Глава 1. Бессонница. Продолжение

Продолжаем публикацию книги о Сбербанке и его руководителе с комментариями В. В. Шахиджаняна. Приятного чтения!

Своенравность первого зампреда была известна и за пределами банка. Алешкина закатывала сцены, когда требовалось привести в чувство зарвавшихся финансовых чиновников. Пару лет назад ее возмутили нелестные оценки работы Сбербанка, сделанные по итогам поверки инспекторами ЦБ. Алешкина взяла самоотвод и в знак протеста год бойкотировала заседания наблюдательного совета, членом которого являлась наряду с Казьминым.

Вопрос, будет ли она плясать под дудку этих умников теперь, просто не стоял. Греф? Да как можно доверять крупнейший банк чиновнику без опыта работы в банке? С ней и ее супругом поступали несправедливо. Нет, просто чудовищно! Кто, если не они, привели этот банк в образцовый порядок?

В 1996 году Казьмину и Алешкиной достался убыточный банк, готовый не сегодня-завтра разойтись по швам. В территориях заправляли удельные князья, выдававшие кредиты вопреки элементарным правилам риск-менеджмента. У Сбербанка были огромные проблемы с просрочкой и, как следствие, ликвидностью. В некоторых регионах, например Красноярском крае, просрочка доходила до 97 % от всех кредитов в портфеле местного банка. Но среди региональных подразделений Сбербанка считалось нормальным не делиться друг с другом сведениями о клиентах и связанных с ними рисках. Любители ловить рыбку в мутной воде о другом и мечтать не могли! Корпоративными заемщиками в основном выступали мелкие коммерческие банки (тогда было не принято напрямую кредитовать предприятия, то есть конечных получателей средств). Они под завязку набирали кредиты в разных регионах, часто и не думая их возвращать. Правило согласовывать с Москвой выдачу ссуд грубо нарушалось. Региональные менеджеры знали, что проконтролировать каждое их действие из далекого центра невозможно.

 

 

 

 

Я читал эти строчки и представлял всю махину в застывшем виде. Тогда и зародилась мысль: если Сбербанк сделать чистым, открытым, прозрачным, если использовать все новшества, которые даёт компьютеризация, так ведь Сбербанк повлияет на всю нашу жизнь. Но сначала надо поменять сам Сбербанк.

Я помню Сбербанк конца 90-х годов. Если определить одним словом — затхлость. Если несколькими — это стоячее болото, которое невозможно осушить, а все, кто попытается это сделать, окажутся в трясине, болото засосёт (В.В.Ш.).

 

 

 

 

Белла Златкис

Златкис в то время возглавляла в Минфине департамент ценных бумаг и финансового рынка и была хорошо осведомлена о состоянии Сбербанка. «Украдено было столько, что становилось непонятно, как банк собирается выживать», – спустя годы скажет она.

 

 

 

 

Какая фраза!

Жуткая!

Иногда действительно непонятно, как мы двигаемся вперёд при такой коррупции, при варварском отношении к богатству страны. Двигаемся, несмотря ни на что, вопреки всему (В.В.Ш.).

 

 

 

 

Но банк выжил. Не без поддержки государства Казьмин и Алешкина сумели выправить баланс и даже сносно пережить кризис 1998 года. При них банк стал наращивать кредитование бизнеса. Организационная структура Сбербанка за несколько лет была перекроена. Количество региональных банков стало зеркальным: поначалу их было 71, после 2001 года – 17. Феодальной раздробленности больше не существовало.

Это устранило угрозу распада. Разделить Сбербанк на множество самостоятельных частей вскоре после августа 1998 года предлагал Международный валютный фонд, в то время влиятельный кредитор России. МВФ, обеспокоенный тем, что госмонополия душила конкуренцию, ратовал за оздоровление финансового сектора. Другая цель состояла в том, чтобы повысить управляемость организации, где система принятия решений в масштабах страны была запутана и непрозрачна.

В Сбербанке хранились три четверти всех депозитов населения: в то время он являлся единственным российским банком, вклады в котором гарантировались государством.

 

 

 

 

Три четверти всех депозитов населения страны в Сбербанке. Трудно представить себе, что три человека из четырёх хранят деньги в Сбербанке. Народный банк, фантастический банк! С одной стороны, этим надо гордиться, с другой стороны, машина такая неповоротливая, что любой неверный шаг отзовётся трагедией для всей страны (В.В.Ш.).

 

 

 

 

Так что власти были далеки от мысли следовать радикальным советам экспертов фонда. Правительство, Центробанк и, конечно же, сам менеджмент сочли за лучшее просто укрупнить внутренние подразделения компании. Впоследствии – на фоне роста котировок и прибылей банка – всякое предложение о реструктуризации встречало у Казьмина резкое отторжение. «Ни в одной стране мира ни одна разумная власть таких решений принимать не стала бы, – возмущался он. – Зачем резать курицу, которая несет золотые яйца?»[1]

На протяжении двухтысячных руководство уже степенно несло знамя успеха. Это читалось в стиле программных документов. В 2001 году главной задачей было не завоевать, а «сохранить позиции современного первоклассного конкурентоспособного и крупнейшего банка Восточной Европы»[2]. Результаты выполнения пятилетнего плана развития до 2005 года также рисовали картину недосягаемого лидерства с набором уникальных конкурентных преимуществ – от сильного бренда и репутации до профессионального коллектива сотрудников. Сбербанк был одним из крупнейших работодателей страны. Наем персонала происходил почти безостановочно. К 2002 году на банк работали более 204 000[3], а спустя шесть лет – уже свыше 262 000 человек[4]. Его штат был сравним с населением небольшого государства, скажем Исландии или Барбадоса. Банк с его примерно 19 000 отделений занимал второе место в мире по размеру филиальной сети (первое было у Торгово-промышленного банка Китая – его сеть насчитывала 37 000 отделений, но впоследствии была сокращена вдвое).

