28 ноября 2012 года представители Ивановской области приобрели архив Андрея Тарковского на аукционе Sotheby`s в Лондоне за 1,3 млн фунтов стерлингов (что составляло на тот момент порядка 2,4 миллиона долларов). О том, как сложилась его судьба, мы и попытались узнать.
В дни, когда в Ивановской области проходил X Международный кинофестиваль «Зеркало» им. А.Тарковского, мы отправились в Юрьевец. Там прошли детские годы Андрея Тарковского, сохранился деревянный дом начала XX века, где хранятся вещи, принадлежащие его семье. С коллегами мы попыталась узнать, какова судьба архива и где можно увидеть раритеты. Сотрудники музея и расположенного рядом центра Тарковского ничего не могли нам разъяснить. Кто-то честно признался, что запрещено с кем бы то ни было обсуждать эту тему. Единственное, что удалось, так это подержать в руках книгу, в которой предпринята попытка исследования архива.
В Россию архив Андрея Тарковского доставили в 2013 году и объявили, что разместится он в Юрьевце. Напомним, что собран он киноведом Ольгой Сурковой, давно живущей в Голландии. Она неоднократно и безуспешно предлагала передать его за скромную сумму заинтересованным людям в России. А на лондонском аукционе в борьбе за него участвовали продюсер Борис Тетерев из Риги, намеревавшийся провезти его по миру, а потом передать киномузею, а также датский кинорежиссер Ларс фон Триер. Многие тогда удивлялись, почему так дорого ушел архив, но на Sotheby`s произошла не столько его оценка, сколько подтверждение вклада Тарковского в мировой кинематограф.
Ольга Суркова — выпускница киноведческого факультета ВГИКа, исследователь творчества Андрея Тарковского. Собранный ею архив — результат 18-летнего сотрудничества с Тарковским. Это магнитофонные записи с его голосом, рукописные тексты, фрагменты воспоминаний о детстве, стихи, материалы о создании книги «Запечатленное время». Тогда, как и теперь, к Сурковой неоднозначное отношение, словно бы она продала не свой труд, а нечто украденное. Изначально материалы собирались и обрабатывались теоретиком кино, эйзенштейноведом Леонидом Козловым. Именно с ним Тарковский начинал работу над «Книгой сопоставлений», над которой позднее уже трудилась Ольга Суркова. Она встречалась с Тарковским, записывала за ним.
Надо сказать, что архив Тарковского гораздо больше того, что было представлено на аукционе. Что-то хранится у Марианны Чугуновой, работавшей с Тарковским, у его сестры Марины Арсеньевны, у первой жены Ирмы Рауш, Андрея Тарковского-младшего — сына режиссера, живущего во Флоренции и возглавляющего фонд имени своего отца.
Ольга Суркова ознакомилась с тем анализом, которому подвергся ее архив, и рассказала о своих впечатлениях «МК»:
— Не только вы пытались узнать судьбу архива, но и исследователь из Берлина. Он специально приезжал в Ивановскую область, разговаривал на эту тему с местными чиновниками, но никаких разъяснений не получил. Люди либо ничего не знают, либо не хотят об этом говорить. Пробиться к архиву он не смог.
— На презентации работы, в которой сделана попытка проанализировать архив, вы присутствовали?
— Я видела ее в записи. Никто меня туда не приглашал. Когда я взяла книгу в руки, мне показалось, что она хорошо издана, начала читать. Моя фамилия мелькает там бесконечно, чего я не ожидала. С уважением отношусь к труду, который проделали составители, с которыми я незнакома. Но потом обнаружила много интересного в книге и на ее презентации. Первое, что поразило, это заявления Арсения Андреевича — старшего сына Андрея Тарковского — о том, что ему непонятно, почему все эти материалы оказались в руках одного человека, и это требует специального разбирательства. Вместо того чтобы сказать спасибо за то, что нашелся человек, все это собравший, приходится слышать такое. То есть существует подозрение, что я украла фотографии и рукописи Тарковского? Слышимость записей на пленках московского периода не всегда отчетливая, но все пленки были мной расшифрованы от «а» до «я». У Андрей была привычка приговаривать: «Ты меня понимаешь?» Из этого делается вывод, что я его не понимала. Так что же ему мешало поменять собеседника? Работа над текстами, по мнению исследователей, показывает, как важно было Тарковскому максимально выразить то, что он чувствовал и думал, но было ли это достигнуто в итоговом варианте книги «Запечатленное время»? Ответ на этот вопрос даст, по их словам, только внимательное сравнение всех доступных источников. В изданном тексте книги в большей степени отразилось редакторское участие Сурковой, и может быть, не написанный полностью, но бесспорно существующий третий вариант книги, который стоит архива Андрея Тарковского. Выпущенный текст, с их точки зрения, сухой и неправильный. Я и сама не считаю книгу совершенством, думала, что работу над ней следует продолжить. Но Тарковский посчитал ее готовой, сделав редактуру написанного мною текста, рассылавшегося параллельно в немецкое и английское издательства. Это его книга, не моя. Я работала вместе с Тарковским в меру своих утлых сил — записывала в разных ситуациях то, что он говорил, разложила все по главам. Книга может вам не нравиться, но эта книга Тарковского, и другой нет. Я была всего лишь тем человеком, с которым Тарковский вел диалог. Это был разговор режиссера с критиком, который делал определенные высказывания, и потом все было переведено в монолог. Андрей Тарковский говорил, что ему нужен собеседник для того, чтобы высказать свои мысли. Сесть самому и начать писать у него не получалось или же не было на это времени. Что-то Андрею нравилось, а что-то — нет. Это естественный процесс. А теперь все преподносится так, что это я издала книгу, которую Андрей не хотел. Исследователи считают, что Тарковский выпустил плохую книгу? Перед ними все рукописи. А я проделала обыкновенную журналистскую работу. Книжка сделана в соответствии с пожеланиями самого Тарковского. А то, о чем сейчас говорят, — полный непрофессионализм.
