5 марта 1953 года – день официальной кончины вечно живого вождя и учителя народов мира. Но медицина установила, что удар и полная потеря сознания случились в ночь с 1 на 2 марта, - с этого дня, можно сказать, началась та самая «перестройка», которая впоследствии до того потрясла Советский Союз, что он в одночасье возьми и рухни.
Знал бы Великий Стратег, чем все это кончится!
Хоронили его в день тяжелый – понедельник, 9-го марта.
Ура! В школу не надо идти!.. «В знак траура» занятия были отменены по всей стране. Это – с одной стороны. А с другой – день скорби и печали.
Но кому?..
Ну, конечно, прежде всего по великому кормчему.
Но я-то жил во дворе меж Петровкой и Неглинкой. А Неглинная улица в двухстах метрах от Трубной площади.
И вот на этой самой Трубной площади, как известно, и произошла страшнейшая трагедия, унесшая жизни пятисот с лишним людей.
Они погибли в давке, стоя в очереди к Дому союзов, где был выставлен для всенародного прощания открытый красный гроб с подушкой, на которой валялась мертвая голова бывшего Властелина.
Толпа принесла себя в жертву и бездыханный Вождь с наслаждением принял это последнее жертвоприношение.
Мама категорически запретила выходить из дому в эти дни. Иначе я увидел бы гору трупов неподалеку от нашей Обидинки, - оцепление грузило их на военные ЗИСы (их производил автомобильный завод имени Сталина – символично, не правда ли?) и отправляло прямо в кладбищенские сараи, где мертвецов быстренько раскладывали по дешевым гробам и раздавали приехавшим родственникам.
Ни одно средство массовой информации не сообщило о трагедии. Но слухи тут же поползли от тех, кто знал, что это не слухи.
До сих пор на Трубной нет не то что памятного обелиска в честь погибших, но даже крохотной мемориальной доски. А ведь это был бы хороший знак в честь сталинских верноподданных.
Впрочем, ПОСМОТРЕТЬ на Сталина хотели все. И я в том числе. «В гробу я его видел»! Два раза! А мог и в третий пойти, но сам не захотел, надоело толкаться.
Как же это удалось?
А дело в том, что мы, мальчишки из 170-ой школы, знали все проходные дворы между Петровкой и Пушкинской и могли появиться в очереди, избежав многочасового стояния (движения) в ней, аккурат у Столешникова переулка. Отсюда до Дома Союзов и его Колонного зала совсем ничего, рукой подать – и мы рванули туда честной компанией, проникли, можно сказать, запросто…
Поэтому, наверное, решили повторить подвиг. Азарт дураков-подростков.
Однако во второй раз чуть было не оказались в положении тех, кто погиб на Трубной площади. Задние ряды нещадно напирали на передние. И если кто-то заплетал ногу, случайно падал, встать уже не имел возможности – по нему шли толпой и туту ее не остановишь кричи – не кричи.
Я оказался в толпе как раз у пятидесятого отделения милиции по прозвищу «полтинник». Это было низкое здание за спиной Института Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, рядом с прокуратурой. Его, это здание, потом снесли, но оно осталось в нашей памяти, поскольку сюда таскали с Бродвея – то-бишь с правой, если смотреть от Кремля , стороны улицы Горького – стиляг и хулиганов моего юного поколения. Здесь их стригли наголо (у милиционеров для этого была специально заведена машинка), а после этой унизительной парикмахерской процедуры давали под зад и выпускали…
Кто не соглашался потерять «кок», тот сидел в кутузке денек –другой-третий… Если это не помогало, длинноволосого юношу били по морде и по печени – и тогда его строптивость куда-то пропадала вместе с шевелюрой.
Но эти «уроки свободы» в послесталинской Москве (лично я однажды такой урок получил именно в том самом «полтиннике») являлись скорее этакими приключениями на уличном уровне, чем уроками. Однако помнятся до сих пор.
