Одни считают пакт Молотова-Риббентропа триумфом сталинской внешней политики, спасшим страну от преждевременного вступления в войну, другие — преступным сговором двух диктаторов, развязавших Вторую мировую войну. Камнем преткновения являются прежде всего секретные протоколы, подписанные вкупе с договором, по которым СССР получал право присоединить к себе Восточную Польшу с преимущественно украинским и белорусским населением и включить в сферу своих интересов Эстонию, Латвию, Финляндию и Бессарабию, то есть по существу происходил раздел сфер влияния в Европе.
Оценки дипломатических и военных достижений СССР перед Великой Отечественной войной диаметрально противоположные.
И это не новость.
Вот уже несколько лет любой информационный повод, касающийся того или иного события нашей истории, вызывает ожесточенные споры. Особенно это относится к периоду новейшей истории. Политики, общественные деятели, журналисты, учителя, даже «чистые» историки впадают в ересь публицистики, занимают ту или иную непримиримую позицию на полемической баррикаде и нещадно сражаются с врагами-оппонентами.
В этом противостоянии как бы потерялись те, кто хочет не победить в споре, а понять прошлое. Им тяжело под перекрестным огнем враждующих сторон, их голос негромок, потому что полон сомнений…
И эта дата — семидесятилетие подписания пакта — не только не станет исключением в противостоянии якобы нападающих на нашу историю и ее добровольных охранителей, но, наоборот, споры о ней будут одними из самых бескомпромиссных.
Протокольный вопрос
Власти СССР косвенно всегда признавали моральную вину за секретные протоколы к пакту Молотова-Риббентропа, как стали называть договор по имени двух министров иностранных дел, непосредственно ведших переговоры и его подписавших. Точнее, понимали если не преступность, то по крайней мере предосудительность этих действий. Иначе не скрывали бы документы, лежащие в архиве.
Признание СССР в наличии дополнительных секретных протоколов к советско-германскому договору о ненападении фактически произошло в 1989 году, когда были опубликованы и удостоверены как действительные копии этих документов. Оригиналы были найдены и опубликованы в октябре 1992 года; с этого момента подлинность протоколов больше не вызывала сомнений.
И вопрос был поставлен
Сегодня существует целая группа влиятельных историков, отстаивающих не просто право советского государства на такие действия, но и их необходимость. Они справедливо напоминают, что после прихода Гитлера к власти СССР почти свернул свое экономическое и торговое сотрудничество с Германией, пытался создать систему коллективной безопасности в Европе, заключил в 1935 году договоры о взаимопомощи с Францией и Чехословакией.
А в это время при попустительстве стран, создавших после Первой мировой войны Версальскую систему, включающую демилитаризацию Германии, происходила полная ее ремилитаризация.
Затем в марте 1938 года произошел аншлюс Австрии. А потом случился «Мюнхен»: в сентябре 1938 года на совещании на высшем уровне в столице Баварии Англия и Франция удовлетворили требование Германии о присоединении к ней Судетской области Чехословакии, населенной этническими немцами, и фактически санкционировали дальнейшую ее полную оккупацию в марте 1939 года. За это Англия тут же, а Франция чуть позже, в декабре 1938 года, подписали с Германией договор о ненападении. «Умиротворение» Германии, ее переориентация и обращение взоров в сторону СССР просматривались довольно отчетливо.
В этих условиях СССР, демонстративно не допущенный до совещания в Мюнхене, еще пытался не сжигать мосты с бывшими союзниками, но англо-франко-советские переговоры в мае-июне 1939 года шли вяло, затягивались и явно были неэффективны.
Доля вины
Казалось бы, эта точка зрения, фактически копирующая советский историографический взгляд на предвоенную ситуацию, не имеет изъянов. Если бы не оправдание этими историками секретных протоколов как естественного дополнения к пакту Молотова-Риббентропа.
А ведь протоколы не просто санкционируют агрессию Германии в Европе, но и предусматривают «в счет оплаты» этого, что СССР отойдут территории суверенных государств. А это уже за гранью дозволенного и в моральном, и в правовом аспекте. Фактически получилось, что так или иначе СССР участвовал в развязывании Второй мировой войны, которая началась с нападения Германии на Польшу через неделю после заключения пакта Молотова-Риббентропа.
СССР вторгся в суверенное польское государство 17 сентября 1939 года. И вскоре в Брест-Литовске состоялся знаменитый совместный парад двух союзников в войне с Польшей. А 28 сентября СССР подписал с Германией уже «договор о дружбе и границе», согласно которому Литва из «сферы интересов» Германии перешла в «сферу интересов» СССР. Сделка окончательно состоялась.
Никакие рассуждения о справедливом воссоединении братских славянских народов или о том, что Прибалтика или Финляндия были
Что, естественно, не слагает ответственности и с большинства европейских стран — и за «умиротворение» Гитлера, и за попытки искать в мутной воде свою выгоду: ведь та же Польша без зазрения совести участвовала вместе с Венгрией в разделе Чехословакии.
Фанатская история
Если война началась, значит,
Любая война требует строгого отчета власти перед обществом. И заканчивается война совсем не тогда, когда похоронят всех ее жертв, но тогда, когда состоится покаяние за то, что все-таки не смогли отстоять мир. И за те ошибки и преступления, которые пришлось совершить.
Но
В «Письмах о пользе изучения истории» английский писатель и государственный деятель лорд Болингброк обращает внимание на типы историков, различающиеся по степени вреда, наносимого ими самой истории.
Самыми вредными для понимания и осознания истории он называл тех, кто из неизменного количества фактов путем конъюнктурной обработки создает свои или продиктованные властью версии истории, превращая ее таким образом в набор мифов, легенд и сказок.
Такое впечатление, что в последнее время подобных историков становится больше.
Попытки разобраться в нашем прошлом все чаще напоминают фанатские разборки. Фанатское отношение к истории означает не только пристрастный, но и, как ни странно, беспредметный взгляд на нее. Потому что фанатов волнует уже не сам, к примеру, футбол, а изготовление баннеров, составление хлестких речевок, закрикивание и засвистывание оппонента. Вот и напоминают наши публичные дискуссии не столкновения исторических точек зрения, а заурядное фанатское дерби.
Спорящие все еще продолжают воевать, хотя сколько лет уже длится мир. И с помощью воинственной риторики начинают романтизировать и героизировать войну, представлять ее трудной, грязной, но настоящей «мужской работой».
И быстро забывают, как легко послевоенные годы переходят в предвоенные…
Берштейн Анатолий
