в приходскую кружку в качестве благодарности). Есть немного времени перекусить. Правда, до дома ехать далеко, на кафе денег нет, но ведь можно купить мороженку в киоске или даже какой пирожок в маленькой пекарне, где батюшку уже знают и всегда улыбаются, как старому знакомому. Или два пирожка… хотя священник давно понимает, что с лишним весом у него проблема.
А с беседами перед крещением всегда тягота. «Нормальные» попы не заморачиваются болтовней — оплатите в кассе три тыщи и приходите в назначенный час макать вашего младенца в воду. Чики-поки — и все довольны. А ненормальный наш — нет, не хочу профанации, хочу, чтобы люди серьезно относились к душе и к жизни. Объясняет чего-то, спрашивает: зачем вам это надо, верите ли вы в Бога, в Христа. «Ну-у, это, конечно, — тянут с недоумением те, кто будет воспитывать будущего христианина, — наверно, ТАМ есть что-то… Крестим зачем?! Ну, э-э, чтобы защита была… Евангелие? Не-а, не слышали… А нельзя ли побыстрее нам? А то мы уже гостей на воскресенье созвали...»
Но сегодня батюшке не повезло (или повезло?): никто на беседу не пришел, хотя и договорились. Позвонить, предупредить — ну что за блажь, все же уверены, что батюшка если и не живет в храме, так все равно сидит там с восьми и до вечера, как в офисе, скучает…
Впрочем, заняться батюшке есть чем: приткнувшись в своем тесном кабинетике за столом, который пожертвовали добрые люди из соседней общаги, он заполняет очередной отчет — то по социальной деятельности прихода (ага, на какие шиши?), то по миссионерской. С каждым годом отчетов становится все больше. Вот недавно за ним закрепили аж две общеобразовательные школы, которые как бы «на территории его прихода». Что он должен сделать? Ну как: провести среди них работу. Ходить к директорам — продавливать «взаимодействие», ходить на родительские собрания — продавливать, чтобы выбирали для детей не «светскую этику» или «религиоведение», а «Основы православной культуры». Правда, директриса атеистка, а классная руководительница — грымза комсомольской закалки. Ну ничего, надави посильней, поработай промеж них активнее — воцерковь, убеди, продави. Но главное — отчет нарисуй красивый, чтобы каждый год — рост надоев и урожая нравственности с духовностью…
Ага. А самое главное-то: взнос пора епархиальный отдавать за этот месяц! Просрочишь день — взгреют в епархиальной бухгалтерии, просрочишь два — благочинный выбьет ногой дверь в алтаре и благословит тебя словом неписаным… Просрочишь три — ой, не стоит об этом. Надо платить. «Марьиванна, что у нас там в кружке?.. Да?.. Ну выгребайте все, да сегодняшний доход приложите, да с прошлой недели что отложено… Ну вот, набрали. Ах, блин, еще надо на именины владыченьке… Чтоб ему пусто было (но это не вслух, конечно)!»
Отчеты заполнены, в алтаре прибрано, вечереет, пора и домой. Но тут как раз заглядывает прихожанин Василий — так-то он ходит редко, не чаще одного раза в месяц, потому что работает по вахтам, но теперь ему надо срочно поговорить с батюшкой, рассказать о семейных проблемах, спросить совета. Прихожанин старше своего духовного отца на двадцать лет, поэтому священник садится с ним рядом, молча слушает, кивает, вместо советов — вздыхает. Слава богу, тот уже забыл, что хотел совета: вскакивает, улыбается: «Батюшка, спасибо, что выслушали — вот как камень с души!» Убегает.
А священник убежать не успел: теперь захожанка, мадам в облаках душного парфюма, просит крестик освятить. Ну куда деваться — освятил.
Уже совсем стемнело, священник торопится на трамвайную остановку. Еще надо зайти в супермаркет, хорошо хоть подрясник снял, оставил в храме, а то и так весь заляпан грязью, не настираешься, тем более что денег на новый нет, было бы на что купить семье на завтра продуктов…
В трамвае слегка расслабляется: когда он обычно едет в общественном транспорте в поповской «спецодежде» — чувствует себя то ли космонавтом в скафандре, то ли клоуном на арене: все смотрят, кто с любопытством, кто с презрением, дети показывают пальцем на «дяденьку в платьице», а очередной пьяный опять докопается с «духовными разговорами» о богатствах патриарха и спасении России. Но сейчас на него никто не пялится, и даже свободное место есть. Можно прислониться головой к стеклу и смотреть на огни унылого города, в котором он живет всю жизнь и кроме которого он почти нигде не бывал — не для него отдых за границей или у моря. Впрочем, в деревне у тестя вполне себе ничего, природа, рыбалка…
Это был обычный день, даже не самый тяжелый — он прошел без эксцессов, трудных разговоров, никто не умер в больнице, священника не вызывали на ковер к архиерею и не заставляли присутствовать на отчетном мероприятии на консервном заводе, у него не болеют (о чудо!) дети, и даже его собственная спина после курса таблеток целые две недели не ноет, когда он встает с постели.
Автор: Алексей Плужников, главный редактор портала «Ахилла»