А тогда, в день всенародного прощания с великим вождем, я был со страшной силой прижат к кузову грузовика, - их стояла целая сотня вдоль всей Пушкинской улицы, чтобы сузить человеческую реку, текущую к центру откуда-то издалека, казалось, из всей необъятной совдепии.
Косточки мои затрещали, но каким-то чудом тщедушное мое тельце (хорошо, что тщедушное!) крутанулось пару раз в людском круговороте и понеслось вперед приподнятым над асфальтом, ноги совсем не касались его, сжатый со всех сторон, я как бы парил в направлении к мертвому Сталину, - толпа несла, несла меня, окутанного массой таких же идиотов, как я, и, наконец, опустила… я стал перебирать ногами по земле, почувствовав ее твердость, и понял, что спасен.
Как говорится, пронесло.
В третий раз встречаться с мертвым вождем не захотелось. Подростковый азарт пропал. Великое счастье быть в едином порыве с массой стало испаряться. Но идиотизм толпы уже предъявил серьезную угрозу жизни.
Начальнику Управления МВД
По Красноярскому краю
От Шлиндмана Семена Михайловича
с/поселенца, проживающего в с. Абан,
по Советской ул., дом №5.
Заявление
10/I-1953 г., будучи у вас на личном приеме, я докладывал Вам о сложившихся для меня обстоятельствах и невозможности получения работы по специальности в абанском районе. Эти неблагоприятные обстоятельства сложились не по моей вине, а в результате известной вам специфики.
Мне непонятно, почему, оказавшись в этих условиях, я предоставлен самому себе и должен выходить из тяжелого положения только своими силами, слишком ограниченными для этого?
В течение последних двух месяцев я пытался предлагать свои услуги различным организациям для работы в каком-либо другом районе ссылки, но получил лишь сообщения об отсутствии у них вакантных должностей.
Я не могу больше жить без работы, нет у меня ни сил, ни средств выдержать и дальше эту ужасную безработицу.
Поэтому я вновь вынужден беспокоить и настоятельно просить вас о выдаче мне разрешения на переезд в г. Канск, где я буду обеспечен работой, согласно прилагаемому письму Каннской МРК «Главсельэлектро» .
Одновременно со мною прошу разрешить переезд также и моей жене Клемт Ольге Константиновне.
С.Шлиндман. 20.IV. 1953 г.
Начальнику Управления МВД
По Красноярскому краю
Полковнику Ковалеву.
От с/поселенца Шлиндмана Семена
Михайловича,
с. Абан, Советская ул., 5.
Заявление
Каннская Межрайонная Строительно-монтажная Контора «Главсельэлектро» предложила мне работу по специальности в качестве инженера-экономиста и юрисконсульта, и своими письмами от 12/IX и 16/X. 1953 г. просила Вас о разрешении моего переезда на жительство в г. Канск.
Мною было подано Начальнику Абанского РОМВД капитану Попову заявление от 17/IX. 1953 г. о разрешении мне переезда в г.Канск вместе с женой, с/поселенкой Клемт Ольгой Константиновной.
В Абане я нахожусь в совершенно безвыходном положении, - здесь я буквально погибаю без работы. В мои 48 лет я уже стал инвалидом второй группы, тяжело болен стенокардией, ангионеврозом, хроническим бруцеллезом и гастритом.
Я нуждаюсь в постоянном квалифицированном наблюдении со стороны врачей-специалистов и в лечении физиотерапией, чего здесь, в Абане не имеется.
В Абане я окончательно пропаду, а проживая в г. Канске, я буду работать по своей специальности и приносить пользу Государству.
Прилагая к этому копию справки РайВТЭК о моей инвалидности по второй группе, убедительно прошу Вас удовлетворить ходатайство о разрешении моего и моей жены Ольги Константиновны, переезда в г. Канск.
Приложение: Справка РайВТЭК
ср. 225 № 085772
С.Шлиндман
23.Х.1953 г.
