«Гражданке Ермушкиной. Ура!»

Я тогда была внештатницей в газете «Московский комсомолец». Помню свою первую статью, которая едва не стала последней. Большой материал о работе с трудными подростками. Почему-то выбрала Тимирязевский район столицы. Десятки раз встречалась с учителями,  с  родителями,  работниками  милиции.  И,  конечно, с заведующей роно А. Ф. Шкодкиной. Покритиковала ее в статье…

В день выхода номера купила в кондитерской огромный торт.

И бегом в редакцию.

• Срочно к Флеровскому!

Алексей  Иванович,  заместитель  главного  редактора,  спокоен, корректен:

• Вы,  когда  работали  над  статьей,  к  Шкодкиной  приходили?

Разговаривали с ней?

• Конечно.
• А она звонила, говорит, вы у нее не были.

–  ???

Через несколько дней снова вызывает:

• Шкодкина опять звонила…

Силы  неравные:  член  бюро  райкома  партии,  заведующая  роно и начинающая журналистка.

Мудрый человек был Леша Флеровский. Понял: лучше один раз увидеть, чем сто услышать.

• Поехали. На очную ставку.

Едем на редакционной машине. Флеровский внимательно следит, правильно ли я указываю дорогу, уверенно ли поднимаюсь по лестнице, в какой коридор сворачиваю.

Шкодкина встает из-за стола, любезно улыбается Флеровскому, руку протягивает.

• А мы знакомы, – говорю я.

Улыбки как не бывало:

• Вижу вас впервые.

Комната поплыла перед глазами. Флеровский смотрит, слушает, на ус мотает…

И все же Бог есть! Неожиданно в подсознании всплыло алиби. Неделю назад, когда я была здесь в последний раз, позвонил директор какой-то школы. Разговор был долгим, на высоких тонах: заведующая упрекала, что задерживается ремонт. Я невольно слушала. Запомнила фамилию директора!

• Что ж, – говорю, – позвоним ему, спросим, был ли такой разговор.

Сразу засуетилась, сказала, что опаздывает, что мы еще вернемся к статье. Так визит и закончился. Конечно, Флеровский все понял.

• Доведи дело до конца, – настаивала мама. – Ты же права!

И я перешла в наступление. Каждый день просила Флеровского позвонить в роно. У Шкодкиной новая версия:

• Кажется, с корреспондентом я все-таки разговаривала. Но не лично, а по телефону. Это тоже нехорошо.
• Алексей  Иванович,  но  как  же  тогда  мне  удалось  услышать фамилию директора, который звонил! Пожалуйста, выведите ее на чистую воду!

Нет, спустил на тормозах. Я в его глазах была реабилитирована; с ней связываться не захотел. А я все думаю: если бы не позвонил при мне тот директор школы? Если бы не запомнила я его фамилию?

Конечно, не все воспоминания о «Московском комсомольце» такие грустные. Больше приятных. А то и курьезных.

В те годы ни один торжественный вечер не обходился без участия космонавтов. Обычно мы, корреспонденты отдела информации, писали заметку заранее, по пригласительному билету: «Состоялось, выступали…» Потом шли на само мероприятие. Если были изменения, звонили в редакцию, правку вносили.

Моему коллеге, назову его Анатолием, поручили написать о таком вечере. Заметку, как всегда, сдал досрочно, а проверять лень было.

Ночью, однако, Толя спал плохо. Рано утром побежал на почту. Полистал разные газеты. Порядок! Отчет о  вчерашнем  мероприятии – точно, как у него. Успокоился, позавтракал и неторопливо отправился  на  работу..

Там – дым коромыслом. На проводе у редактора – разъяренный секретарь горкома комсомола:

• Вы написали, что выступал космонавт Титов. Да его в Москве-то нет! Бедный Флеровский! Ситуация, напоминающая мою с заведующей роно. Впрочем, мне оправдываться было трудно. А у Толи вещественные доказательства – десяток газет.