 

 

 

 

Гигантские цифры. Трудно представить эту огромную сеть. И, конечно, её не использовали для воздействия на жизнь.

Я написал неверно, неточно, неправильно.

Человек входил в Сбербанк и видел затхлость. С ним говорили по-хамски.

Человека, пришедшего в Сбербанк, подавляли, унижали, третировали. Очередь всегда унижает.

Полноватые тёти (дядей почти не было) оформляли платежи, открывали и закрывали сберкнижки и всем своим видом говорили о том, как плоха жизнь и как ужасно работать в Сбербанке.

У тёток (не у женщин, а у тёток), работающих в Сбербанке, всегда были проблемы с излишним весом. Оно и понятно, по 8 часов они сидят на стуле, никакого движения.

Это на картинке красиво.

В жизни было всё ужасно: очереди, духота, неприветливые сотрудники, долгое оформление каждой сберкнижки, получение и выдача денег, все злые, раздражённые.

Человек входил в то или иное отделение Сбербанка и погружался в атмосферу всеобщей ненависти, уходил разъярённым или униженным. Мало того, что денег почти нет, так ещё тебя всё время унижают (В.В.Ш.).

 

 

 

 

Доли рынка сотен других участников находились в пределах статпогрешности. Стоило вынести Сбербанк за скобки, и банковская система страны сразу лишалась четверти всех своих активов. В 2007 году этот кусок пирога достигал 5 трлн рублей[5]. Количество не отрицало качества. В девяностых три четверти активов составляли ценные бумаги – в основном печально известные ГКО (государственные краткосрочные облигации, по которым российское правительство объявило знаменитый августовский дефолт). Теперь их место занимали кредиты. Менеджмент гордился тем, что превратил «систему, тяготеющую к сберегательному институту»[6], в универсальный коммерческий банк, «обеспечивающий прирост прибыли на уровне 25–30 % ежегодно»[7]. Фондовый рынок взирал на это с явным одобрением. Котировки акций банка совершили головокружительный взлет: с 1998 года его капитализация выросла в 116 раз, достигнув $95,7 млрд. И это сделал не кто-нибудь, а Казьмин с Алешкиной.

«Стремясь к совершенству в банковском бизнесе, Сбербанк России уделяет особое внимание разработке оптимальных путей развития на основе приоритета интересов клиентов».

Из обращения Андрея Казьмина в юбилейном буклете «Сбербанк России: история, современность, перспективы» (2001)

«Стоит также отметить высокую степень надежности и защищенности сберкнижки Сбербанка России от мошенников по сравнению, например, с пластиковыми карточками».

Фрагмент статьи «Сберкнижка Сбербанка: в чем секрет популярности?». Sberbanki.ru

Для полноты картины недоставало только любви потребителя. История возмужания Сбербанка напоминала притчу о том, куда заводит упоение рекордами. Он словно повторял путь страны, первой покорившей космос, но построившей при этом бесчеловечную экономику. Угрюмые, исполненные презрения к бурлящей толпе кассиры советских гастрономов как будто обрели новую жизнь в отделениях крупнейшего банка. Часть «зеленой» сети претерпела подобие евроремонта, но уровень обслуживания там оставался катастрофическим.

Скрипучий механизм этой гигантской машины приводил в действие низкооплачиваемый персонал, не желавший думать ни об удобстве клиентов, ни о ценности их личного времени. Златкис видела, что процессы, на которых держался операционный бизнес, были непрописанными и убогими. Инвестиции в техническое перевооружение Сбербанка Казьмин оценивал не в один миллиард долларов. Но расходы почти ничего не меняли. Открывая счет, клиент по умолчанию получал на руки бумажную сберкнижку, как в 1841 году. Впоследствии консультанты констатировали, что с точки зрения IT банк жил в юрском периоде.

 

 

 

 

Больше всего мне понравилась фраза: «…процессы, на которых держался операционный бизнес, были непрописанными и убогими».

Как точно!

Человек и убогость.

И это повсеместно,  по всей стране! В каждом дополнительном офисе Сбербанка!

И хорошо было сказано в начале абзаца «скрипучий механизм». Так и слышишь скрип открывающейся двери, скрип закрывающегося окна (обеденный перерыв), скрипучий голос сотрудницы и скрип мыши… Где-то она, мышь, скребётся наверняка, в Сбербанке всегда было много мышей… И тараканов. Сотрудницы, как правило, ели на работе. Приносили из дома еду, объедки оставались на столах. Объедки — это праздничный обед для мышей и тараканов.

Мышка могла стать символом Сбербанка (В.В.Ш.)

 

 

 

 

В самом банке, впрочем, так не считали. К внешней критике казьминская команда была чувствительна не больше бронзового изваяния Николая Кристофари (первого вкладчика), встречавшего вас у входа в здание на Вавилова. Виктор Орловский, который до своего перехода в Сбербанк сотрудничал с ним в качестве консультанта московского офиса IBM, был поражен косностью и высокомерием своего будущего работодателя: «Люди из Управления банковских технологий, пригласившие меня для консультации, мало интересовались тем, что я хотел им сказать. Бо́льшую часть нашей встречи они доказывали, как неправильно мы работаем в IBM».

 

 

 

 

Прочёл и вздрогнул — Виктор Орловский.

С Виктором Михайловичем Орловским я хорошо знаком. Умён, образован, тактичен, точен, мягок (мягок по характеру, достаточно жёсткий по своим действиям), трудолюбив, доброжелателен. Так получилось, что мы с ним познакомились и достаточно часто общались (В.В.Ш.).

 

 

 

 

Продолжение следует...