Начальнику Абанского РО МВД
капитану Попову П.И.
от с/поселенца Шлиндмана Семена
Михайловича, -
с.Абан, Советская ул., 5.
Заявление
Вчера мне вновь был объявлен отказ Краевого Управления МВД в переезде на жительство в г. Канск по причине того, что Канск не является, якобы местом для расселения ссыльно-поселенцев.
Это, конечно, и без того известно. Но известно также и то, что в г. Канске проживают сотни ссыльных и ссыльно-поселенцев.
Известно, что только из Абанского района на жительство в г. Канск, как и в гг. Красноярск, Ачинск, Абакан, пос. Решоты, Н.-Ингаш и друг. места, не предназначенные для расселения с/поселенцев выехали десятки ссыльно-поселенцев, имеющих, примерно, такие же установочные данные, что и у меня.
При этом, однако, не все они являлись специалистами, не все, тем более, находились в таком же тяжелом положении, как я, о чем Вам известно лучше, чем кому бы то ни было.
Таким образом, приведенная мотивировка отказа в моем переезде носит сугубо формальный, а в отношении персонально меня, просто бездушный характер.
Одновременно с отказом в моем переезде, Краевое управление обратилось к вам с просьбой об оказании содействия в моем трудоустройстве.
С такой просьбой я обращался к Вам бесчисленное количество раз. Нет здесь такого предприятия и учреждения, в котором я не обивал бы пороги по поводу работы. Но все безрезультатно… Нет для меня в Абане работы сколько-нибудь подходящей и посильной, не говоря уже о работе по специальности.
38 месяцев я без работы. Ужасно об этом подумать… А каково переживать такую чудовищную безработицу? Я потерял здоровье, превратился в инвалида, - все это плоды безработицы.
Кому нужно, чтобы квалифицированный специалист пропадал без работы в то время, как он может еще принести пользу Советскому Государству?
В г. Канске меня принимают на работу по специальности в Каннскую Межрайонную строительно-монтажную Контору «Главсельэлектро», в СибСМУ, на Литейно-механический завод и друг.
Какой смысл держать меня обязательно в Абане? Разве только, чтобы похоронить меня здесь?.. Но кто дал такую установку насчет меня и на каком основании?
Я хочу жить. Для этого я должен работать. Без работы нет жизни. Нет работы в Абане, - переводите меня в Канск, в Красноярск, в любой город, где я получу обеспеченную работу.
Кроме работы я нуждаюсь в лечении физиотерапией, которой в Абане нет. Тем более мне нужно переехать в Канск.
Очевидно все же Краевое Управление МВД полагает, что можно мне предоставить работу в Абане.
Прошу Вас проинформировать Управление об истинном положении дел, то есть, что работы для меня нет и невозможно устроить меня на работу.
Прошу Вас поддержать мое ходатайство о разрешении переезда на жительство в г. Канск, так как это единственный выход из создавшегося положения.
Обращаюсь к Вам, как к должностному лицу, непосредственно осуществлявшему надзор. На протяжении всего времени я считал себя обязанным всегда обращаться к Вам с моими ходатайствами.
По Вашей рекомендации я обращался именно в Краевое Управление МВД, а не в Министерство или в высшие правительственные органы, так как УМВД вполне правомочно разрешать эти вопросы в пределах края.
Еще раз обращаюсь к Вам, и через Вас к Начальнику краевого Управления МВД с настоятельной просьбой разрешить мне и моей жене, Клемт Ольге Константиновне, переезд в г. Канск на постоянное жительство.
С. Шлиндман
25.ХI. 1953 г.
Начальнику Отдела Управления МВД
по Красноярскому краю
подполковнику Середницкому.
От с/поселенца Шлиндмана
Семена Михайловича, -
с. Абан, Советская ул., 5.
