Российская писательница Анна Старобинец получила премию Европейского общества научной фантастики (ESFS) в номинации «Лучший писатель». В прошлые годы награды общества уже получали братья Стругацкие и Сергей Лукьяненко. Корреспондент «Известий» поговорил с Анной Старобинец о статусе нашей литературы за рубежом, писательских доходах и американской экранизации ее книги «Котлантида».
— Сначала, естественно, спрошу про награду. Для вас лично это что? Признание заслуг, может быть, аванс или просто приятная неожиданность? Меняет ли статуэтка что-то в вашей жизни?
— И приятная неожиданность, и признание моего существования как автора на мировом литературном рынке. Безусловно, такие премии повышают шансы любого автора на издание большими тиражами и сотрудничество с более крупными издательствами. Кроме того, важно понимать, что западный книжный рынок — штука довольно герметичная. Если там обращают внимание на одного представителя «российской фантастики», то шансы других ее представителей тоже вырастают.
— Можно сказать, что вы уже стали популярным писателем в Европе?
— Я скорее «имиджевый автор». То есть зарубежные издательства издают меня небольшими тиражами, не рассчитывая на глобальный, массовый успех. Зато мои тексты почти всегда получают хорошую прессу, а иногда и премии. Например, в той же Франции я уже получала приз за лучшую антиутопию («Живущий») на фантастическом конвенте «Утопиаль» и приз за лучший фантастический роман («Убежище 3/9») на фестивале «Имажиналь».
— Получается, во Франции дела идут лучше всего?
— Пожалуй, на сегодняшний день больше всего моих книг издано во Франции, Испании и Англии. Также есть переводы на шведский, итальянский, болгарский, польский, греческий, японский, турецкий, недавно куплены права еще в нескольких странах.
— А в целом, на ваш взгляд, насколько в Европе известна современная российская литература? Лет пять назад был британский документальный фильм со Стивеном Фраем о шести самых известных русских писателях (там, в частности, говорили о вас вместе с Владимиром Сорокиным, Захаром Прилепиным и другими), но это был скорее ликбез — о том, кого надо знать, а не о том, кто уже известен. Что-то меняется сейчас?
— К сожалению, современная российская литература существует сейчас за рубежом в виде небольшого загончика. То есть это ротация из нескольких фамилий (и — да, Прилепин и Сорокин среди них), которые широко известны в узких кругах. Остальные писатели остаются практически невидимыми. По большому счету для Запада современная русская проза заканчивается где-то на Солженицыне, а конкретно фантастика — на Стругацких.
— Российские критики часто определяют вас со ссылкой на западных авторов в сходном жанре (понятно, в силу отсутствия чисто российской традиции). То есть вы иногда — «русский Стивен Кинг», порой — «русский Нил Гейман» или даже «русский Филип К. Дик». Вы с такими сравнениями согласны?
— И Кинга, и Геймана, и Дика я люблю и уважаю. Я имею наглость утверждать, что пишу оригинальные тексты и не копирую никого из названных авторов, но, с другой стороны, я хорошо понимаю литературных критиков. Им необходимо дать читателю какие-то ориентиры, чтобы тот хотя бы примерно понял, о каком жанре, о какой вообще литературе идет речь. В этом смысле ряд «Стивен Кинг, Нил Гейман, Филип К. Дик» — абсолютно уместный и правильный. Я бы еще добавила сюда Рэя Брэдбери, Кафку и Булгакова.
— Какие у вас отношения с российским фантастическим сообществом (фэндомом)? Со стороны кажется, что это абсолютно замкнутый мир, в котором сложно стать своим.
— Так и есть, российский фэндом — это своеобразное гетто, междусобойчик. Я там не своя, никогда туда не стремилась и не стремлюсь, мне там было бы тесно.
— Вы помните, с чего началось ваше увлечение хоррором?
— Я не увлекаюсь именно хоррором, у меня есть несколько рассказов в этом жанре, но я им себя не ограничиваю. Что касается фантастического допущения как приема — это да, мне он очень близок, и я использую его практически всегда. То есть, грубо говоря, я пишу о реальной жизни, эмоциях, ситуациях, но при этом использую специфическую оптику из арсенала фантастов. Полагаю, такой взгляд на мир был мне присущ всегда.
— Недавно в Guardian вышла статья, констатирующая, что даже в Британии на свои литературные доходы может прожить очень небольшой процент авторов. В России, наверное, дела обстоят еще хуже?
— К сожалению, да. Прожить на литературные заработки, а тем более прокормить семью, — невозможно. Я живу на заработки от сценариев. Это смежное занятие — тоже сочиняешь истории, но более технично и как член команды, а не как демиург.
— Какие сценарии у вас сейчас в работе?
— Все мои контракты предполагают пункт о неразглашении, поэтому тут возможны только общие слова. Уже написан и ждет воплощения (то есть инвестора) мистический истерн, действие которого разворачивается на Дальнем Востоке после Второй мировой. Начат мной, а закончен будет, увы, другими, восьмисерийный детектив-нуар. Мы с моим покойным соавтором и мужем Александром Гарросом хотели сделать нечто в духе скандинавских сериалов типа «Моста» и «Убийства», а что в итоге получится у продюсера, которому достались права, бог весть. Прямо сейчас я работаю над мистическим триллером для Первого канала.
— Сейчас, насколько я знаю, американская анимационная студия Frederator, известная по сверхпопулярному сериалу «Время приключений», разрабатывает экранизацию вашей книга «Котлантида». Для России история — беспрецедентная. Расскажите, как это произошло?
— Ну для начала «Котлантиду» перевели на английский. Это волшебно-авантюрная история про кота, путешествующего во времени. Она написана для детей. Ее прочли британские литературные критики и признали «детской книгой года». Потом уже ею заинтересовались с точки зрения экранизации и вышли на моих литературных агентов. Это вполне такой стандартный путь.
Сейчас проект в стадии разработки, больше я ничего о нем не знаю. До выхода сериала еще далеко. Как сценарист я в нем не участвую, речь идет только о покупке прав на экранизацию.
— Когда ждать новую книгу? И что это будет по жанру?
— В сентябре должны выйти все четыре моих «Зверских детектива» под одной обложкой, один из них — новый, он называется «Щипач». Ну и совсем недавно я приступила к написанию романа — историко-приключенческого, с мистикой
Николай Корнацкий
