Сегодня публикуем интересный разговор о теории заговора, которая изолирует русский спорт.
Данила Трофимов, редактор 1001.ru
— Допинговые скандалы, в которых вы сыграли не последнюю роль, способствовали возникновению в России теории антироссийского заговора. Официальная пропаганда считает все доказательства надуманными. К тому же они получены от спортсменов, которые либо сами употребляли запрещенные средства, либо, как бывший руководитель "Антидопингого центра" Григорий Родченков, участвовали в их изготовлении. А тут как раз хакеры из якобы российской группы Fancy Bears взломали базу данных ВАДА, похитив и опубликовав сведения об американских и других западных спортсменах, принимавших запрещенные средства по назначению врачей. Что скажете по этому поводу?
— Здесь речь не идет о случаях запрещенного использования допинга, как это представила русская пропаганда. Терапевтические исключения выдаются атлетам при заболевании или недомогании, в каждом случае их обоснованность проверяет специальный комитет ВАДА. Возможно, конечно, что врачи и спортсмены злоупотребляют этой системой.
Однако нельзя смешивать совершенно разные вещи. В США, по имеющейся информации, можно говорить о сравнительно ограниченном количестве случаев, которые к тому же не доказаны, в России мы говорим о государственной системе. Поэтому это, скорее всего, тактика русской пропаганды, которая таким образом пытается отвлечь внимание общественности от собственных допинговых проблем.
Вообще такие уловки не снимают многие вопросы. Например, как стало возможным, что созданную русскими антидопинговую комиссию возглавляет господин Смирнов (Виталий Смирнов — почетный президент Олимпийского комитета России, глава созданной летом 2016 года независимой общественной антидопинговой комиссии. — Ред.)? В 70—80-е годы он, являясь ведущим советским спортивным политиком, во многом содействовал, чтобы в Москве состоялась Олимпиада. Между тем, как известно из архивов госбезопасности ГДР, Москва и Восточный Берлин тогда заключили негласное соглашение о том, чтобы не предавать огласке положительные пробы на допинг советских и восточно-немецких спортсменов.
Во время интервью в Рио-де-Жанейро Смирнов сказал мне на камеру, что никогда государство не санкционировало использование допинга. Если человек, который отрицает очевидное и не признает прошлых ошибок, поставлен во главе антидопинговой комиссии, то явно у страны… не все в порядке.
Или почему господин Бутов — генеральный секретарь ВФЛА — организации, наиболее затронутой допинговыми проблемами, — входит в состав антидопинговой комиссии?
В связи с последними событиями возникает впечатление, что Россия прибегала к апробированной тактике наносить ответные удары зачастую, к сожалению, с помощью бессмысленных и полностью предсказуемых лозунговых аргументов, чтобы снять ответственность государства за допинг.
— Врачи в США, разрешающие спортсменам по медицинским показателям принимать входящие в список запрещенных средств препараты, считаются независимыми, и их анонимность не раскрывается. Достаточно ли в России создать аналогичные анонимные и независимые врачебные группы, чтобы исключить в будущем допинговые скандалы?
— Система терапевтических исключений существует по всему миру, и в силу ее закрытости трудно сказать, насколько она коррумпированна. Действует эта система и в России: каждый российский спортсмен в случае заболевания может получить такое врачебное заключение. И, поскольку она существует, возникает вопрос: а сколько русских атлетов получили такие исключительные разрешения? Если нет информации, то возникает вопрос, как в России обращаются с больными спортсменами. В России тоже работают врачи.
В качестве примера назову доктора Португалова (Сергей Португалов — замдиректора Всероссийского НИИ физической культуры и спорта — Ред.), который десятилетиями манипулировал допингом с русскими спортсменами и об этом знают далеко за пределами России. Могу предположить, что русские врачи, как и врачи в других странах, не всегда придерживаются правил. В этом смысле русские не лучше и не хуже остального мира.
— Не получает ли спортсмен, имеющий на руках терапевтическое исключение и фактически принимающий допинг, преимущества во время состязаний?