Заявление
Вчера комендант Абанского РО МВД объявил мне Ваш новый отказ в переезде моем на жительство в г. Канск. Приведенная Вами формулировка является сугубо формальной. Не мне Вам сообщать о том, что в Канске, в рядке исключения из общего правила, проживает значительный контингент ссыльных и ссыльно-поселенцев, в том числе многие, переехавшие туда по разрешениям краевого управления МВД, из Абанского района.. почему же нельзя сделать такого же исключения и для меня?
Поймите, что я 38 месяцев не имею работы. Нет ее в Абане по моей специальности, нет и какой-либо другой, сколько-нибудь подходящей и посильной для меня работы. Можете быть уверены в том, что я не упустил бы ни одной малейшей возможности получить работу, если бы она представилась.
Вы предложили Начальнику Абанского РО МВД оказать содействие в моем трудоустройстве. Но капитан попов уже неоднократно пытался устраивать меня на работу, и его попытки оказались безуспешными, - нет работы…
Что же, я должен безропотно погибать здесь, в Абане?
А я хочу жить. Ваш отказ лишает меня возможности жить, он равносилен смертному приговору. В эту злосчастную ссылку я прибыл относительно здоровым человеком, а теперь, в мои 48 лет, я уже инвалид 2-ой группы.
Это – результат такой длительной безработицы, вдребезги расстроившей нервную систему и сердечную деятельность. Я заболел стенокардией, врачи предписывают мне спокойствие. Но можно ли быть спокойным, не имея работы, не имея средств к существованию?
Я болен ангионеврозом, вызывающим частые приступы стенокардии. Я нуждаюсь в физиотерапевтическом лечении, которого в Абане нет.
Вы не должны держать меня в Абане. 16.XII. 1953 г. исполняется уже 5 лет моему поселению. Дайте же мне возможность жить и работать. Речь идет о человеческой жизни. Пока я еще дышу, я не отстану, я буду продолжать, настаивать, буду требовать, - я не хочу погибать бессмысленно.
Из имеющихся у Вас ходатайств Каннской Межрайонной Строительно-монтажной конторы «Главсельэлектро» Вы видите, что я еще нужный специалист, могу быть полезным и на таком важном участке, как сельская и колхозная электрификация. Работу мне предлагают и другие предприятия. В Канске – непочатый край работы по моей специальности.
Я знаю, что главное исцеление мое от всех моих болезней – это работа. Право на труд, обеспечиваемое конституцией СССР, это не какое-то беспредметное право, а как гласит статья 118 Конституции, «право на получение гарантированной работы…». Я вынужден прибегнуть к этой цитате, ибо фактически я оказался лишенным священного и незыблемого права на труд в сложившихся для меня в Абанском районе неблагоприятных условиях.
Еще и еще раз настоятельно прошу Вас разрешить мне и моей жене Клемт Ольге Константиновне, переезд на постоянное жительство в г.Канск.
Прошу Вас не задерживать положительного решения, так как мне очень тяжело. Будьте справедливы и гуманны, - от Вашего решения зависит вся моя жизнь.
С. Шлиндман
25.XI.1953 г.
Вновь прилагаю нотариально заверенную копию справки Абанской РайВТЭК о моей инвалидности, а также заявление моей жены, Клемт Ольги Константиновны.
С. Шлиндман.
В Управление МВД
по Красноярскому краю
от с/поселенки Клемт Ольги
Константиновны, -
с. Абан, Советская ул., 5.
Заявление
В связи с ходатайством моего мужа, Шлиндмана Семена Михайловича, о разрешении переезда на жительство в г. Канск, прошу одновременно с ним разрешить и мне переезд в г. Канск для совместного проживания там с мужем.
В городе Канске и я смогу найти себе применение по моей специальности художника модельера дамского и детского платья.
25.XI.1953 г.
Клемт.
Начальнику Абанского Районного Отделения
УМВД по Красноярскому краю
капитану Попову П.И.
