В начале каждого года нас поджидает печальная дата — очередная годовщина гибели «солнца русской поэзии» Пушкина. Александр Сергеевич получил смертельное ранение в поединке с Дантесом, это самая знаменитая российская дуэль. Но были еще тысячи других — не столь известных, хотя порой куда более своеобразных и даже более драматичных. Сегодня мы поговорим о «дуэльной составляющей» российской истории.
Сначала о том пресловутом 187-летней давности поединке Пушкина с Дантесом. Согласно уговору между противниками — через секундантов, — схватка происходила при очень жестких условиях: дуэль с барьерами, установленными всего в 10 шагах друг от друга. По команде распорядителя противники пошли каждый к своему рубежу — барьеру. Стрелять можно было в любой момент. Француз нажал на курок первым и угодил в живот Александру Сергеевичу. Даже в таком состоянии поэт все-таки смог реализовать право на ответный выстрел: дождался, когда соперник подойдет ближе, и только тогда послал в него пулю. Однако из-за полученной раны он не сумел продемонстрировать присущую меткость и лишь ранил Дантеса в руку.
«К барьеру!»
— Популярностью пользовались дуэли фехтовальные — на шпагах, саблях — или на пистолетах, — пояснил корреспонденту «МК» Михаил Белкин, человек, много лет занимающийся поисками примечательных эпизодов, случившихся в прошлом. — Российские бретеры, в отличие от своих «коллег» с Запада, предпочтение отдавали огнестрельному оружию. Это вариант с наибольшей вероятностью тяжелых последствий. Поэтому в Европе русскую дуэль называли «варварством».
Типовых условий пистолетных дуэлей существовало несколько. Соперники могли стрелять согласно выбранной жребием очередности или одновременно — услышав команду распорядителя. Часто использовалось условие об установке барьеров — меток, определявших на поляне схватки минимальное (тоже заранее оговоренное через секундантов) расстояние сближения дуэлянтов. На практике это дистанция от 20 и до 8 шагов. Дуэлирующие начинали сходиться по сигналу «вперед!», выбирая подходящий момент, чтобы пустить пулю. Наиболее хладнокровный из бойцов, дождавшись, когда противник разрядит в него пистолет (если, конечно, остался в живых при этом), мог потребовать, чтобы перед ответным выстрелом оппонент подошел на самое близкое расстояние, обозначенное метками. Именно в такой ситуации звучала ставшая знаменитой фраза: «К барьеру!»
Среди способов не столь распространенных существовал, например, вариант «дуэли вслепую», когда противники стояли на своих позициях неподвижно спиной друг к другу и стреляли через плечо. Могли также условиться, что из двух пистолетов, предлагаемых участникам поединка, заряжен только один.
Едва ли не самой жестокой, убийственной по праву считалась дуэль «через платок»: соперники, повернувшись друг к другу спинами, брались левой рукой за диагональные углы большого платка, затем отходили, максимально растягивая его. По сигналу распорядителя поворачивались и стреляли фактически с расстояния 2–2,5 метра. Шансов избежать ран или даже смерти почти не оставалось.
Еще со времен Петра I дуэли в России были под запретом. Согласно утвержденному императором в 1715 году Воинскому уставу, только лишь за сам факт вызова на поединок служивый мог лишиться чина, а если дело дошло до схватки, то участникам ее грозила даже смертная казнь.
Спустя несколько десятилетий императрица Екатерина II подписала «Манифест о поединках». Согласно этому документу убийство или нанесение раны на дуэли приравнивалось к уголовному преступлению. Всех причастных к таким инцидентам подвергали штрафу, а зачинщика ссылали в Сибирь — «яко нарушителя мира и спокойствия». Также вменялось в обязанность любому, кто узнал о намечающейся или уже произошедшей дуэли, передать информацию властям. Однако даже столь суровые законы не могли остановить «драчунов». Наоборот, именно последующий период — ХIХ век — стал временем, когда мода на дуэли набрала в стране наибольшую силу.
Несколько раз нарушителем екатерининского манифеста оказался внук великой государыни — император Александр I. Как-то в окрестностях столицы устроили поединок камер-юнкер штабс-капитан Кушелев и генерал-майор Бахметьев. Оба соперника промахнулись, и в результате конфликт посчитали исчерпанным. Однако офицер Венансон, бывший при этом секундантом, решил действовать по закону и донес о произошедшем столичному военному губернатору. А тот распорядился предать суду всех участников. Приговор был вынесен суровый: Кушелеву как зачинщику — смертная казнь, Бахметьеву и секундантам — лишение военных чинов и дворянства. Однако император, которому такой вердикт отправили на утверждение, отменил постановление суда. Вникнув в причины ссоры, государь захотел решить дело иначе — не по закону. Он распорядился Кушелева всего-навсего лишить придворного звания, для остальных же участников вовсе оставить случившееся без последствий, за исключением Венансона. Доносчика было велено отослать из столицы на Кавказ.
