Время меняет лица наших детей, а они, в свою очередь, меняют мир. Об этом надо помнить и учитывать в работе с ними педагогам, мамам и папам, дедушкам и бабушкам. Что я имею в виду?
Сегодня даже многие пятиклассники имеют свои телеграм-каналы. Десятилетия назад в сочинениях на тему «Кем бы ты хотел стать?» дети писали: космонавтами, врачами, педагогами. А сегодня девочка пишет, что хотела бы стать блогершей! Почему нет? Сидеть дома и зарабатывать большие деньги — это так привлекательно.
Мы все живем в стеклянном доме, ибо сети Интернета оплели планету. О каждом из нас известно буквально все, ибо личные данные сливаются в Сеть, чем охотно пользуются мошенники. Учитывать эти вызовы времени необходимо взрослым людям и, соответственно, вне зависимости от возраста учить наших детей новым правилам безопасности в сетях. Угрозы нарастают и сегодня: нейросети и искусственный интеллект — объективная реальность.
Приведу конкретный пример. Пожилая учительница, которую уже один раз развели по телефону, заставив вынести наличные деньги якобы для срочной операции якобы попавшей в автокатастрофу дочери, на сей раз была начеку. На экране дисплея возникло изображение девушки — полного клона дочери. Псевдодочь с перевязанной головой вновь обращалась с аналогичной просьбой. На вопросы о годе и месте рождения следовали правильные ответы, вплоть до клички и породы домашней собаки. И тогда учительница попросила назвать имена младших сестер девушки. Мошенники мгновенно отключились. Дело в том, что никаких младших сестер дочери в природе не существовало, поэтому информация о них отсутствовала в сетях.
Дети — наше зеркало. И, как советовал классик, нечего на зеркало пенять, коли с лицом не все в порядке. Мои выпускники, коим мы привили любовь к чтению и которым сегодня уже за пятьдесят, жалуются, что в силу невероятной занятости у них совершенно не остается времени на вдумчивое чтение. Что уж говорить о детях и подростках! Но это не значит, что в деле приобщения юношества к культуре надо опускать руки.
Вот вам пример: два года назад в Германии, которая трепетно относится к искоренению национальной травмы нацизма, издали комиксы про нацизм. Люди моего поколения там, да и у нас тоже, поджали губы и зашипели: как можно?! А я дал ребятам во втором классе посмотреть дневник Анны Франк в комиксах. Они потом попросили книжки про дневник, полезли в Сеть искать инфу, как они говорят, про Анну Франк. То есть комиксы стали таким крючком интереса.
Другой пример. Я веду факультатив по истории кино. У меня в школе есть кинозал, аппаратура хорошая. Факультатив сложный. Обсуждаем творчество Иштвана Сабо, Ежи Кавалеровича, Андрея Тарковского, Федерико Феллини… И ребята меня как-то «ловят»: «Неужели вы не смотрели «Аватар»?» Пришлось посмотреть. Стало скучно на 10-й минуте. Картинка невероятно красивая, но идеи, мысли — все это уже давно у Стругацких было. Я так и сказал своим киноманам. И предложил: «Посмотрите «Солярис», он как «анти-«Аватар». Я был туповатым в вашем возрасте, понял фильм с пятого раза. Вы, возможно, поймете с третьего». Дал всем флешки с фильмом. Через неделю приходят родители: «Наконец нашлись общие темы с детьми! Все вечера обсуждаем героев «Соляриса».
Другим способом трансляции молодежи вечных ценностей и смыслов культуры является театр, который спокон веков всегда был народной школой для людей, еще сохранивших способность обманывать себя, то есть питать иллюзии, воспринимать внушение со стороны писателя.
Выдающийся шведский драматург Август Юхан Стринберг писал: «В настоящей драме я не пытался создать нечто новое, ибо это невозможно, а лишь хотел осовременить форму в соответствии с теми требованиями, которые, по моему мнению, люди новой эпохи должны бы предъявлять к этому виду искусства. И с этой целью я выбрал или позволил себе увлечься темой, лежащей, можно сказать, вне партийных распрей сегодняшнего дня, поскольку проблемы социального возвышения или падения, высокого и низкого, хорошего и плохого, отношений мужчины и женщины всегда вызывали, вызывают и будут вызывать неизменный интерес».
