1 июня, аккурат в День защиты детей, Елена Мизулина объявила о своем намерении внести в Госдуму законопроект, запрещающий в России бэби-боксы. В этот же день в краснодарский центр, где действует «окно надежды», подбросили новорожденную девочку.
А еще в этот день в Ялуторовском районе Тюменской области возбудили уголовное дело против женщины, родившей ребенка в туалете частного дома, а затем закопавшей младенца во дворе.
Но Мизулина эти инциденты, видимо, не сочла показательными — она все-таки внесла законопроект, который, кстати, резко раскритиковал Комитет ГД по вопросам семьи, на рассмотрение.
«МК» съездил в детскую больницу в подмосковных Люберцах, где за три года существования бэби-бокса удалось спасти 22 ребенка. Последнего, семимесячного малютку, сюда подложили четыре дня назад. Мы узнали истории детишек, а заодно решили пройти путем женщины, которая решила оставить малыша в «окне жизни». Легко ли его найти? Как быстро медработники обратят внимание на оставленного в «боксе» малыша? Но главный вопрос, на который мы хотели получить ответ: нужны ли нам эти «окна жизни»?
...Найти единственный на весь Московский регион бэби-бокс непросто. Не потому, что информации, где именно он установлен, нет. Как раз наоборот — по запросу «бэби-бокс Москва» или «бэби-бокс Подмосковье» любой поисковик выдаст с десяток сайтов с адресом люберецкой детской больницы (сейчас она называется Московский государственный областной центр охраны материнства и детства).
Сложности начинаются уже на самой территории больничного комплекса. Скажем сразу: на то, чтобы отыскать «окно жизни», у корреспондента «МК» ушло около сорока минут. О нем не упоминается ни на одном информационном стенде, на территории нет ни одного указателя.
Подхожу к охраннику на проходной роддома.
— Бэби-бокс? А что это? — удивляется мужчина.
— Ну это куда детей кладут… — объясняю расплывчато, чтобы не вызвать подозрений.
— Наверное, вы имеете в виду бокс для инфекционных больных. В любом случае лучше спросите в регистратуре поликлиники.
Не знал о существовании бэби-бокса и другой охранник, уже на проходной больницы. «Вам лучше в справочной уточнить».
В справочной указали на детское отделение, даже не обратив внимания на мою объемную спортивную сумку. Но еще минут двадцать я плутала вокруг корпуса, пока женщины-санитарки не подсказали: искать нужно на заднем дворе. «Там такое небольшое окошечко будет, на котором написано: «Социальное окно». Это и есть бэби-бокс». Они даже проводили меня. И еще долго следили за мной из-за угла.
Потом, узнав, что я журналист, женщины признались, что сразу обратили внимание на мою сумку.
— Мы так и подумали, что ребенка принесли. Тем более несколько дней назад нам опять подложили одного, семимесячного.
Правда, санитарок смутило время, в которое я «принесла ребенка». Обычно, рассказали женщины, детишек оставляют вечером.
— Была лишь одна девочка, которую днем принесли. В три часа слышим — сигнализация заработала. Думали, сбой. Открыли — а там малышка.
«Подавляющее большинство подкидышей — это дети приезжих...»
Позже главврач Московского государственного областного центра охраны материнства и детства Татьяна Мельник объяснит, что указатели и схемы, как найти бэби-бокс на территории центра, не устанавливают специально. Не хотят еще сильнее накалять полемику вокруг «окон жизни».
Впрочем, те, кто считает этот путь действительно последним шансом для своего ребенка, находят «бокс» и без указателей.
— Мы заметили: за день-два до того, как к нам приносят малыша, приходят мужчины или женщины и расспрашивают у дворников, мамочек, медперсонала, где тут бэби-бокс, — рассказывает Татьяна Мельник.
Так было и несколько дней назад, когда в «окно жизни» положили очередного подкидыша. За несколько дней до этого медсестры обратили внимание на двух женщин-мусульманок в закрытой одежде, которые бродили по территории и интересовались «окном, где можно оставить ребенка».