Скажем, публикуется страница, расписанная Леонидом Козловым, начинавшим работу с Андреем, и ее не различают с текстами Тарковского. Почему в этом не разобрались? Даже ненавидя меня, но пользуясь моим несчастным архивом, почему меня об этом не спросить? Я не живу в племени, говорящем на неизвестном языке. Всегда можно мне написать или позвонить. Это же естественно — обратиться к автору архива для того, чтобы уточнить то, что непонятно. Я живая еще. Не ждите, пока я умру. Если вас интересует архив, то обратитесь ко мне, чтобы я объяснила, что это такое, о чем и когда было. Разве это осквернит память Тарковского? Но составители предпочитают горевать о том, как сложно атрибутировать фотографии. Про деревенские снимки, сделанные моим мужем Дмитрием Шушкаловым, изрекаются многомудрые предположения, что они принадлежат самому Тарковскому, готовившемуся к съемкам «Ностальгии», о которой он тогда даже не помышлял. Есть неопознанная фотография оператора Александра Антипенко, вошедшая в его книгу. Многие фото никак не прокомментированы, а ведь часть из них опубликована в других изданиях. Почему это не отследить? Не надо здесь проводить большой научной работы.
— Столько времени прошло со дня ухода Тарковского, а страсти вокруг него не утихают.
— Только потому, что есть родственники. Если они не могут договориться и каждый тянет одеяло на себя, то кого в такой ситуации интересует Тарковский как таковой?
В архиве — целый чемодан нашего судебного процесса, но о нем хранится молчание. Боюсь, не вышвырнули бы этот чемодан. Но у меня, слава богу, есть копии. Когда говорят про чемоданы Тарковского, речь идет о моих чемоданах. В одном из них — интереснейшие для специалистов вещи, документы на немецком языке, но есть и переводы, которые помогала сделать Инна Шапиро. Я ни на что не претендовала, только на журналистскую работу. Андрей хотел сухую книгу, полемизирующую с Эйзенштейном. С моей точки зрения, он его плохо знал и делал поверхностные противопоставления, вглубь вопроса не шел. Но хотел сделать нечто противоречащее Эйзенштейну, была у него такая претензия. Он не собирался вносить в книгу те душевные куски, которые согрели бы сердце его теперешних исследователей, хотел иметь строгую, теоретическую книгу. Можно теперь рассуждать о том, что она могла быть лучше, но за что обвинять меня? Это был его выбор. Можно меня не любить, но суть в том, что все мои претензии были судебно подтверждены. Я хотела лишь того, о чем мы с Андреем договорились. Он меня обманул. Хотел быть один и хотел денег, которых ему не хватало. Я, как оказалось, не представляла для него никакой нравственной ценности. Меня крайне поразило, что так может поступать талантливый человек, которого я и сейчас высоко ценю как художника, люблю как противоречивого и странного человека. Люди, которые меня обвиняют, сами постоянно издают книги о Тарковском и продают их. Почему же я не могу получить то, что мне полагается за свой труд?
— Каждый документ архива подвергается сомнению?
— Иногда это не сомнение, а незнание предмета. Многое делается не из интереса к архиву, а в угоду совсем другим вещам. С письмом Тарковского к Брежневу опять какая-то неувязка. Было ли оно написано и отправлено, прочитано ли адресатом? На эти вопросы предстоит ответить специалистам — заявляют составители. Но я тысячу раз объясняла, в том числе и на страницах «МК», что это письмо, случайно сохранившееся, как и аналогичные два-три письма, никем не инициированы. Андрей считал, что единственное, что помогало выходу его фильмов на экраны, — очередной съезд КПСС. Это им придуманный аргумент. Он в отчаянии писал письма в Политбюро, и они срабатывали два или три раза. И на пресс-конференции в Милане говорил о том, что его картины выпускало в прокат Политбюро. Не Госкино, которое все время этому препятствовало. Письмо Брежневу, скорее всего, он надиктовал, а я записала за ним от руки. Скорее всего, он его смотрел, а я перепечатывала на машинке. Но был ли именно этот текст отправлен или какой-то другой, теперь сказать сложно.
— Многие задаются вопросом, когда же будет издано «Запечатленное время»?
— Извините, господа, оно давно издано покойной Паолой Волковой. Составляя сборник, посвященный Арсению и Андрею Тарковским, она позвонила, хотя у нас не было дружеских отношений. Ей не хватало материала для второго тома, и она попросила у меня рукопись книги с последней правкой Тарковского для своего фонда, которую я ей и отдала. Затем она оказалась в ее книге, и это ее своеволие меня лично очень порадовало. Потому что до сих пор сын Тарковского не желает согласовывать со мной издание этой книги на русском языке, хотя ничто не мешает ему выставлять на аукцион драгоценные лоты со слайдами своего великого отца
Светлана Хохрякова