— Вполне возможно. Я в течение ряда лет говорю, что в спорте есть манипуляции, и исключительные медразрешения можно рассматривать как карт-бланш на злоупотребления, но не всегда. У нас нет доказательств того, что спортсмен, получивший разрешения, — обманщик или на самом деле болен. А публикация диагноза является сложнейшей проблемой: ну, скажем, у какого-то атлета депрессия или, того хуже, рак, и он принимает лекарства. Такое нельзя обнародовать, это — врачебная тайна, строго защищенная сфера частной жизни. Поэтому то, что сделали хакеры, неприемлемо. Вместе с тем дебаты по вопросу манипуляций терапевтическими исключениями необходимы, хотя недопустимо их вести методом разоблачений с помощью хакерского взлома.
— Экс-глава РУСАДА Николай Дурманов в интервью «Новой газете» заявил, что американские врачи, выписывая спортсменам США опиаты, — превращают их в наркоманов. Как считаете, он прав?
— Если у Дурманова есть доказательства, то пусть обращается ко мне — мы проведем расследование. Голословные утверждения не приближают к истине.
— Вы выступали за то, чтобы вся российская олимпийская команда не поехала в Рио. Вы были разочарованы тем, что МОК за исключением легкоатлетов все-таки разрешил России участвовать в Олимпиаде?
— Нет, я не был разочарован — это не в моем духе. Если вы меня спросите: правильно ли это в политическом отношении? Скажу: нет, не правильно. Это касается любой страны в мире. Если бы, скажем, в 80-е годы вскрылось существование системы государственной программы допинга в ГДР, то всю олимпийскую команду следовало отстранить от Игр.
Сокрытие допинга в государственном масштабе полностью разрушает идеи и принципы олимпийского движения. Когда есть факты и доказательства, ответ может быть один: кто так массово использует допинг, подлежит исключению, потому что страна и федерация не позаботились о том, чтобы спортсменам доверяли. Российские атлеты должны жаловаться ни на ИААФ или ВАДА, им следует винить собственных спортивных функционеров и тренеров, которые создали им такую ситуацию. Спортсмены из России не являются преступниками, они — жертвы системы, точно такой же системы, какая существовала в ГДР, какая, между прочим, может быть и в США, если спортсмены согласятся ее терпеть. Спортсмены в любой стране мира являются последним звеном цепи. Их ругают, обвиняют, но на самом деле они — жертвы. И в России тоже.
— По официальным данным, Россия по количеству положительных проб на допинг находится вместе с Норвегией и Францией на 5—7-м месте после Украины и ряда других восточноевропейских стран. Недавно вы расследовали допинговые скандалы в Кении. Как вы считаете, это нормально, что этим странам разрешили участвовать в Олимпийских играх, а только одна Россия получила проблемы?
— Россия была наказана не за большое количество положительных проб. Напротив, когда страна сама раскрывает многие случаи допинга, — это хорошо, поскольку демонстрирует стремление бороться. Россию наказали не за допинг, а за стремление скрыть его применение. В других странах тоже есть проблемы с допингом, например, в Кении, но там решительно отреагировали на вскрытые факты, к сожалению, не всегда адекватно. Сам по себе список случаев допинга не является поводом исключить страну из участников Олимпийских игр, это, скорее всего, повод к принятию мер. Должен действовать принцип выявления новых случаев. В России напротив пытались умышленно скрыть проблему..
Если по любой стране мира появятся доказательства государственного укрывательства фактов применения допинга, с ней должно произойти тоже, что и с Россией. Систематический характер должен получить такие же суровые меры воздействия. Словесных заверений и пропагандистских ответов недостаточно, нужны факты. Если они есть, то должна быть четкая ответная реакция.
— Такое впечатление, что вы своими фильмами хотели не только разоблачить российскую допинговую систему, но и оказать влияние на спортивных чиновников России. Когда после первого фильма из Москвы последовали заявления, что «Всё — ложь!», вы сняли второй фильм — такая же реакция, затем третий, четвертый. Получился настоящий сериал. Достигли ли вы поставленных задач?
— Моя задача не состоит в том, чтобы делать политику. Я только информирую. Я — журналист-расследователь по проблемам допинга не только в России. Я занимался этим в Кении, Ямайке, Германии, Великобритании, Испании, Китае, по всему миру. Совершенная бессмыслица — думать, что я интересуюсь одной Россией, как это пытаются представить некоторые у вас в стране. Это — первое.