• Смотрите, выступал Титов! Секретарь горкома в недоумении:
• Перезвоню…

Оказалось, в тот злополучный вечер сотрудники ТАСС вдруг сообразили, что не послали на мероприятие корреспондента. Стали обзванивать редакции. Ответ один:

• И мы не посылали. На вас надеялись.

А в «Московском комсомольце» радостно отрапортовали:

• Наш  корреспондент  был.  Материал уже в номере.
• Пожалуйста, продиктуйте заметку.

Продиктовали. Так этот липовый репортаж попал в сообщение ТАСС. Оттуда он был перепечатан всеми газетами страны.

Хорошо было в «Московском комсомольце». Печатаюсь едва ли не в  каждом   номере.   И   компания   отличная:   Юра   Скворцов,   Лена и Володя Бонч-Бруевичи, Виталий Гербачевский, Юра Дружников, Леша  Марков,  Валя  Иванова,  Сережа  Есин…

Сергей Николаевич Есин, известный писатель, недавний ректор Литературного института, делал тогда первые шаги. Не только в писательстве, но и в журналистике. На Север уехал, в длительную командировку. Письмо прислал:

«Дорогая наша любимая Муха! Наши заповедные лоси тоже шлют тебе привет и желают быть здоровой. А также кланяются тебе бобры… Сейчас  мы  только  что  испекли  хлеб,  накормили  собаку и напились горячего чая с горячим же хлебом… В общем почти за месяц лесной жизни я набегал на лыжах около трехсот километров… Еще раз обнимаю тебя. Твой Лосеночек».

Подарил книжку «Певец русской природы»:

Моему первому редактору свою первую, еще очень плохую книжку в знак того, что будет много еще, и конечно, глубокой любви.

С. Есин 13 дек. 64 г.

Юрий Дружников тоже только начинал. В 1969 году вышла повесть «Чебурашки». Фамилию героини, директора калошной фабрики, придумал – Ермушкина. Мои инициалы! Фамилия упоминается на многих страницах: улица Ермушкиной, стадион ее имени. «За столом, возле приза, сидит Ермушкина, почетная гражданка нашего города»…

Книга – с автографом:

Бесценной героине романа Ленке Мушкиной с любовью и нежностью – князь Калошин­ Бутылкин с домочадцами челом бьет.

5 февр. 1970 г.

Потом автограф на книге «3 333 333 богатыря»:

Гражданке Ермушкиной. Ура!

И на книге «Что такое «Не везет»:

Елене Романовне Ермушкиной – на всякий случай: вдруг она не знает, что такое «Не везет»?

Автор – 1 августа 71 г.

Любопытно: повесть «Что такое «Не везет» заканчивается не точкой, а запятой: «по синим с  белой  пеной  волнам  метался  кораблик. Над ним висело рыжее солнце,» У автора после слов «рыжее солнце» продолжение фразы: «на которое наползала черная туча». Такая концовка   показалась   цензору   слишком пессимистичной. Слова убрали, а исправить запятую на точку забыли.

Леша Марков тоже был неравнодушен к моей фамилии. Сочинский парень, душа компании, дальний потомок Горького – его мама дочь Зиновия Пешкова – в письмах-записках ко мне обращался по-есенински: «Мушкино ты мое, Мушкино».

А    Юре    Скворцову     больше нравилось называть меня просто Мухой – «Мухе, к которой всегда можно прийти под мухой».

Отделом литературы и искусства   заведовал   Женя   Сидоров. В дальнейшем министр культуры РФ, ректор Литературного института, постоянный представитель России при ЮНЕСКО. Сейчас первый секретарь Союза писателей Москвы.

В одном здании с нами, на Чистых прудах, были тогда еще три газеты – «Московская правда», «Ленинское знамя», «Вечерняя Москва». Семена Давыдовича Индурского, главного редактора «Вечерки», знала вся столица. Я часто встречала его  в  лифте. Газету делал прекрасную. На его дочери Вере женился  Женя  Сидоров.  Умер