Фильм Натальи Меркуловой и Алексея Чупова «Человек, который удивил всех», оправдывая свое название, представляется Андрею Плахову самым удивительным в новом российском кино.
Картина и впрямь удивила всех, кто, например, знаком с имиджем актера Евгения Цыганова — экранного «романтического принца». Слегка окрашенный сказочностью, этот имидж, найденный еще на заре нового века, нещадно эксплуатировался разными режиссерами в разных фильмах и сериалах, не давая заподозрить, что этот актер способен на самые смелые, даже героические превращения. Именно такое он совершает вместе со своим героем в «Человеке, который удивил всех».
Лесник Егор — бесстрашный борец с браконьерами, он режет правду-матку односельчанам-разгильдяям, его горячо любит красавица жена, беременная вторым ребенком. Почти русский богатырь из сказки, хотя в первой половине она и притворяется реалистической былью. Все кардинально меняется, когда Егору приходится вступить в поединок с онкологической болезнью. А это совсем не богатырское дело. Усилия врачей и знахарей оказываются бесполезны, но вечно пьяная лесная ведьма дает герою подсказку в виде притчи о селезне, превратившемся в утку, чтобы обмануть смерть. И Егор, заглянув в супермаркет, приобретает женское платье, помаду, колготки, сумочку — знаковые аксессуары полярного пола…
Фильм безо всякого предупреждения или хотя бы намека (именно это сбивает с толку непонятливых) сворачивает с колеи бытоподобного сюжета в густой лес расходящихся смыслов. К слову сказать, лес в буквальном, но также и в метафорическом смысле все чаще становится местом действия в современном кино: вспомним и «Сердце мира» Натальи Мещаниновой, и «След зверя» Агнешки Холланд, и «На границе миров» Али Аббаси. Впрочем, если приглядеться, бытоподобие в «Человеке…» с самого начала ложное: шаг в сторону — и мы оказываемся на территории завуалированной пародии.
Режиссерский дуэт Чупов—Меркулова заявил о себе несколько лет назад хлесткой комедией «Интимные места», в которой социальность была вплетена в сеть гендерных стереотипов и предрассудков, столь характерных для современной России и столь фатально отчуждающих ее от европейской цивилизации. В новой картине авторы идут еще дальше по этому пути, приглашая в эксцентричное путешествие по таким зонам жизни, которые даже не снятся отечественным кинематографистам. Получается презанятнейший микс европейской ментальности с российской.
Итак, герой сбрасывает маску сельского мачо и предстает в облике, эпатирующем всю округу: про такие превращения тут слыхали только в передачах Андрея Малахова, поскольку фильмов Альмодовара и Озона явно не смотрели. Неизбежно следующая за этой метаморфозой агрессия доводит сюжет до жесткой кульминации: беззащитному герою приходится столкнуться с толпой разъяренных мужиков, подсознанием которых правят законы зоны. Однако, состоявшись как диагноз дегуманизированного социума, это кино никак к нему не сводится. Оно предлагает в качестве возможных целый спектр интерпретаций, каждая из которых будет по-своему верной. Такой многослойности и многозначности (не путать с напыщенной многозначительностью) обычно не встретишь в наших фильмах, и как раз это прежде всего удивляет.
Смысловой объем возникает благодаря филигранной профессиональной проработке всех компонентов, из которых складывается картина. Эстонский оператор Март Таниэль снимает русскую деревню глазами европейца, знающего, однако, ее подноготную,— отсюда сочетание отстраненного холода и внутреннего тепла в кадре. Актерские работы тоже отличаются внешней скупостью и минимализмом, побуждая даже вспомнить персонажей Аки Каурисмяки,— чего стоит хотя бы Юрий Кузнецов в роли бессловесного тестя героя. Но за этой бесстрастностью проглядывает внутренняя, не побоимся этого слова, экзистенциальная тоска. Она окрашивает и отношения главных персонажей — Егора и его жены, которую Наталья Кудряшова сыграла так нежно и безыскусно, что заработала приз от венецианского жюри в конкурсе «Горизонты». Ее дуэт с Цыгановым вообще удивительный: он исполнен такой интимности, что даже к самым странным поворотам их отношений у чувствующего зрителя не возникает вопросов.
Нынче мир озабочен проблемой гендерного реванша, и кое-кто всерьез говорит о равных квотах для режиссеров разного пола. Опыт Меркуловой и Чупова, работающих в супружеском и творческом альянсе, дает надежду на то, что эта квота, манифестирующая равенство полов, может быть не принудительной, а добровольной. И это гораздо продуктивнее.
Андрей Плахов