от с/поселенца Шлиндмана Семена
Михайловича, проживающего в с. Абан,
по ул. Советской, дом №5
Заявление
Вам известно, что на протяжении вот уже трех лет я не имею работы. Все мои попытки получить работу по специальности, или хотя бы просто посильную для меня работу, успеха не имели. Тяжелю же физическую работу я выполнять не могу, так как болен бруцеллезом, миокардиострофией, хроническим гастритом (катаром желудка) и выпадением прямой кишки, что подтверждается пролагаемой справкой врачебно-контрольной комиссии от 10/IV. 1953 г. за №330.
С 14-летнего возраста я привык работать. Теперешнее мое положение безработного, помимо тяжелых материальных условий, создает для меня также и невыносимые моральные мучения. Я изголодался по работе. Труд является моей насущной потребностью, без удовлетворения которой я жить не могу, превращаюсь в рухлядь, никчемную развалину. Между тем я являюсь квалифицированным инженером-экономистом и юрисконсультом. Работая по своей специальности, я мог бы принести пользу Советскому Государству, да и сам обеспечить себя. Я вполне еще работоспособен, энергичен и полон стремления плодотворно работать.
Статья 118 Конституции Союза ССР предоставляет мне право на труд, «То есть право на получение гарантированной работы с оплатой труда в соответствии с его количеством и качеством». Однако, дальнейшее содержание мое на поселении в Абанском районе, где окончательно я не могу устроиться, лишает меня этого законного и естественного для всех советских граждан святого права на труд.
Неоднократно я обращался в различные организации Красноярского края (Красноярскстрой, Красноярсклеспромстрой, Крайместпром, Крайуправление промышленности стройматериалов, Красноярсклес и др.) с просьбой о предоставлении мне работы по специальности в одном из предприятий, расположенных в местах ссыльного поселения. В ответ я неизменно получаю сообщения об отсутствии вакантных должностей. Учитывая наличие в районах ссыльного поселения достаточного числа специалистов, рассчитывать на получение работы там мне также не приходится.
В г. Канске, куда уже переехали на жительство некоторые с/поселенцы из Абанского района я могу получить работу по специальности во многих учреждениях и предприятиях. В частности, предоставляет мне работу Каннская Межрайонная Контора «Главсельэлектро», выдавшая мне гарантийное письмо и обратившаяся к Начальнику УМВД по Красноярскому краю с ходатайством о разрешении моего переезда на жительство в г. Канск.
Исходя из всего изложенного выше и ссылаясь на письмо Каннской Межрайонной Строительно-монтажной Конторы «Главсельэлектро» от 12 сентяября 1953 г. за № 7-9-21, прошу о выдаче мне в установленном порядке разрешения на переезд в г. Канск для работы в «Главсельэлектро». Одновременно прошу разрешить переезд со мной также и моей жене, Клемт Ольге Константиновне.
С. Шлиндман.
15.IX. 1953 г.
Инж.-Экономисту ШЛИНДМАН Семену
Михайловичу.
С. Абан, Красноярского края,
Советская ул., № 5
Каннская Межрайонная Контора «Главсельэлектро» подтверждает, что Вам будет предоставлена работа в МРК в качестве Инженера-экономиста и Юрисконсульта.
Одновременно с этим нами возбуждено
Ходатайство перед Нач. УМВД по Красноярскому краю о разрешении Вашего переезда в г. Канск.
ДИРЕКТОР КАНСКОЙ
МРК «ГЛАВСЕЛЬЭЛЕКТРО»
П.Маркин.
Первое впечатление от этих документов – отец уже не боец. Надлом личности очевиден. Это уже совсем другой человек – по-другому живущий, по-другому, я бы сказал, поющий песенку своей жизни. Нет, он не развалился до конца, но как-то, видимо, сузился, скукожился, заперся в своих проявлениях. Жизнь по инерции – нормальное бесконечное, каждодневное, серое существование ссыльного – без перспективы, без зигзагов и ярких пятен. Одиночество вопиющего в пустыне столь затянулось, что встал вопрос: зачем вопить, коль бесполезно вопить.
