Музыкальным продюсерам, как правило, везет по денежной части (иногда даже больше, чем их подопечным), но вот со славой у них обычно категорически не складывается. Все (теперь после фильма — наверняка) слышали хотя бы про Queen, если не их самих, но почти никто не знает имени Роя Томаса Бейкера, создавшего звучание «Богемской рапсодии». Даже завзятые фанаты Майкла Джексона редко в курсе, кто такой Куинси Джонс (а поклонники джаза в свою очередь делают вид, что великий джазмен никакого отношения к «этой попсе» не имел). Есть, конечно, и исключения, причем даже на национальном уровне: вряд ли найдется житель Германии или бывшего СССР в возрасте 40–50 лет, который не узнает с первого взгляда этого блондина с бульдожьим прикусом. Три десятилетия назад дуэт, в который он входил вместе с волооким брюнетом-вокалистом, в наших краях или безоговорочно обожали, или столь же рьяно ненавидели (таких, правда, было меньшинство). Сегодня, пожалуй, даже былые ненавистники испытывают ностальгию по песням, сочиненным Дитером Гюнтером Боленом, отмечающим 7 февраля 65-летие. По случаю юбилея «того из «толкингов», который блондин» «Известия» вспоминают о феномене успеха Modern Talking — и о том, какую роль в этом сыграл продюсер и композитор группы.
Эта немецкая группа с откровенно бессмысленным названием была для СССР символом «перестройки» и «гласности» — пожалуй, не меньшим, чем кооперативные ларьки, программа «Взгляд» или родимое пятно на лысине генсека. Истошный вопль фанатки «Томас, киса, ай лав ю!» с галерки «Олимпийского» во время фонограммного концерта «Томас Андерс Шоу» в 1987 году был по-своему таким же призывом к свободе, как и «Мы ждем перемен!». «Киса», впрочем, приехал уже один — Modern Talking к тому моменту распались; да и его напарник и по сути создатель группы Дитер Болен «кисою» поклонниками не воспринимался.
Если сладкоголосый вокалист разбивал девичьи сердца, то нордический блондин с гитарой служил образцом мужественности (хотя, по чести говоря, мужчины в числе любителей приторного евродиско были всё же в меньшинстве). Советское начальство к немецкому дуэту тоже явно благоволило: альбом Let’s Talk About Love «Мелодия» выпустила по лицензии довольно оперативно, да и на ТВ Modern Talking были частыми гостями.
В России почему-то принято считать, что популярность Modern Talking была исключительно нашим местным феноменом; в «приличных» странах-де слушали совсем другую музыку. Это, однако, не так: в 1985–1988 годах «токингомания» охватила всю континентальную Европу, и даже в обычно индифферентной к исполнителям из неанглосаксонских стран Великобритании у группы было четыре сингла в топ-100 (Brother Louie поднялся аж до четвертого места и продержался в хит-хит параде 10 недель).
Устояла только Северная Америка — впрочем, даже для англичан попасть в «обойму» по ту сторону Атлантики почти всегда было непростым делом (феномен The Beatles не в счет, к тому же и им пришлось появиться на самом популярном тогда в США «Шоу Эда Салливена», чтобы Америка пала перед их обаянием). По количеству проданных записей (более 120 млн — причем 65 млн разошлось только за 1985–1988 годы) группа обогнала даже «монстров рока» Scorpions и, судя по всему, остается самым востребованным немецким поп-коллективом ХХ столетия.
Претендующая на «высоколобость» критика называла песни Болена однообразными. Это, в общем, тоже не так: они не более однообразны, чем 95% любых других поп- и рок-хитов. Сам Болен в припадке откровенности сравнивал свои творения со стиральным порошком: «названия разные, а так одно и то же». Но и песни большинства «настоящих рокеров» построены на одних и тех же трех-четырех аккордах; по степени одинаковости композиций какие-нибудь Status Quo или AC/DC мало чем отличаются от Modern Talking.
