В наше время тяжело воспринимать всё на веру. Это тот фактор, который мы утрачиваем, перестав быть детьми. Однако я привык доверять людям. Я привык, что у моего друга полно причуд… Иначе я не съехал бы к нему от родителей. Мне хотелось чего-то нового, но до отношений я ещё не дорос (так тогда мне казалось). Пожалуй, опишу, с кем я тогда там жил.
Начну с соседа по комнате
Если я был бы Чебурашкой, которому интересно всё новое, то он был бы Геной, что старше лет на 10 и вечно ищет что-то новое для себя. «Гена» был неоязычником и поклонялся скандинавской богине Хель. В своём прошлом он пережил жизнь в неволе, так как крутился в плохой компании и, на свою беду, был неплохим химиком. Последнее я знаю, поскольку Гена показывал мне множество простых и сложных химических опытов. Иногда даже опасных.
«Гена» был отличным другом, он не только разрешал под его присмотром выдувать стекло и учиться готовить, но также приглашал на свои необычные церемонии поклонения богине Хель. Это было очень живо и эмоционально. Чтобы вы могли представить его в будущем, то знайте: он похож на большой эмоциональный шкаф. Очень большой, больше двух метров.
Далее его брат (Юра) и ЖенА БратА. Это такие колобки из угловой комнаты, из-за которых часто приходилось ссориться. Они не хотели оплачивать никакие счета и вечно прятались в своей комнате от ссоры — и до ссоры.
Я слышал, что ЖАБА была юристом, но по её поведению сложно было догадаться, что она имела вообще хоть какое-то образование.
Юра был инвалидом, поскольку перенёс несколько не самых страшных инфарктов. Также он был госслужащим, но чем конкретно был занят — мне неизвестно.
Наконец перейду к ключевой фигуре данной истории. Отец (Виталий) двух братьев уже давно перестал быть главой семьи. Относились к нему специфично. Гена его недолюбливал от того, что ещё с детства узнал, что не был плодом любви. В пьяном угаре его отец силой овладел его матерью, а избавляться от детей было как-то не принято. Тем более в такой-то ситуации…
Юра же винил отца в смерти матери. Она тяжело болела и просила всех об облегчении мук, но эти слова в семействе пропускали мимо ушей. И то ли волей случая, то ли намеренно Виталий оставил пузырёк с обезболивающим на прикроватной тумбе. И с того момента жизнь его пошла на убыль.
Возможно, меня неправильно поймут, но я сторонник эвтаназии. Мне кажется, что умереть — это такое же право, как и право жить, однако позволять это всем тоже нельзя, ведь многие люди при дельной терапии могут снова стать счастливыми, взглянуть на мир иным взглядом, заново полюбить жизнь!
И я не согласен с тем, что каждому предначертано что-то заранее. Это такой же миф, как и «избранность». Да, пусть многие «болели» подобным, а для фильмов это и вовсе клише, но на то я продолжу для вас историю деда (наша разница в возрасте позволяет мне так выражаться) Виталия, которую я наблюдал лично.
Это была ранняя осень...
Погода в застенках радовала душу и позволяла не слишком уж утепляться. Многие ещё провожали вечерами лето шашлыками, а Битцевский парк так и вовсе насквозь пропах жареным мясом.
Я решил, что неплохо бы подработать. Тогда только появилось и обновлялось постепенно приложение «Достависта», в котором я подрабатывал курьером. Гена тоже работал курьером, но на конкретную юрфирму. Развозил корреспонденцию.
Юры тоже дома часто не было, так что оставались обычно двое: дед и жаба. И если женская половина бойко могла пробежать между комнатами и скрыться у себя, слово и не выходила, то для Виталия эта задача была куда труднее. Ступая по полу, он поддерживал баланс, опираясь о стену. Ноги хоть и передвигались, но тряслись, как руки алкоголика с похмелья.
Когда все возвращались домой с работы, то Юра орал на жабу, что та даже банальной заботы о человеке старом проявить не может. Она брезговала поднять его, так что дед Виталий опорожнялся в том же месте, где лежал и просил о помощи. Еду он также получал лишь тогда, когда Гена уже был дома, хоть, когда очень был голоден, то ел что-то холодное из маленького холодильничка, что специально стоял в его комнате на примерно подобные случаи.
Также дедушке нужны были уколы. Их тоже делал ему Гена. В целом, с вечера и до утра, только от него и поступала порционная помощь пенсионеру. Тот стучался в стену, когда был голоден или хотел сходить в туалет. Это слегка давило на нервы. Но куда хуже для нас всех стало тогда, когда он перестал даже стучать в стену…
Да, как нетрудно догадаться...
Старик решил, что отжил своё.
Он всё ещё плакал, но отказывался от еды и воды.
И с этого момента Гена почувствовал, что как только не станет его папы, то он останется тоже один. Но, несмотря на это, он не был эгоистом. Он принял чувства отца. Юра с жабой же просто игнорировали ситуацию. О чём они думали — для меня загадка, однако каждая ночь давила на мораль.
Мне было не так трудно быть лишь наблюдателем, но я не понимал, почему все остальные сразу же смирились, почему никто не захотел вызвать скорую и показать, что они не хотят этого. Мне всегда казалось, что непринятие смерти — это современная данность русского восприятия реальности.
Видимо, я был неправ, когда думал, что влияю на что-то. Всё, что я мог, — это поддержать Гену. Он был моим другом, поэтому я не понимал, как он так просто решил, что старик сможет прожить лишь десять дней, но он был прав. Словно обратный отсчёт. Очень нездоровый, бредовый счётчик делал больнее и больнее неравнодушным к этой ситуации. Последние три дня, как мне кажется, не спал никто.
Когда деда Виталия не стало, то я решил дать всем побыть в спокойствии, я не лез никому в душу, не был участником траура. Это позже сыграло свою роль, и я распрощался с их семейством. Это было необходимо, так как такие разрушения не предотвратить. И распад семьи был неминуем. С Геной я всё ещё дружу, но тот дом, та квартира, прежней теперь не будет никогда. Это то, в чём я уверен более чем однозначно.
Лев Соколов
Источник фото: Pikabu.ru