В другой раз этот монарх не стал карать генерал-адъютанта Павла Киселева, который принял вызов обидевшегося на него генерал-майора Ивана Мордвинова и во время дуэли, состоявшейся в июне 1823-го, смертельно ранил оппонента. Киселев в итоге не понес никакого наказания, но по собственной воле потом выплачивал из своих средств денежное пособие вдове Мордвинова вплоть до ее смерти.
Внук Александра Павловича царь Александр III пришел к выводу, что защита чести и достоинства господ офицеров требует более лояльного подхода к проблеме поединков. В 1894-м он подписал «Правила о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде». Сей документ де-факто узаконил дуэли в армии как способ разрешения конфликтов, возникающих между служивыми. Отныне поединки вышли из тени и перекочевали под контроль офицерских судов чести.
За последующие чуть менее четверти века существования Российской империи один за другим появилось несколько дуэльных кодексов, регламентировавших условия проведения поединков и поведения участников перед ними и во время них.
Например, такое правило: «При вызове дворянина разночинцем первый обязан отклонить вызов и предоставить последнему право искать удовлетворения судебным порядком».
В случае если оскорбленный господин в силу объективных причин (болезнь, преклонный возраст, физический изъян) не способен сразиться за свою честь, ему предоставлялась возможность выставить для дуэлирования замену — родственника или близкого друга.
Достоинство оскорбленной женщины мог защитить также кто-то из ее родных или тот мужчина, при котором ее оскорбили.
Человек, единожды уклонившийся от поединка без уважительной причины, впоследствии лишался возможности биться на дуэли за свое доброе имя. Подобный поступок, допущенный офицером, обязывал его немедленно подать рапорт об отставке.
Еще один важный пункт дуэльных кодексов. Если один из противников задерживался с прибытием на место схватки более чем на 15 минут, его оппонент имел право объявить человека уклонившимся от дуэли — со всеми вытекающими из этого последствиями.
Негласное табу было наложено на поединки кредитора и должника, начальника и подчиненного, а также двух людей, находящихся в близком родстве.
Перестрелка в четыре руки
Список главных российских дуэлянтов, по устоявшемуся мнению, возглавил граф Федор Иванович Толстой-«американец» — двоюродный дядя автора «Войны и мира». Весьма вспыльчивый и невоздержанный в поведении человек, а кроме того, заядлый картежник, которого порой уличали в нечестной игре. Этот завсегдатай светских салонов и офицерских кутежей по молодости принял участие в нескольких десятках дуэлей, на которых убил 11 своих противников (по другим сведениям — даже 17). С возрастом Толстой поостыл, стал более толерантным и даже, по свидетельствам современников, раскаялся в прежних своих смертоносных «подвигах». Дело в том, что большинство из его многочисленных детей — 11 мальчиков и девочек — умерли еще в юном возрасте. Как говорили знавшие графа, он видел в этом наказание, посланное с небес: мол, за каждую отобранную когда-то жизнь ему теперь приходится платить смертью своего наследника или наследницы.
Родственник Федора Ивановича, классик русской литературы, тоже был замечен в попытке сразиться на дуэли, имевшей бы в таком случае все шансы стать знаменитой. В один из весенних дней 1861 года у поэта Афанасия Фета гостили Л.Н.Толстой и И.С.Тургенев. Лев Николаевич во время беседы вызвал гнев Ивана Сергеевича, не слишком аккуратно высказавшись о воспитании его дочери Полины. Сочинитель «Бежина луга» ответил резкостью. Спустя некоторое время граф предложил коллеге по перу выяснить отношения при помощи оружия. Перспектива перестрелки между двумя известными литераторами всполошила их друзей и поклонников. В итоге удалось все-таки дуэль отменить. Но Толстой с Тургеневым после этого на протяжении долгих 17 лет продолжали оставаться в неприязненных отношениях.
В рейтинге российских дуэлянтов не очень отстал от Федора Толстого Александр Пушкин. Наш великий стихотворец, по подсчетам исследователей-биографов, около 30 раз вызывал на дуэль сам или получал вызов от другого. Хотя непосредственно до поединка дело дошло лишь в пяти случаях. Остальные конфликты удалось разрулить без использования оружия, благодаря усилиям друзей поэта.
Одна из состоявшихся дуэлей — та, на которой Александр Сергеевич зимой 1822-го стрелялся с подполковником Сергеем Старовым. Причина — музыкальная. Во время танцев на балу Пушкин велел оркестру сыграть мазурку, хотя еще ранее того Старов заказал исполнить кадриль. Когда зазвучала не его музыка, подполковник счел это оскорбительным для себя и предпринял решительные меры для восстановления попранной чести. Поединок закончился обоюдным промахом и примирением сторон.