«Чем проще песня, тем она понятнее обычному парню с улицы», — говорил еще в 1979 году Ангус Янг — и был совершенно прав. Для рока эта простота во многом наследие блюза, в котором фразировка и интонирование важнее гармонического и мелодического разнообразия; в поп-музыке обычно пренебрегают и этими компонентами. В случае с Modern Talking, как ни парадоксально, слабым звеном (с музыковедческой точки зрения) был не сам песенный материал, а абсолютно «охлажденная», почти полностью лишенная эмоций вокальная манера Томаса Андерса, «делавшего слушателям красиво» с темпераментом взволнованного биоробота.
А песни, повторимся, были вовсе не такими плохими. Не получивший музыкального образования Болен (он закончил Геттингенский университет с дипломом МВА — и навыки управленца ему явно сгодились в дальнейшей карьере в шоу-бизнесе) сочинял без оглядки на правила композиции — точно так же, как это делали, страшно сказать, Леннон с Маккартни. И точно так же, как за два десятилетия до Modern Talking, «битловские» творения выделялись на фоне «правильных» и от того невыносимо скучных сочинений профессиональных поп-композиторов, песни Болена выгодно отличались своей «неправильностью» от скучной продукции маститых немецких «шлягермахеров».
Кстати, с чисто технической точки зрения Болен, упорно игнорировавший в своих минорных композициях предписываемую теорией мажорную доминанту, был ближе к столь же безалаберным по части соблюдения правил британским любителям минора Pet Shop Boys и Depeche Mode, чем к традиционному диско.
Собственно, и выбранный Боленом инструментарий был весьма далек от традиционного поп-арсенала и полностью соответствовал тогдашней пост-«нововолновой» моде: бывшие еще в новинку цифровые синтезаторы, псевдофанковая, а местами сэмплированная гитара, щедрое использование реверберации. К саунду, впрочем, приложил руку и звукоинженер Луис Родригес, а вот легкое синкопирование было находкой самого Болена.
Именно этот слегка «вихляющий» ритм и стал одной из причин, по которым Modern Talking особенно приглянулись жителям Восточной Европы — едва ли не на физиологическом уровне. «Это же полечка!» — объяснял популярность группы в СССР певец Михаил Муромов, сопровождая речь недвусмысленными телодвижениями.
Поговорили, разошлись
В 2019-м, спустя три с лишним десятка лет после всемирной славы, эти «полечки» слушаются на удивление свежо — даже без учета ностальгии. Такие песни, увы, больше никто не пишет и вряд ли будет в обозримом будущем — сегодня на музыкальном рынке востребовано совершенно другое. Сами же герои после разлада в 1987 году пошли разными путями.
Томас Андерс состриг знаменитые кудри и усердно окучивал тучные южноамериканские пажити (с перерывом на внезапное возрождение Modern Talking в 1998–2003 годах — коммерчески весьма успешное, но крайне унылое по части нового музыкального материала).
Дитер Болен до конца 1990-х успешно работал на родине, выпуская хиты со своей новой группой Blue System, а заодно усердно продюсируя британских звезд третьей величины — вроде экс-вокалиста Smokie Криса Нормана, Леса Маккьюэна из Bay City Rollers или любимицы домохозяек Бонни Тайлер.
Профессионализма у Болена, конечно, не отнять: все они добивались приличных результатов в континентальной Европе (не исключая и Россию, разумеется), оставаясь благополучно забытыми на родных островах. Сам Болен продолжает быть в центре внимания немецкой публики: с 2002 года он занимается телешоу Deutschland sucht den Superstar («Германия ищет суперзвезду»), тамошним аналогом британского Pop Idol и нашего «Народного артиста».
Питомцы Болена принесли ему как продюсеру и автору песен 15 хитов, занявших первое место в национальном хит-параде ФРГ. Его дом под Гамбургом известен всем в городе; маршрут, пролегающий мимо, местные называют просто «Ди-Бо». Он продолжает купаться в лучах славы, возможно, не столь яркой, как некогда, зато не менее эффектной в финансовом отношении. Кстати, за несколько дней до 65-летия Болена по немецким соцсетям пополз слух о его смерти (к счастью, быстро опровергнутый) — а такие слухи, как известно, лучшее свидетельство популярности настоящей звезды.
А Modern Talking, похоже, окончательно избавились от стигмы «дешевой немецкой попсы» и заняли свое место в пантеоне героев 1980-х — возможно, и не самое высокое, но достаточно почетное.
Владислав Крылов