Татьяна Мельник замечает, что подавляющее большинство подкидышей — это дети приезжих.
— Например, последнего мальчика, узбека, нам подбросили семимесячным. Мы предположили, что его маму просто в скором времени должны депортировать — вот она и решилась на такой шаг. Ведь если бы она не желала воспитывать этого ребенка, сразу после выхода из роддома принесла бы его в бэби-бокс. А тут она 7 месяцев его кормила, ухаживала за ним. Но поймите, если она после депортации вернется в отчий дом с ребенком, ее там могут даже камнями забить. Вот она и решила оставить его у нас.
Вместе с крохой в бокс положили записку, в которой сообщалось, что у мальчика есть все прививки, как его зовут и что в июле ему исполнится семь месяцев.
Записки, по словам Татьяны Николаевны, оставляют примерно в половине случаев.
— Иногда прилагают выписки из роддома. Один новорожденный, помню, был завернут в пеленку, на которой был штемпель роддома №4 города Москвы. Обычно записки очень сухие, просто факты, что родился тогда-то, сделаны такие-то прививки. Но бывают и исключения. Например, помню, мама оставила такое письмо: «Я повстречала на своем пути плохих людей, которые меня обманули, и сейчас у меня просто нет возможности прокормить этого малыша». Были записки с просьбами о прощении, обращенными к ребенку: «Прости, дорогой сыночек, но я просто не могла поступить иначе». В некоторых письмах указывались имена детей, в некоторых — нет.
Оборудовали бэби-бокс в больнице в конце 2013 года. Тогда в Люберецком районе с разницей в несколько недель вскрылись сразу два инцидента с новорожденными.
— Первого мальчика тогда нашли в мусорном контейнере — его плач услышал прохожий. Ребенок был завернут в тряпки и лежал в кастрюле. Мы его назвали Ваня Кастрюлькин. Естественно, когда его помещали в детский дом, фамилию поменяли — с такой ребенку было бы сложно. Не прошло и двух недель, как в урне возле подъезда обнаружили еще одного малыша. К сожалению, уже мертвого. После этого мы решили, что нужно сделать что-то для женщин, чтобы они не бросали своих детей. Пусть они лучше принесут их к нам в больницу, чтобы эти дети могли вырасти, найти любящую семью. Для этого и был сооружен бэби-бокс.
«В конверте лежала записка: «Прости, сыночек, мы тебя очень любим...»
Снаружи бокс представляет из себя обычное окошечко метр на метр. После того как женщина открывает дверцу и помещает в контейнер, в котором есть система вентиляции и обогрева, ребенка, на посту у медсестры звучит сигнализация и загорается лампочка.
Контейнер встроен в стену обычной палаты. Здесь есть все необходимое для первичного осмотра ребенка: пеленальный столик, пеленки, памперсы. Здесь же есть ванна, где малыша можно незамедлительно помыть.
— Однажды к нам принесли ребенка безумно грязного. Наверное, дня три мы его отмывали. Где родители держали этого малыша — и подумать страшно.
Уже через несколько минут подкидыша осматривает врач.
— Если нужна экстренная помощь, моментально реаниматологи приходят со своим оборудованием. Но сложных детей почти не было. Единственное, очень часто детишки могут быть недокормленными, но всех их мы выхаживаем. Лишь однажды положили девочку с очень серьезным пороком сердца, требующим оперативного вмешательства. Записки при ней не было, но мы решили, что у мамы просто не было денег на операцию. Потому она и решила отдать кроху в руки государства.
Осмотр и документирование всех вещей, которые были при подкидыше, — также обязательная процедура.
— Все пеленки-распашонки, записки, фотографии и игрушки мы собираем отдельно. Все это передается с ребенком, куда бы он ни попал: в дом малютки или же в семью. Для чего? Возможно, лет через десять мамочка захочет разыскать малыша. Или ребенок захочет найти мать. И смогут они сделать это именно по этим вещам. Поверьте, женщина, оставившая ребенка, на всю жизнь запомнит пеленку, в которую она завернула кроху. Она узнает ее даже через 10 лет.