Следует упомянуть, что боевые пути-дорожки двух знаменитых дуэлянтов Ф.Толстого и Пушкина однажды едва не пересеклись. Задиристый граф распустил сплетню про поэта. Но тот узнал доподлинно имя автора такой клеветы лишь находясь в ссылке и потому соответствующим образом отреагировать не мог. Впрочем, Александр Сергеевич забывать обиду не собирался, он заявил, что намерен, как только вернется, тут же потребовать сатисфакции от «американца». В 1826-м, почти 6 лет спустя, такая возможность появилась. Едва прибыв из Михайловского в Первопрестольную и получив на аудиенции в Кремле «амнистию» от нового императора Николая I, Пушкин попросил близкого друга С.Соболевского съездить к Федору Толстому и передать ему вызов на дуэль. О дальнейшем можно найти упоминание в записях издателя П.Бартенева: «К счастью, дело уладилось: графа Толстого не случилось в Москве, а впоследствии противников помирили».
Знаменитый писатель Александр Грибоедов принимал однажды участие в так называемой «четверной дуэли» — это вариант, когда в поединок вступают и дерутся между собой не только его инициаторы, но также их секунданты. Первыми номерами на этом «ристалище» были офицер-кавалергард Василий Шереметев и граф Александр Завадовский. Причина конфликта традиционная — женщина. Шереметев узнал, что его возлюбленная, балерина Авдотья Истомина, после очередного спектакля побывала в гостях у Завадовского, который тоже положил на нее глаз, и воспылал негодованием. Что касается Грибоедова, то он сыграл в прологе данной истории существенную роль: именно автор «Горя от ума» привез красавицу на ту злополучную квартиру графа, где и сам жил, будучи в приятельских отношениях с Завадовским. Сообразив, что виновников позорной ситуации с его дамой двое, Шереметев решил предварительно посоветоваться с приятелем Александром Якубовичем (будущим декабристом). В итоге возникла мысль провести «четверную дуэль», о чем Якубович, ставший секундантом истца, сообщил ответчику и его секунданту Грибоедову.
Поединок между Шереметевым и Завадовским состоялся 12 ноября 1817 года. Кавалергард был ранен своим противником и на следующий день скончался. Однако вторую часть «марлезонского балета» пришлось поставить на паузу: капитана Якубовича, когда стало известно о случившейся дуэли, отправили в ссылку — служить на Кавказе. Некоторое время спустя, уже в 1818-м, в тех местах оказался Грибоедов: будучи назначен в российскую дипломатическую миссию в Персии, он добирался туда через Тифлис. Вот так волею случая и пересеклись вновь пути двух этих людей.
Якубович, узнав о приезде литератора, тут же нашел способ напомнить ему о незавершенном выяснении отношений между ними. После чего вторая половина «четверной дуэли» тоже состоялась. Соперники стрелялись в окрестностях Тифлиса. На сей раз дело обошлось малой кровью: пуля Якубовича угодила Грибоедову в кисть левой руки, повредив ее. Именно эта характерная отметина позднее помогла опознать известного писателя, погибшего во время нападения толпы на русское посольство в Тегеране: ведь тело его оказалось сильно изуродовано.
В начале прошлого века после учреждения в России нового института власти — Государственной думы — пришел черед иного сорта дуэлей. Депутаты порой так горячо спорили между собой, что в некоторых случаях дело доходило до серьезных оскорблений и вызова за это «к барьеру».
Из числа самых известных таких поединков — состоявшийся в 1909 году между двумя думцами, председателем Александром Гучковым и депутатом графом Алексеем Уваровым. Пуля Гучкова нанесла аристократу легкое ранение, а он, стреляя в свою очередь, не захотел ответить противнику тем же и разрядил оружие в воздух. За свой поступок Гучков попал под суд и был приговорен к месячному тюремному заключению. Однако уже неделю спустя император Николай II помиловал дуэлянта.
Говоря о «политических» поединках, можно вспомнить еще историю с революционером Михаилом Бакуниным. Этот анархист послал вызов на дуэль Карлу Марксу, оскорбившись его пренебрежительной фразой по поводу русской армии (сам Бакунин в молодости был артиллерийским офицером). Однако автор «Капитала» ответил отказом, объяснив свой поступок тем, что теперь не волен распоряжаться собственной жизнью, поскольку она принадлежит всемирному пролетариату.
И вновь о литераторах-«задирах».
