Владимир Владимирович Шахиджанян:
Добро пожаловать в спокойное место российского интернета для интеллигентных людей!
Круглосуточная трансляция из офиса Эргосоло

Часть пятая

РАССКАЗЫВАЕТ ВСЕВОЛОД ЕВГЕНЬЕВИЧ: «Когда начались бомбардировки Москвы, многие дома пострадали от «зажигалок» – мелких зажигательных бомб, сбрасываемых с самолётов особенно часто ночью. По воскресеньям мы всем отделом ходили убирать город от последствий пожаров, разбирать сгоревшие дома, склады, производственные помещения. Вскоре при домоуправлениях были организованы бригады для ночного дежурства на чердаках. Длинными щипцами нужно было захватить «зажигалку» и бросить её на улицу или в ящик с мокрым песком. Действительно, пожаров стало меньше, но дежурить приходилось через сутки, или через двое. Скоро стало сказываться недосыпание и часть дежурных по договорённости спала на чердаке до объявления местной тревоги. Ничего не мешало – ни самолёты, ни непрерывная стрельба зенитных пулемётов и зенитных орудий. Скоро я понял, что можно спать и на ходу: когда я дежурил во дворе, то ходил, чтобы не заснуть, но просыпался в тот момент, когда начинал взбираться на кучу угля, насыпанного у стены».

Последнее спокойное лето в Переделкино.
Игорь, Ольга Ивановна, Сева. 1940 год

Все мужчины отдела получили так называемую «бронь» – их в армию не призывали. Но по институту ходили агитаторы, которые уговаривали ребят идти добровольцами. Подходил такой агитатор и к Всеволоду Евгеньевичу. Ему хватило мужества отказаться – мотивировал отказ тем, что с его зрением даже в очках не сможет прицелиться в противника, а работой в отделе он принесёт больше пользы. Он понимал, что отдел Уварова, состоявший в основном из его учеников, выпускников МММИ, а также молодых научных сотрудников и талантливых инженеров ЦИАМ, был прекрасной школой. В отделе работали мастера-универсалы братья Станишевские и ещё два станочника – каждый был мастером своего дела.

После окончания института Уваров сразу предложил Всеволоду Евгеньевичу (а Уваров ко всем сотрудникам обращался по имени и отчеству) спроектировать новый узел, точнее, заменить узел в двигателе, который охлаждался водой, узлом, который бы охлаждался воздухом. Всеволод Евгеньевич рассчитал и спроектировал небольшой центробежный нагнетатель для подачи воздуха с целью охлаждения горячих узлов камеры при входе в турбину. Была рассчитана и спроектирована центральная вращающаяся форсунка (аналогичная была позднее применена французской фирмой «Turboméca»).

Но после решения Правительства об эвакуации из Москвы предприятий промышленности и НИИ все сотрудники были заняты демонтажем и консервацией оборудования экспериментальных установок, паковали документацию и приборы. В октябре институту были предоставлены железнодорожные товарные составы, куда грузили технику. В вагоны для сотрудников установили печурки. Четырёхосные вагоны площадью около 30 квадратных метров были оборудованы двумя рядами нар – на каждой должно было лежать по восемь человек. Были составлены списки отъезжающих. Каждому по карточкам выдали хлеб на две недели вперёд.

1941 год. Эвакуация

Неожиданно было объявлено, что отправка эшелона назначена на 16 октября. Возникла местная паника – не все успели привезти в вагон необходимые личные вещи. Всеволоду удалось взять у знакомых легковую машину и доставить вещи нескольких сотрудников к эшелону. Здесь пригодилось умение управлять автомобилем, полученное в техникуме. А права проверять было некому. Этот день – 16 октября 1941 года известен как «день паники». Позже рассказывали, что в центре ветер носил по воздуху обгоревшие листы бумаги (жгли архивы), а группы рабочих выходили на шоссе, останавливали и опрокидывали легковые машины начальников, которые пытались со своими пожитками бежать из Москвы. Всеволод Евгеньевич же утверждал, что ничего такого он не заметил. Он, как и каждый сотрудник отдела, занимался своим делом.