Стринберга не смущало то, что его персонажи говорят несколько усложненным языком. Но ведь и персонажи Шекспира подчас говорили языком философа Френсиса Бэкона. Эта популяризация подтягивала непросвещенную аудиторию. Стринберг выступал в роли навигатора для непосвященных и растерявшихся в разорванном мире людей. Было это в начале ХХ века. Сегодня таких людей в разы больше.
Юношество действительно наше зеркало. Эгоцентризм становится нормой жизни. Сегодня мало кто напишет: «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты». В современной трактовке это будет звучать: «Я помню чудное мгновенье. Перед тобой явился Я». Дети как губка впитывают это мировосприятие и транслируют его на своем языке.
Пример. Семиклассница принесла мне свою поэму. Согласитесь — это знак доверия к учителю. Но бес честолюбия одинаково соблазняет и взрослых, и подростков, желающих получить квалифицированную оценку своего творчества. Она, разумеется, была в курсе моих писательских занятий. Поэма повествовала о ее взаимоотношениях с Сашей, с которым они встречались, но затем он ее оставил, переключившись на другую девочку. Финальная строфа звучала так: «Так катись ты скатертью дорога, по которой мы с тобой шли». На следующий день она заглянула ко мне в кабинет. Между нами состоялся следующий диалог.
— Ну как?
— Говоря вашим языком, не катит.
— Почему?
— Твоя ситуация довольно часто встречается в жизни, в том числе и в жизни великих, в их числе был и А.С.Пушкин. Женщина не ответила ему взаимностью, но он не шлет ей вослед проклятья, а пишет:
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
Другой пример — Анна Андреевна Ахматова:
У меня есть улыбка одна:
Так, движенье чуть видное губ,
Для тебя я ее берегу
Ведь она мне любовью дана.
Все равно, что ты наглый и злой,
Все равно, что ты любишь других.
Предо мной золотой аналой,
И со мной сероглазый жених.
Поэтесса понимает, что любит недостойного человека, но сердцу не прикажешь. И она благодарна этому мужчине за то, что он возбудил в ней чувство любви. Ведь можно прожить всю жизнь, так его и не испытав. За любовь часто принимается страсть, которая вспыхивает и исчезает. Замечу также, что в твоей поэме много грамматических и синтаксических ошибок.
— Ну вот, началось… Я к вам как к человеку, а вы придираетесь как учитель.
— Не горячись. Был такой замечательный бард Евгений Клячкин. У него есть великолепная песня о любви. В те годы, когда она была написана, не было никаких диктофонов. Девочки, твои ровесницы, записывали полюбившиеся им песни прямо на концертах, с голоса автора. Технология записи была такова: первая девушка записывает первую строку, вторая — вторую. И так на протяжении всей песни. Затем текст переписывался в девичьи альбомы.
Так вот, у Клячкина есть песня:
Не гляди назад, не гляди,
Просто имена переставь.
Спят в твоих глазах, спят дожди —
Ты не для меня их оставь.
Перевесь подальше ключи,
Адрес поменяй, поменяй.
А теперь подольше молчи,
Это для меня.
Однажды после концерта к автору подошла девушка и попросила дать автограф под этой песней, переписанной от руки в ее альбом. Евгений обомлел — там было написано «не гляди на зад, не гляди». (Моя собеседница звонко расхохоталась.)
Психологи характеризуют подростковый возраст как протестный, когда советы взрослых людей принимаются в штыки. Референтной, значимой группой для них являются сверстники. Это надо уметь пережить. Повзрослев и заимев собственных детей, они начинают оценивать своих родителей. В лапидарной поэтической формуле эту динамику выразила поэтесса Анна Аркатова:
Самое отважное:
Мама, можно я сегодня без шапки?
Самое опасное:
Мама, можно я сегодня у подруги?
Самое последнее:
Мама, можно я сегодня у тебя?
Резюмирую. Всем нам надо научиться спокойно, без паники принимать вызовы времени. И тогда окажется, что разрыв между детками и предками не так фатален, как кажется.
Евгений Ямбург