Вошла в историю дуэльная разборка, состоявшаяся зимой 1909 года на Черной речке в Петербурге, неподалеку от места последнего поединка Пушкина. На сей раз отношения при помощи пистолетов выясняли два известных поэта — Николай Гумилев и Максимилиан Волошин. Ситуация, приведшая к такому чреватому трагедией финалу, выглядела анекдотически. Волошин и его знакомая Елизавета Дмитриева сочинили несколько эффектных стихотворных произведений, которые они стали публиковать в номерах журнала, подписав вымышленным именем автора — некоей Черубины де Габриак. Публике очень понравилось, а Николай Гумилев так и вовсе заочно увлекся этой загадочной испанкой. В один прекрасный день Волошин признался товарищу, что Черубина на самом деле выдумана им. В ответ последовала совершенно неадекватная реакция: Гумилев страшно рассердился за такую подставу и вызвал обманщика на дуэль. Поединок состоялся, но дело обошлось без крови: Гумилев, стрелявший первым, промахнулся, а Волошин пальнул в облака.
По мнению некоторых исследователей, едва ли не последняя дуэль, зафиксированная в российской досоветской истории, тоже была «литературной». В 1917 году на одесском Ланжероне сошлись в поединке два «работника пера» — поэт Александр Соколовский и ставший впоследствии очень известным писатель Валентин Катаев. Их дуэль, которая должна была по уговору длиться «до первой крови», затянулась: поначалу оба пустили пули в «молоко», и лишь при следующем обмене выстрелами Катаев получил легкое ранение.
Не царское это дело
Дуэльное поветрие коснулось и некоторых российских государей.
Среди необычных историй про дуэли, о которых сохранились свидетельства в хрониках, можно упомянуть попытку эксцентричного государя Павла I разобраться в честном бою с властителями недружественных России стран. Этот император пожелал встретиться на поединках с оппозиционными ему европейскими монархами. Подобное намерение его величество объяснил вполне логично: ведь причиной войн становятся амбиции тех, кто стоит во главе государств, так вот пусть они и выясняют между собой отношения с оружием в руках, а подданные с обеих сторон при этом не понесут никакого урона. Свой вызов российский самодержец опубликовал в 1800 году — сперва в петербургских газетах, а затем в английских и французских. Однако реакции от коронованных особ Старого Света не последовало. Сделали вид, что воспринимают это всего лишь как шутку. А разубедить их Павел I не успел: несколько месяцев спустя он был убит заговорщиками.
Опыт фехтовального поединка имела матушка Павла Петровича — императрица Екатерина Великая. Правда, случилось это еще задолго до того, как она взошла на русский трон, — летом 1743 года. Тогда 14-летнюю принцессу Софью Августу Фредерику Анхальт-Цербстскую — будущую царицу Екатерину Алексеевну вызвала на дуэль ее троюродная сестра принцесса Анна Кристина Людвиг-Антхальская. Сведения о причине их ссоры до нас не дошли, но о факте такого сражения вспоминала впоследствии сама государыня. Две молоденькие девушки заперлись в спальне и стали выяснять отношения на шпагах. При этом, как признавалась позднее царственная участница, обе они очень боялись причинить друг другу серьезные повреждения. Поэтому дуэль больше походила на урок фехтования и закончилась ничьей: барышни, отбросив шпаги, помирились.
Очень печальная дуэльная история имела прямое отношение к цесаревичу Александру Александровичу — будущему царю Александру III.
Однажды, весной 1869 года, он, принимая у себя в кабинете по служебным делам капитана артиллерии Карла Гунниуса, вступил с ним в спор — дело касалось усовершенствования винтовки-берданки. О развитии событий упомянул в мемуарах знаменитый князь-революционер Петр Кропоткин. Судя по его «Запискам», наследник престола, разгорячившись, нелицеприятно высказался в адрес офицера (якобы даже с применением нецензурной лексики). Капитан, посчитал это оскорблением, однако вызвать августейшего обидчика на дуэль не мог и потому решил защитить свою честь иным способом.
П.Кропоткин: «Он немедленно ушел и послал цесаревичу письмо, в котором требовал, чтобы Александр Александрович извинился. Офицер написал также, что если через двадцать четыре часа извинений не будет, то застрелится... Я видел этого офицера у моего близкого друга в тот день. Он ежеминутно ждал, что прибудут извинения…»
Но ожидания капитана оказались напрасными. Наследник престола на полученное письмо никак не отреагировал, вероятно, считая, что автор попросту блефует. Увы, сутки спустя стало известно, что оскорбленный офицер застрелился.
Узнав подробности произошедшего, император Александр II разгневался на легкомысленного сына и приказал ему не просто присутствовать на похоронах, а пешком, сняв фуражку, сопровождать гроб с телом Карла Гунниуса до самой могилы.
Александр Добровольский