Тревожило, что не часто удавалось получать сведенья о родственниках и сообщать им о себе. Светик пошёл на фронт добровольцем с первого курса Московского энергетического института – ему ещё не было девятнадцати лет. Леонид Соболев стал спецкором «Правды», 23 июня там была напечатана его статья «Отстоять Родину». По указанию Ворошилова уже 24 июня он был направлен в Ленинград, а затем – на Одесский фронт. Евгений Владимирович и Ольга Ивановна были эвакуированы в Новосибирск, Александра Николаевна и Манечка – в Боровое. Но обо всём этом знал только Всеволод – он последний оставался в Москве. И случилось так, что, доставив вещи сотрудников к эшелону, он решил, что успевает на полчаса заехать домой. В это время раздался телефонный звонок – это был Леонид. Он получил возможность сделать один звонок, наугад решил позвонить на Краснопрудную – и чудо! – теперь имел информацию обо всех и доложился, что на сегодняшний день он жив и здоров. Таких случайных совпадений во время войны бывало много.

Спустя четыре томительных дня ожидания и неопределённости, 20 октября эшелон отправился к месту назначения. Тяжело было спать на тесных нарах. Каждые были рассчитаны на восемь человек с учётом, что люди будут лежать на боку. Переворачивались на другой бок по команде. Так называемые «саностановки» были не слишком частыми и довольно краткими – народ уже не придерживался обычных правил «мужики – направо, бабы – налево». Никто уже не стеснялся – главное было успеть, осматриваться было некогда. Сотрудники отдела Уварова радовались, что он решил остаться в Москве: инвалид с детства, он передвигался на протезах и такие тяжелые условия были ему явно противопоказаны.

Первого ноября эшелон прибыл на место назначения – в Уфу.

«Путешествие прошло благополучно», – писал Всеволод родителям. Это значит, что состав обстреливали с самолёта только один раз (хотя и в несколько заходов) в районе Фаустово, но никто не пострадал. Всеволод расценивал это событие, скорее, как внеплановую «саностановку». Для него в это время всё было просто – он был влюблён.

Ольга Ивановна Голубева

Объект влюблённости – Ольга Голубева – была любимой ученицей Уварова, который в целом весьма скептически относился к роли женщин в науке. Возможно она была самой талантливой из его учеников. Работоспособная до самоотверженности, принципиальная, всегда готовая помочь в работе – она была ещё и красивой, и в меру кокетливой. Очевидно поэтому, прощая ей талант, все мужчины были слегка влюблены в неё. У Всеволода же были весьма серьёзные намеренья. Воспользовавшись внеплановым обилием свободного времени он, как писали в романах, признался ей в любви и, убедившись во взаимности, именовал её не иначе как своей женой. Они договорились в Уфе жить вместе и объявили об этом коллегам, что тех совершенно не удивило. Все настолько уважали Ольгу и Всеволода, что о шуточках, естественных в подобных ситуациях, не могло быть и речи.

В Уфе всех приехавших поместили в эвакопункт, провели санобработку и подселили в комнаты местных жителей в домах барачного типа. Всеволода и Ольгу подселили к пожилой женщине с дочерью. Комната площадью 7 квадратных метров, которую скорее можно было назвать «угол», символически отделялась от комнаты хозяйки ситцевой занавесочкой. Хуже было то, что койку, которая стояла в «углу» с большой натяжкой можно было назвать односпальной. До размеров односпальной Всеволод довёл её с помощью где-то найденной доски, проволоки и других подручных материалов.

