Музыку Бизе исполнят на старинных и восточных инструментах, Теодор Курентзис мечтает сыграть все мессы Шуберта, а образование иногда мешает испытывать эмоции. Об этом «Известиям» рассказал дирижер, лауреат «Золотой маски» Филипп Чижевский. Разговор состоялся в разгар подготовки его новой постановки — «Кармен». Опера Бизе в новой обработке прозвучит на фестивале «Черешневый лес» в конце мая.
— Анонс грядущей премьеры обещает «совершенно новую интерпретацию» оперы Бизе. Можете пояснить?
— Да, это будет необычное представление, где поют, играют, читают и танцуют. Режиссером выступил Максим Диденко. Помимо того что одновременно на сцене будут находиться артисты-звезды, которые вряд ли бы встретились в простом оперном, балетном или драматическом спектакле, зрителя ждет сюрприз в виде необычных музыкальных инструментов: уд, иранский сантур, бансури, всевозможная перкуссия, виола да гамба, романтическая гитара, теорба. Вместе с ними, конечно, будет звучать и традиционный оркестр.
В качестве литературной основы мы используем текст поэта и писателя Михаила Чевеги. Его будет читать актер Александр Балуев. Плюс мы перемешали оригинальную музыку со специально сочиненными музыкальными вставками. Эти вставки будут в восточном стиле, что весьма созвучно с Испанией. Отсюда и выбор инструментов, которые мы используем в оркестре. Но певцы исполняют свои партии на языке оригинала, по-французски. В общем, мы все немного сочиняем Бизе, но при этом не меняем ни одной его ноты. Будет жарко.
— На завершившейся «Золотой маске» вас признали лучшим оперным режиссером. Про вашу победу говорили: «Он обошел Курентзиса». Удовлетворены?
— Ничего о себе не читаю вообще. Мне абсолютно всё равно, хвалят меня или ругают. Против критики ничего не имею, но позволяю это делать только супруге Маше и маме. Маша критикует меня после каждого концерта.
А Теодор — большой мастер. Каждый из нас занимается своим делом, поэтому я не стал бы говорить «обошел» или «не обошел». Я его очень уважаю.
— Вас часто сравнивают. Не раздражает?
— Мы оба высокие, симпатичные, любим черный цвет, поэтому люди проводят между нами параллели (смеется). Но меня это не раздражает. Мы с Теодором даже как-то обсуждали совместный проект. Он предложил исполнить все мессы Шуберта, половину продирижирует он, половину я. Надеюсь, реализуем.
— Ораторию Генделя «Триумф времени и бесчувствия», с которой вы победили, ранее в России, кажется, никто не исполнял.
— Мы — первые. И без ложной скромности скажу, это была уникальная интерпретация. Как известно, на премьере в 1707 году все партии исполняли мужчины. Сейчас сделать то же самое практически невозможно, поэтому найти певцов было невероятно тяжело.
— Женщин вы на роли не рассматривали?
— В оратории четыре персонажа — это бесполые аллегорические фигуры: Красота, Удовольствие, Бесчувствие и Время. И мне пришла в голову идея монокаста. Звоню Косте Богомолову, режиссеру, говорю: «А давай у нас будут одни мужчины?», и он сказал: «А давай». Больше не возникало мысли отказываться от этой идеи. Были готовы даже кастрировать исполнителей, ради достижения нужного результата. Шучу.
— Слышала, что труднее всего было подобрать вокалиста на партию Красоты.
— Да. В спектакле ее исполнил Филипп Матман. Я летал специально на Генделевский фестиваль в Геттинген, чтобы его послушать, и понял, что он сможет это сделать. Партию Удовольствия исполнил Винс И, Бесчувствия — Дэвид ДиКью Ли, Времени — Хуан Санчо. И что особенно классно — у нас один состав. Это облегчало работу и мне, и режиссеру, хотя было весьма рискованно. Певцы могли заболеть, в результате они и заболели. На спектакле, куда пришло жюри «Золотой маски», у нас было два больных артиста.
— Как вы вообще попали в этот проект?
— В день моего рождения позвонил Антон Александрович Гетьман (гендиректор Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко) и предложил поставить «Триумф Времени и Бесчувствия» у него в театре. И говорит: «Только у меня одно условие. Чтобы ты делал это со своим оркестром Questa Musica на исторических инструментах». У меня, честно говоря, сердце замерло, потому что творить со своим ансамблем — это в общем-то моя мечта. И особую благодарность хочу выразить директору театра за то, что позволил всё сделать так, как я хотел. Позже он сказал нам с Костей Богомоловым: «Делайте всё, что хотите, и я пойду за вами». Это невероятно окрыляет.
— Поговорим про Questa Musica. Художественным руководителем значитесь вы. Но ведь это ансамбль, который вы создали с супругой Марией Грилихес?