Второе. Российская сторона сама устроила пропагандистскую инсценировку. Все время говорят, что обвинения не соответствуют действительности. Сразу же после того, как вышел первый фильм, русское государственное телевидение утверждало, что я — политически мотивирован, что моя задача — отвлечь внимание от неудач немецких спортсменов на сочинской Олимпиаде, что мой фильм проплачен секретными службами и правительством. Уровень подобных инсинуаций — ниже плинтуса. Я в своей жизни еще ни разу ничего связанного с политикой и политиками — немецкими или другими — не делал. Мне в свое время вручили журналистский приз за расследование допинговых дел, а расследование — это всегда столкновение с чужими интересами. Ведь спорт — большой бизнес. То, что мы делаем — журналисты-расследователи (а я в этом далеко не одинок) в области спортивной политики и допинга, — всегда сталкивается с противодействием заинтересованных лиц, организаций и стран. И не важно, идет ли речь о России, США, Англии, Кении, Германии, — многие не хотят видеть наши фильмы и публикации.
В России постоянно утверждали, что соблюдают правила и всё не соответствует действительности. Спортсмены нас обвинили, заявив, что все факты, их признания — фальсификация, они никогда ничего подобного не говорили, хотя все фонограммы и видеозаписи, переданные нам ВАДА, были проверены самым тщательным образом. Не возникло никаких сомнений в том, что они на самом деле сказали то, что есть в записях.
Именно потому, что русские стремились превратить допинговый скандал в политическую историю, мы сказали — минуточку! — теперь, когда русские утверждают — это не так, давайте посмотрим еще раз внимательно на факты.
В истории спорта еще никогда не было такого детального расследования со стороны ВАДА и ИААФ. И причина заключается не в моих фильмах, а в их опасениях перед последствиями для мирового спорта. Они решили реагировать. Не немецкое телевидение принимало решение по России, решение принимали ИААФ и ВАДА.
— Через ваши фильмы-расследования проходит главная идея: в России сложилась государственная система допинга, когда спортивные чиновники не только закрывают глаза на применение допинга, но даже этому способствуют. Можете вы сказать, когда и как создалась такая система? Кто ее «крёстный отец»? Виталий Мутко?
— Повторю еще раз: мы, касаясь темы допинга, говорим не только о России — это проблема мирового масштаба. Хотя факты сегодня свидетельствуют, что в России ситуация сложилась особенно проблематичная.
Вместе с тем действующая культура допинга распространена во всем мире. Проблема существует не одно десятилетие, и долгое время замалчивалась ее системный характер во многих видах спорта, в чем есть доля вины функционеров МОК и международных спортивных объединений. Они игнорировали эту раковую болезнь мирового спорта и своим бездействием способствовали ее распространению.
Российская допинговая система берет свое начало во времена Советского Союза. Тогда все страны Восточного блока, и особенно ГДР, стремились укрепить свою репутацию высокими спортивными достижениями. Авторитаризм социалистических режимов способствовал развитию культуры допинга. В советское время успешнее и активнее работали спецслужбы. Так, например, в ГДР в спортивных обществах и организациях были задействованы тысячи секретных сотрудников госбезопасности. Ведь благодаря спортивным достижениям эта небольшая республика добилась мирового дипломатического и политического признания.
Именно эту культуру допинга советских времен частично переняли нынешние спортивные функционеры России, тем более что многие из них начинали свою карьеру, как, например, Португалов, Балахничев (Валентин Балахничев, бывший президент ВФЛА. — Ред.) и другие, еще в СССР. Сохранились образ мышления, менталитет, и в этом смысле господина Мутко ни в коем случае нельзя назвать изобретателем системы допинга. Вполне возможно, что в какой-то момент он, посчитав, что допинг используют спортсмены и в других стран, решил, что в этом нет ничего плохого. Таким образом, допинговая система в России не создалась на пустом месте, а была, так сказать, унаследована от Советского Союза. Задача не состояла в том, чтобы бороться с допингом и полностью от него отказаться. Задача была в том, как качественно все замаскировать, чтобы не допустить государственных репутационных потерь. И я не думаю, что в этом русские были не хуже других. Проблема в том, что они попались.