Нельзя сказать, что он сдался, но какая-то оторопь берет меня, когда он с присущей ему упертостью ведет новые великие войны с КГБ – сначала за то, чтобы ему вернули одеяло, пропавшее при аресте, потом за то, чтобы его переселили в Канск с женой, где у него, безработного и голодающего ссыльного появится работа. Душераздирающая переписка. С одной стороны, маленький человечек, изнывающий от своих повседневных нищеты и пустоты существования, а с другой – государство, этот голем бесчеловечности, безразличия к доходяге. Опять кто кого?
ОТЕЦ. Глупости все!.. Просто я понял, что жизнь потеряна и уже НИКОГДА, понимаешь ли ты это слово – никогда! – не буду на свободе. Никогда не вернусь ни к жене, ни к сыну. Никогда вот тебя…понимаешь?.. не увижу тебя никогда!
Я. Смирись, гордый человек – это, да?
ОТЕЦ. Да нет же… Читал я твоего Достоевского!.. Он всё правильно говорит, но только все это литература, а в жизни не так.
Я. А как?
ОТЕЦ. В жизни… в какой-то момент начинаешь любить свой застенок. Ты не щурься… потому что понимаешь: другой жизни у тебя уже не будет – тогда живи, ковыляй и утрись тем, что есть. Твоя доля. И тут не важно – смирился ты там или не смирился. Все тебе становится по-хую, то есть, прости, по-фигу. И собственная жизнь, и гордость – негордость… Ты вроде сам от себя отделяешься и живешь уже сам себя не видя со стороны, будто параллельно той настоящей жизни, которой тебя почему-то лишили и уже неинтересно знать, почему. Вдруг чувствуешь: всё, конец. А завтра вдруг этот конец имеет продолжение, и послезавтра… Скука жмет, ни земли, что зовется родиной, ни Бога на небе – никого и ничего. И уже эта бодяга тебя не волнует, ты ведь в эту бодягу погружен, как в ванну с азотной кислотой… И ты в ней тонешь и растворяешься… разложение неизбежно.
Я. Бодяга – это что, я не понял?
ОТЕЦ. Жизнь становится бодягой, чего ты не понял, сынок?.. Жизнь!
Я. Ужасно.
ОТЕЦ. В том-то и дело, что нет. Как сказал твой любимый Достоевский: «Ко всему-то человек привыкает!»
Я. И к застенку?
ОТЕЦ. И к застенку. Когда нет другого выхода, жмешься по углам.
Я. Выходит, ты привык к своей несвободе и приспособился к ней?.. И это ты, который выдержал все допросы и пытки, все этапы и унижения?.. Ты, герой!.. Какой ты герой?!.
ОТЕЦ. А чего еще было делать?.. Закон тайги: с волками жить, по-волчьи выть.
Я. Ужасно. Ужасно. Ужасно.
ОТЕЦ. А попривыкнешь – вроде ничего. Жить можно.
Я. Я о тебе лучше думал.
ОТЕЦ. Потому что дурак, не знаешь, что и как бывает на свете. Вот ты сказал «не боец». А чтоб выжить, надо было перестать быть бойцом, надо было заховаться в берлогу, исчезнуть с вида, зарыться, заспаться… В микроба надо было превратиться, в последнюю вошь… И прогнать от себя подальше и разум, и чувства… главное, разум!.. Потому что он мешает, ибо хочет осилить то, что случилось с тобой и со всеми; он спрашивает: «Почему да за что?» А уже спрашивать не надо, ты насекомое, не человек, а насекомое ни о чем не спрашивает… Вот и живи, как насекомое. И жизни радуйся, как насекомое. А убьют тебя, как насекомое, значит, и это справедливо – ты ведь уже не человек. Был человек, а стал не человек. И этим все сказано-доказано.
Я. Сказано – не значит доказано.