— Да. На момент создания коллектива мы оба были студентами Московской консерватории. Думаю, для Маши как профессионального музыканта было делом чести, чтобы ее имя стояло на афише. Не скрою, мы много и бурно конфликтовали на эту тему. Я говорил, что на афише должен быть указан один человек, а Маша считала иначе. Сейчас это уже смешно — все знают, что мы оба руководители Questa Musica. Меня пишут на афише, а Машу больше любят музыканты. У них даже настроение меняется, когда она приходит к нам на репетицию.
— Раз про ревность речь зашла — поклонницы атакуют? Как супруга реагирует?
— Поклонниц много, это правда. Кто-то постоянно пишет в соцсетях, отвечать всем не успеваю. Но мне приятно, когда поклонницы пишут (смеется). Возможно, я даже могу на какой-то период кем-то увлечься. Сейчас не будем об этом, а то вдруг Маша прочтет... Но, на мой взгляд, ей это безразлично. Она самодостаточная красивая девушка, у нее у самой много поклонников, поэтому никакой ревности нет. Возможно, мне стоит ревновать.
— Questa Musica существует 11 лет, и уже можно подводить первые итоги. Знаю, что раньше вы использовали любую возможность, чтобы выступить даже бесплатно. И якобы консерватория принципиально не платила вам гонорара?
— Даже не знаю, платит ли нам консерватория сейчас какие-то гонорары. Вообще всё, что касается денег, курирует Маша. Раньше, конечно, всё было исключительно на энтузиазме. Изначально был только вокальный состав, потом к нам присоединились инструменталисты. Мы действительно использовали любую возможность выступить, но мы, чем я очень горд, брались только за те проекты, которые нам самим были интересны. Ни разу не изменили себе. Ни ради денег, ни ради чего-то другого.
— Ваша фраза: «В общении с каждым своим музыкантом я настаиваю на том, чтобы каждый раз он исполнял партию так, будто до него ее никто не исполнял, даже он сам». Всегда ли это удается?
— Это сложно, все известные произведения обрастают стереотипами. Но мы к этому стремимся. В момент работы над произведением я никогда не слушаю чужих записей, даже тех музыкантов, которые сделали круто, чтобы не было их бэкграунда. Чтобы иметь максимально свежий взгляд на партитуру.
— Принято считать, что дирижирование — профессия второй половины жизни, а вам только 34.
— Это потому, что дирижерами люди решают стать во взрослом возрасте, я же определился с профессией в восьмом классе. Был май, я слушал оперу «Тристан и Изольда» Вагнера и понял, что буду дирижировать. Что ничем другим заниматься не хочу. Хочу, чтобы у меня был оркестр и я бы общался с музыкантами посредством жестов. Очень яркое было впечатление. А вообще музыкой начал заниматься с двух лет.
— Сколько у вас сейчас концертов в год?
— Не знаю. Например, в последние месяцы концерты идут через день, а то и каждый. Много. Разные программы и разные коллективы. Времени свободного только, чтобы поспать и поесть. И еле-еле успеть выучить партитуру.
— Дирижер оркестру необходим или можно обойтись без него?
— Этот вопрос постоянно витает в воздухе. Профессия неоднозначная. Музыканты действительно смогут без меня исполнить любое произведение. Но осмелюсь предположить, что импровизировать будет невозможно. Необходим человек, который внезапно поведет в другую стезю музыкальный материал. Есть вещи, которые абсолютно непредсказуемы. Которые не могут быть отрепетированы, которые зависят только от «здесь и сейчас».
— Вы для себя уже сформулировали формулу успеха?
— Чтобы добиться успеха, надо любить людей. Любить и уважать. С пониманием относиться к их чувствам, переживаниям, проблемам. К примеру, репетиция оркестра назначена на 10 утра. Кто-то опоздал, кто-то плохо себя чувствует. Я считаю необходимым понимать все трудности своих музыкантов. Если ты не будешь любить людей, ничего у тебя в этой жизни не получится.
И второе — не бояться экспериментировать. Мне нравится эффект контрастного душа. Я всегда музыкантам говорю: «Вот мы сейчас с вами прорепетировали, а на концерте я сам не знаю, чего от себя ждать. Будьте внимательны».
— Как реагируют?
— Отлично. Потому что это интересно. Опасно, но опасная игра — это всегда ярко.
— То есть вы сознательно отступаете от академического прочтения, так?
— Знаете, что нам, музыкантам, часто мешает? Наше образование. Нормы, как должно быть. На проекте Кирилла Серебренникова «Платформа» я исполнял ультрасовременную музыку. Ко мне подходило большое количество молодых людей, говорили, что они в восторге. И тогда я подумал: «К черту образование ради образования!» Оно мешает нам чувствовать эмоцию!
А я абсолютно убежден, что, когда мы играем на сцене, мы должны передавать зрителю эмоции. И если для этого нужно отойти от каких-то прописных правил, значит, я это делаю. Если бы мы не рисковали, не вносили что-то новое, не было бы нерва и восторга у слушателей. Они бы просто спокойно послушали музыку, и в лучшем случае никто бы не заснул.
Альбина Холгова
