Лихва — старинное слово. Процент с отданного взаймы. Всмотритесь и вслушайтесь в это слово. Правда же, горчит?
Зато сколько веселых слов в современном русском словаре! Пришлых, но так цепко впившихся в язык, не оторвешь, не отплеваться...
Но сверкают-то ярко, как леденцы.
Оптимизация — какое оптимистичное слово! А суть другая: как угробить побольше больниц и школ.
Или игривое слово «ипотека». Потеха! Даже «и‑потеха!», как будто выдыхает кто-то сквозь масленичную икоту, объевшись блинами с икрой.
Но наполнено это слово горем и печалью.
Вот и поговорим о мучениках ипотеки на конкретном примере плачущей женщины, которая в Сибири пришла ко мне на прием.
Когда человек заключает договор о приобретении жилья на длительный срок, то обычно поначалу и впрямь приободрен полученной возможностью — причем в нашей стране практически единственной — заиметь крышу над головой. Законы не учитывают естественного изменения жизненных обстоятельств, и вскоре слишком многие оказываются в таком состоянии, что хоть в петлю лезь.
Потому что в кармане вошь на аркане, а народ рифмуется с мрачным понятием МРОТ. Это словцо-аббревиатура точно говорит само за себя.
Я сижу в Барнауле в своей приемной и вижу в мокрых глазах женщины, приехавшей ко мне из глубинного алтайского поселка, судьбы миллионов людей.
Евгения Александровна Наумова, 36 лет. Со дня на день ее с двумя детьми должны выгнать на улицу из единственного дома. В поля и леса, в талый снег. Детей местная ювеналка (еще одно блестящее словечко) пообещала забрать в приют.
Теперь — предыстория.
В 2007 году в поселке Новые Зори Павловского района Евгения в ипотеку приобрела дом. Чтобы было понятно, речь идет не о хоромах в мегаполисе, а о самом скромном жилище (обычный деревянный дом без газа, с печкой).
Сейчас, когда матери с двумя детьми, Матвеем, 11 лет, и Ульяной, 8 лет, грозит выселение из единственного жилища, дом оценили в 418 тысяч рублей. Но десять лет назад ей пришлось взять кредит аж на 1 млн 350 тыс. Вместе с процентами надо было выплатить в течение 15 лет свыше 3 млн 200 тысяч. Долг разбили на ежемесячные платежи по 18 тысяч.
Тогда эта сумма постоянных выплат не казалась для семьи неподъемной. Сама Евгения неплохо зарабатывала в торговле, муж прилично получал на стройке. Грянул кризис, в 2009‑м торговля захирела, фирма, где работал муж, разорилась. Под натиском бедствий распалась семья Наумовых.
Евгения согласилась на работу, которая нашлась в ту трудную пору. И до сих пор вынуждена работать проводником на внутрикраевой железной дороге по маршруту Барнаул—Ребриха за зарплату 8 тысяч рублей.
С таким доходом, да еще оставшись одной с двумя детьми, ипотеку не потянуть. Бывший муж алименты не платит.
Кстати, и банк, в котором Евгения брала кредит, давно разорился. Но не так устроена наша финансовая система, чтобы простым людям прощали долги. Право взыскивать лихву перешло к другому банку.
Как платить? Первый суд о выселении Евгении с детьми состоялся в декабре 2015‑го. В июне прошлого года все-таки удалось найти компромиссное решение. Наумовой дали полгода на то, чтобы она выплатила полную стоимость дома.
Банк стал тянуть с оценкой, и когда отмеренный судом срок истек, оценил дом в те самые 418 тысяч рублей и потребовал выселения.
Кстати, Евгения в 2008‑м вложила в ипотеку материнский капитал. С учетом уже заплаченного дом она почти выкупила. Но в банке считают по-другому.
Несчастная, на которую приставы обещают обрушиться вот-вот, пытается договориться с банком.
— Я готова хоть по 10 тысяч в месяц отдавать, но пусть мне дадут отсрочку на три-четыре года, не лишают нас крова...
И плачет.
Таких историй — миллионы по стране.
Кто-то ехидно скажет, что люди сами должны были думать, прежде чем лезть в долговую кабалу. Дескать, закон есть закон, обязательства надо выполнять, и всё в том же духе.
Никто не спорит: обязательства надо выполнять. Но сама система ипотечного кредитования не должна работать против людей. Сейчас же у нас в этой сфере «дикие джунгли» времен зарождения капитализма.
Итак, о сути проблемы. Скажем, есть политика оборонной безопасности. Гражданин не может уберечь себя от внешней агрессии, эта миссия возложена на государство, а граждане платят налоги. Точно так же не может себя защитить человек от преступного мира, а потому содержит на свои налоги суды, прокуратуру, полицию, спецслужбы.