— Сторонники теории заговоров против России полагают, что доклад Макларена, как и ваши фильмы, страдают нехваткой улик и полны общих без конкретных фактов обвинений и утверждений. Особое возмущение вызвал принцип коллективной ответственности, примененный к паралимпийской команде, даже наши правозащитники, которых трудно подозревать в симпатиях Кремлю, выступили против такого решения. Можете сказать, почему так поступили с российскими паралимпийцами?
— Это было наказание не спортсменов. Наказали организацию, которая отвечает за атлетов. В политике, когда принимают международные меры наказания в отношении какой-либо страны, считается, что наказали правительство, а не народ. Так и здесь. Ответственность за чистоту спортсменов несет комитет, союз или федерация. Российские функционеры предали собственных спортсменов, которые должны им и никому другому предъявлять претензии. Если американский, немецкий или другой национальный Олимпийский комитет не будет соблюдать правила, то будет так же наказан и так же пострадают спортсмены. А как иначе? Какое может быть доверие атлетам, если сама система коррумпированна? Доверие — это основополагающий принцип в спорте. Когда его нарушают организации, то они должны быть наказаны. Самое плохое при этом, что крайними пострадавшими оказались спортсмены. Но, с моей точки зрения, такой подход не имеет альтернативы.
Возвращаясь назад к фактам допинговых нарушений, следует заметить, что русские должны их признать, а не постоянно отрицать и защищаться по принципу «удар—контрудар». Это ничего не даст. Многие в России говорят, что нет никаких доказательств. Откуда они знают, что их нет? Они читали доклад Макларена? Исинбаева, утверждая, что российские спортсмены чисты, на вопрос следователя ИААФ — читала ли она документы? — призналась, что не читала. Это же абсурд! Она не знает факты, но дает оценку ситуация, а ее ведь выбрали членом МОК.
Теории заговоров изолируют Россию, русский спорт. Нет никакой политической мотивации. У немецкого телевидения также нет никакого политического интереса. Двадцать лет существует антидопинговая редакция АРД, все эти годы мы расследуем использование допинга по всему миру, из них только последние 2 года Россия находится в поле нашего пристального внимания. Это обусловлено тем, что доказательства по России оказались настолько убедительными, что их едва можно сравнить с чем-либо в прошлом, только, пожалуй, с существовавшей в ГДР системой государственной поддержки допинга.
— Были ли вы знакомы с Родченковым? Не находите ли странным то, что человек, который своими руками готовил допинг и кормил им спортсменов, — теперь работает в одной из американских спортивных лабораторий?
— Ничего не знаю о том, что Родченков получил работу в американской спортивной лаборатории. А с Григорием Родченковым я знаком несколько лет. Он постоянно жил меж двух миров. С одной стороны, Родченков имел обширные связи на Западе, с другой — сильно зависел от российских спортивных интересов. Не готов оценивать степень его личной вины, но он был винтиком государственной системы, что оказывало влияние на его поведение. Есть электронная переписка с российским министерством спорта, которая дает основания подозревать факты сокрытия применения допинга в России. Например, случай с футболистом (имеется в виду случай с игроком футбольного клуба «Краснодар». — Ред.). Правила национальных антидопинговых агентств категорически запрещают факты разглашения положительных проб, и то, что эта информация попала в русское Министерство спорта, — грубейшее нарушение, совершенное не без участия Родченкова. Конечно, ему известно очень многое, но он был всего лишь частью большого политического предприятия, важным винтиком и не более. И вряд ли его можно записывать в сторонники или пособники США. Родченков бежал из России, потому что ему было страшно.
— Вы будете продолжать свою борьбу против допинга?
— Я не борюсь против допинга. Я — журналист, мое дело — информировать о допинговых нарушениях, где бы они ни совершались, сознавая, что допинг губит спорт. Я не веду войну против России. Это полная ерунда! Я думаю, что было бы хорошо, если и российские журналисты непредубежденно и более подробно сообщали о темной стороне спорта. Тогда, возможно, лет через пять русский спорт станет чище от допинга, пускай и с меньшим количеством медалей. Для остального мира это может стать хорошим уроком.