Расселившись, все сразу начали работы по размещению привезённого из института инвентаря в отведённом им помещении школы. После этого женская часть коллектива продолжала прерванную расчётную, конструкторскую работу и обработку результатов проведённых в Москве экспериментов. Уваров осуществлял детальное руководство работой отдела. Его письма с подробными расчётами и указаниями о развитии работы регулярно приходили в Уфу в течение всего времени эвакуации. В частности, в первом же письме среди указаний по дальнейшей работе над двигателем Владимир Васильевич напоминал о необходимости использования разработанного Михальцевым центробежного нагнетателя. Конечно приятно, что твоя первая же работа была использована для создания нового двигателя, но это Всеволод отметил гораздо позже. В Уфе было некогда думать о подобных мелочах.

Мужской части коллектива поручили перевозку и размещение оборудования, эвакуированного из Рыбинска авиационного завода в новом, ещё строящемся помещении. Оборудование было тяжёлое, а техника, которой пользовались молодые московские учёные, сводилась к тёсаным толстым брёвнам, толстым листам стального проката, вагам, тросам и канатам. Хорошо, что в этих работах молодёжью руководил ведущий конструктор компрессорной лаборатории Блохин – человек с большими организаторскими способностями, хорошей смекалкой и отличный спортсмен. Канатами и вагами стаскивали по брёвнам станки с железнодорожных платформ на стальные листы, а затем волоком перетаскивали их по снежной дороге до цеха. Работали с утра допоздна. Так в относительно короткий срок укомплектовали будущий завод, который скоро был пущен и остался под Уфой. Всеволод же понял, как применение простых законов механики может многократно увеличить возможности человека.

Место строительства завода и помещение, отведённое под институт, находились километрах в тридцати от Уфы. Добраться туда можно было за час – полтора на «кукушке» по одноколейной тупиковой ветке, которая прерывалась в чистом поле. Всеволод рассказывал, что однажды в пятидесятиградусный мороз состав пришлось ждать часа два. Толпа около тысячи человек сжалась в тесный круг и в результате непрерывного движения люди, находившиеся сначала снаружи круга, минут через двадцать оказывались в центре, а потом с такой же примерно скоростью вытеснялись на периферию. Группа, в которой находился Всеволод, проделала этот сложный цикл за время ожидания раза три. Ко всеобщему удивлению, никто не заболел.

Днём все питались в столовой. Суп можно было есть без ограничений, второе давали по талонам. Вилок и ножей в столовой не было, а алюминиевые ложки были весьма оригинальные – в середине каждой была просверлена дырка. Помогла ли эта народная хитрость сохранить первоначальное количество ложек – об этом история умалчивает. Настоящего голода не было, но есть всё время хотелось. Иногда отправлялись на рынок и меняли у колхозников привезённые вещи на гороховую муку, подмороженную картошку, лук, сало. Любимым блюдом Всеволода был подмороженный картофель, жаренный на касторке. Ольга по вечерам этот деликатес готовила, но попробовать не решалась, хотя выяснилось, что в таком виде касторка известного медицинского действия не оказывает.

Праздники отмечали обязательно. Всеволод рассказывал, как поднялось у всех настроение после передачи 7 ноября по радио военного парада в Москве. Новый год встречали сложившимися компаниями в складчину. Большим успехом пользовалась «уфимская ветчина» – бутерброды с тонко нарезанными хрустящими ломтиками исключительно вкусного местного лука. Естественно, за праздничным столом обсуждался вопрос, сколько продлится война. В положительном исходе никто из присутствующих не сомневался, но когда? Всеволод с уверенностью назвал срок – четыре года, который всем показался необоснованно большим. И как часто бывало, Всеволод оказался прав.

Продолжение следует

487


Произошла ошибка :(

Уважаемый пользователь, произошла непредвиденная ошибка. Попробуйте перезагрузить страницу и повторить свои действия.

Если ошибка повторится, сообщите об этом в службу технической поддержки данного ресурса.

Спасибо!



Вы можете отправить нам сообщение об ошибке по электронной почте:

support@ergosolo.ru

Вы можете получить оперативную помощь, позвонив нам по телефону:

8 (495) 995-82-95