Вокруг бокса не установлены камеры видеонаблюдения. Само окно находится на заднем дворе одного из отделений больницы также не случайно.
— Анонимность — основное условие существования бэби-бокса, — объясняет главврач. — Женщины очень боятся, что их поймают, арестуют, привлекут к уголовной ответственности. Но еще больше они боятся осуждения — социальных работников, врачей.
За все время существования бэби-бокса в Люберцах сюда принесли 22 ребенка. Двое их них потом вернулись в родные семьи. И это как раз еще один плюс системы «окна» — у женщины есть шанс передумать.
— Одного ребенка забрала мама спустя месяц, — вспоминает Татьяна Николаевна. — Но мы предполагали, что этот ребенок уйдет назад в семью. Очень уж душещипательная записка лежала в конвертике: «Прости, сыночек, мы тебя очень любим, но так получилось...»
— Та женщина объяснила, почему она решила воспользоваться именно бэби-боксом, почему не прошла стандартную процедуру отказа от малыша?
— Она рассказала, что родители мужа не захотели признать этого ребенка как своего внука. На этой почве в семье произошел скандал, женщину выгнали из дома, и ей просто некуда было податься с грудничком на руках. Но она хотела вернуть малыша. В итоге ей помогли дальние родственники — приютили ее, помогли материально.
Второго ребенка забрали бабушка с дедушкой.
— Они знали, что родился внук, уехали на дачу, а когда приехали, ребенка дома не было. Долго допрашивали дочь, куда пропал внук, и выяснили, что девушка отнесла малыша к нам. В итоге они прошли генетическое обследование и забрали малыша. Одним словом, бэби-бокс — это не только шанс ребенка остаться живым. Это еще и шанс маме одуматься и в какой-то момент прийти и забрать ребенка.
Татьяна Николаевна говорит, что во всех этих случаях ребенок вообще мог бы не попасть в больницу, если бы все эти женщины знали о существовании служб помощи матерям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации.
Не случайно около «окна жизни» висит баннер с телефонами таких служб.
— Сейчас нужно направить все силы на то, чтобы создать сеть таких психологических центров, на то, чтобы каждая женщина знала об их существовании. Тогда и не будет детей, оставленных в лесу, в канаве, в мусорном контейнере. А люди, которые должны оберегать детей, направили все силы совсем не туда — на то, чтобы закрыть бэби-боксы, — возмущается Татьяна Мельник. — Но оттого, что мы запретим их, оставлять детей меньше не станут. Я больше 30 лет работаю в роддоме. Сколько за это время мы находили детей у крылечка роддома, и вспомнить сложно. Однажды малыша оставили зимой. Если бы тогда не вышла акушерка, он бы наверняка замерз. Благодаря же бэби-боксу у таких малышей появился шанс выжить. Как можно даже подумать о том, чтобы отнять его у этих детей?
К слову, один из аргументов противников бэби-боксов таков: это неоправданно дорого. Якобы обустройство таких «окон» стоит чуть ли не миллион рублей. Подкинуть же туда могут за год одного ребенка. Татьяна Николаевна же говорит, что за миллион можно построить 30 бэби-боксов. «Например, наш обошелся всего в 32 тысячи рублей. Ведь по сути это обычный короб из пластика. Его мы заказали на заводе по производству окон. Там, когда узнали, для чего нужна эта конструкция, еще и скидку сделали. Сигнализацию провел наш электрик, другой рукастый работник из нашей же больницы провел вентиляцию и подогрев, вмонтировал короб в стену палаты. Так что по сути мы оплатили лишь изготовление конструкции...»
P.S. В больнице следят за дальнейшей судьбой каждого из прошедших через «окно надежды» малышей. Из 21-го ребенка (подкинутый в конце мая мальчик пока проходит обследование) только одна девочка попала в Дом малютки. Та самая, со сложным пороком сердца. Остальные дети ушли под опеку в семьи. За двоими вернулись родители.
Анастасия Гнединская