А может ли отдельный гражданин отвечать за жилищную безопасность? Употребляю слово «безопасность», ибо в нашем климате человек без отапливаемого жилья обречен на смерть точно так же, как если он останется без еды и питья. Эта тема тоже должна быть на государственном контроле. Собственно, Конституция черным по белому гарантирует право на жилье.
В реальности, будет ли у человека крыша над головой, зависит только от него самого.
Человек, которого жизнь заставляет искать пристанище, берет кредит на длительный срок. Но за 15–20–25 лет произойдет многое. Кто-то умрет, кто-то родится, дети вырастут и сами станут родителями. Могут поменяться законы, да и страна может измениться до неузнаваемости.
И даже если представить тишь и гладь и то, что все будут живы-здоровы, за два десятка лет непременно случатся финансовые неурядицы: кто-то потеряет работу, у кого-то разорится бизнес, кому-то потребуется крупная сумма на непредвиденные расходы.
По счастью, жизнь человека имеет обыкновение налаживаться. Только вот банк не ждет! Три месяца просрочки — и суд начинает рассматривать дело о выселении.
По закону жилье, из которого выселяют, должно быть выставлено на продажу, а уже заплаченные семьей деньги возвращаются людям обратно. Но на практике, что ясно видно на примере Евгении Наумовой, оценка недвижимости идет по заниженной планке.
Кроме того, люди совершают, как правило, аннуитетные платежи (еще одно пришлое выражение, которое попробуй не выучи) — то есть равные выплаты на протяжении всего срока погашения кредита. И вначале с человека берутся преимущественно проценты по кредиту, а уж потом погашается сам долг. И человеку, который из 20 заложенных в договоре лет платил целых десять, банк говорит, что он к выплате самого кредита почти не приступал. Только обеспечивал прибыль банка.
В результате вполне благополучная семья пополняет армию бездомных.
Можно ли изменить такую практику?
Я большущий патриот, но искренний и разумный патриотизм предполагает, когда уместно, обратиться к мировым наработкам и достижениям.
Тем более поборники всевластия капитала так любят кивать на Запад.
Во-первых, на Западе ставки по кредитам совершенно другие, нежели у нас. Во многих странах Европы годовая ставка составляет менее двух процентов. Это значит, что за 20 лет ипотеки семья переплачивает всего 40%. У нас же человек приобретает одну квартиру, а платит за три.
Но главное, действуют механизмы, оберегающие от попадания на улицу.
В США происходит так. Допустим, некто успешный берет ипотеку на просторный дом в элитном районе. Случился кризис — доходы снизились. Семья просто переезжает в дом поменьше в обычном районе. Но деньги, которые были уже выплачены на погашение кредита по прежнему месту жительства, не сгорают, а засчитываются в счет уплаты нового жилья, банк же забирает старый дом. Затем, если карьера опять идет вверх, человек сдает банку свое жилище и заключает договор на приобретение лучшего, но уже заплаченное не пропадает.
Почему бы нам не использовать этот опыт? Евгения не может платить 18 тысяч в месяц, она готова найти и платить десять. Почему не создать законодательную базу, чтобы это стало возможным?
В ближайшее время я намерен внести соответствующие поправки в законодательство. Призываю всех подключиться к этой важной работе.
А пока милая бедная русская женщина Женя показывает мне в телефоне домашние счастливые фотографии и прикидывает, как ей бомжевать с детками.
Где ночевать, где греться? Разлучиться с самыми любимыми, выдать в чужие руки Матвея и Ульянку? «Да лучше утопиться...»
Или побираться вместе с ними? Или втихаря всем прибиться по знакомству в вагон поезда и кататься туда-обратно по родному краю?
Дорога в смерть…
Евгении пришло «требование-уведомление», ледяной оккупационный текст. «Извещаем вас… запланированы принудительные действия в виде принудительного выселения… Ваша явка для совершения указанных исполнительных действий обязательна».
Что мне ей ответить? Какие найти слова из старинного или новейшего лексикона? Наверное, можно и нужно скинуться и отстоять право отдельной семьи на существование. Давайте навалимся всем миром в этой конкретной, зримой и осязаемой ситуации. Давайте спасем хотя бы одну семью.
Это будет Настоящее Дело — вместо заклинаний о том, как все плохо и кто виноват — поднажать всем вместе и помочь бедной русской женщине.
Принести ей и ее деткам огромную радость навсегда.
Но как быть с великим множеством других людей, которых выталкивают на самый край обрыва?
Летят они, как бессильная листва. Звучит над ними приговор: «Лихва».
Сергей Шаргунов, писатель| депутат Госдумы
