Накануне российской премьеры фильма «Синонимы», победителя Берлинского кинофестиваля, синематека «Искусства кино» организует в Москве полную ретроспективу израильского режиссера Надава Лапида. Помимо «Синонимов» сам режиссер представит свою дебютную картину «Полицейский», сборник короткометражек и «Воспитательницу». Все фильмы Лапида так или иначе рассказывают о людях, выламывающихся не только из наших, но и из собственных представлений о себе и мире. В «Синонимах», отчасти автобиографических, этот конфликт человека с самим собой показан наиболее убедительно.
Молодой парень с телом античного бога и лицом, в котором есть что-то и от убийцы, и от поэта, оказывается в чужом городе, в пустой квартире, абсолютно голый. Его вещи кто-то украл, пока он мылся, и он стучит в чужие квартиры с воплем: «Помогите!» Так начинается израильский фильм «Синонимы» — дикий, вызывающий восторг, пробуксовывающий, раздражающий, иногда отвратительный, иногда невероятно обаятельный, иногда глупый, иногда слишком заумный. Как сама молодость.
Героя зовут Иоав, как библейского полководца, прогневавшего царя Давида. Иоав из «Синонимов» тоже наверняка кого-то прогневал, не зря же он бежит из Израиля во Францию. Теперь, одетый во все чужое, он принципиально говорит только по-французски — на литературном, переусложненном французском с обаятельным акцентом. Он не расстается со словарем. Он смотрит только себе под ноги, не в силах взглянуть на Париж. Он знакомится с богатыми богемными бездельниками, агрессивными израильскими националистами, учит французские синонимы, обедает на 1,28 евро в день, ужинает на случайных вечеринках и кричит «Марсельезу» на курсах по ассимиляции. Он рассказывает своим новым друзьям армейские байки, пугающие своей абсурдностью. Он хочет покончить с прошлым, избавиться от воспоминаний и быть похороненным на кладбище Пер-Лашез. Но не может избавиться от себя, от своей родины, своего характера и от своего главного несчастья — быть человеком.
Иоава раздирает изнутри необходимость быть кем-то: копить в себе воспоминания, искать точный синоним, выбирать себя. Его историю можно воспринять как метафору любой иммигрантской жизни: сначала он оказывается голым на чужой земле, потом находит тех, кто его полюбит, потом отворачивается от своих соотечественников, снимается в порнофильме, ругаясь на камеру на родном языке, и, наконец, начинает ассимилироваться. И вот это пугает его еще больше, чем родина, от которой он бежит. Похожий путь двадцать лет назад проделал режиссер фильма израильтянин Надав Лапид, решив отречься от своих корней и принять новую идентичность. Но, поболтавшись в Париже, он, очевидно, понял что-то важное про себя и начал снимать об этом кино — жесткое, ироничное, с таким же обаятельным акцентом.
Лапид говорит, что в своих фильмах пытается показать все «настолько просто и прямо, чтобы все перешло в иное, мифологическое измерение». Он не впервые исследует силу слова и мощь бессловесного, бессмысленного, тупого животного, которое сидит в каждом человеке. В фильме «Полицейский» (2011), получившем спецприз жюри на кинофестивале в Локарно, это противостояние — дух и тело — показано действительно буквально: вся первая половина фильма — любование полицейскими из антитеррористического отдела, крутыми парнями, которые веселятся и занимаются спортом. Вся вторая половина — история молодых революционеров, высокие слова, высокие чувства, музыка, поэзия. Полицейский считает революционеров террористами, революционеры считают полицейских своими братьями из угнетенного класса. В финале эти два мира сталкиваются, и, как обычно у Лапида, выясняется, что никто никого не понимает. Но это бы ладно — сами себя его герои понимают еще хуже, чем окружающих.
В «Воспитательнице» (2014), переснятой в прошлом году Сарой Коланджело с Мэгги Джилленхол в главной роли, пятилетний вундеркинд учится быть поэтом, хотя в израильском обществе больше ценятся воины. Маленького гения, как и героя «Синонимов», зовут Иоав, и он читает стихи, которые в пять лет сочинял сам Надав Лапид. Режиссера интересует «коллективная душа» Израиля, страны, где война стала одним из свойств национального характера. В его фильмах обнаруживается, что идеологические клише и тесные стереотипы так же растеряны, как и герои: живые люди в эти стереотипы не умещаются, выламываются из них, сбегают.
Но главное достоинство фильмов Лапида не в том, как он препарирует человеческую природу, и даже не в том, как он выстраивает сложные сюжетные и психологические конструкции — и тут же сметает их, потому что человек вообще разрушает охотнее, чем созидает. Главное в них — удивительное, необыкновенное чувство кино, которое проявляется у режиссера как при взаимодействии героев с городом, камерой и друг с другом, так и при столкновении его фильмов с другими великими фильмами, которые иногда тенью пробегают по экрану. В «Синонимах» есть захлебывающийся восторг и неконтролируемая нежность ранних фильмов Каракса, есть безбашенный, темный Париж Годара и Бертолуччи, есть меланхолическая любовь к мелочам, как у раннего Карвая. Но все это не аллюзии, а просто синонимы. Синонимы молодости и отчаяния.
Лапид знает, как на экране выглядят бессилие, гнев, знает, как спровоцировать другого человека, опустошить его. И очень точно выстраивает ритм: дерганые съемки ручной камерой, не знающей, куда смотреть, сменяются статикой, герой не всегда попадает в фокус, музыка спорит с героями и кричит на них (для матери режиссера, Ары Лапид, смонтировавшей «Синонимы», фильм стал последней работой — ей он и посвящен). Поразительный дебютант Том Мерсье в «Синонимах» показывает своего Иоава беспомощным и не осознающим собственную силу, готовым унижать и унижаться, обнаженным и закованным в правила. Иоав — человек, которого слишком много. В нем слишком много родины, слишком много ненависти, слишком много любви, слишком много Парижа. Он не знает, как выбрать точное слово, как выбрать единственно правильную жизнь, как встроиться в тезаурус. Надав Лапид когда-то справился с этим отчаянием — и стал одним из самых главных современных режиссеров.
Ксения Рождественская