ОТЕЦ. Вот-вот!.. Поэтому лучше молчать в наше время. Все равно ничего не докажешь.
Я. Сталин.
ОТЕЦ. Что – Сталин?
Я. Это Сталин сделал из нас насекомых. Рабов.
ОТЕЦ. Да он сам был насекомое. Хотел всех себе уподобить.
Я. И у него получилось. Кое с кем.
ОТЕЦ. А вот и нет. Если б у него, как ты сказал, «получилось», мы бы с тобой не разговаривали сейчас.
Я. Ты забываешь, что…сейчас…
ОТЕЦ. Я мертвый, а ты живой, да?.. Нет, сынок, вот здесь, в твоем театре, мы оба - живые. Разве не так?
Я. Папа… не уходи. Только не уходи! Папа!
ОТЕЦ. Я буду с тобой всегда, когда ты меня позовешь. Зови чаще! (Исчезает).
Автобиография.
Я, Шлиндман Семен Михайлович, родился 9-го июня 1905 года в городе Харькове, в семье служащего. Отец мой, Шлиндан М.Е., служил приказчиком в торговой фирме Ш.Б. Липовского до 1920 года, после чего работал в различных государственных и кооперативно-промысловых организациях, а с 1924 г. до 1926 г. занимался мелкой торговлей. Отец работал до 1938 года в Ленпромторге завмагом, а в 1938 году по старости и болезням работать уже не смог и умер в г. Москве 17/VI.1940 г.
Я до 1920 года учился в Гимназии Общества 2-ой группы преподавателей в г. Харькове. Потом перешел в 1-ю советскую Политехническую школу-коммуну, в которой и закончил в 1921-м году среднее образование.
В 1921 году поступил учиться в Харьковский Институт Народного Хозяйства, экономическое отделение, где учился до 1926 года.
Одновременно с учебой я начал работать и работал в следующих организациях:
В 1920-1921-м гг. – в ЦК КСРМУ зам.зав.экспедицией;
В 1922 г. – учеником слесаря на заводе Электросила №1 (б. ВЭК);
С мая 1922 г. и до 1924 г. – инспектором бюро жалоб НКРКИ УССР при органах ЧК Украины и Крыма и инспектором Центрального Бюро Жалоб НКРКИ УССР;
С 1924 г. – коммерческим доверенным Акц. Общества «Укрларек» в г. Харькове;
1926-1927 г. – коммерческим доверенным и ст. экономистом Ткацкой фабрики им. Алексеева в г. Москве;
XI. 1927 – XI.1928 г. – на действительной военной службе в команде одногодников при Владивостокской военно-пехотной школе им. Коминтерна;
1929 – 1930 г.г. – ст. экономистом Стромсиндиката – Союзстроя ВСНХ и зам. Директора Строительства Чернореченского Цементного завода;
1931-932г. – ст.инспектором Главного управления Капитального Строительства Наркомзема СССР;
1933-1935 г. – Ст. экономистом и нач. отдела труда и зарплаты Главстроя Наркомсната – Наркомпищепрома СССР;
Х.1935 г. – XI. 1937 г. – нач. планово-производственного отдела Всесоюзного строительно-монтажного треста «Камчатстрой» Наркомпищепрома СССР.
3/XII. 1937 г. арестован в г. Петропавловске на камчатке и по ст. 58, п.п. 7 и 11, по решению Особого Совещания при НКВД СССР приговорен к 8-ми годам заключения в ИТЛ. Срок отбывал в Краслаге МВД до 12/VIII.1946 года.
С 18/IX. 1946 г. до сентября 1948 г. работал по вольному найму в Буреполомском ИТЛ УИТЛК УМВД по Горьковской области в должности нач. производственно-плановой части 1-го отделения Лагеря.
С 12/XI. До 16/XII. 1948 г. работал зам. Нач. Тульского строительно-монтажного управления треста «Трансводстрой» Главспецстроя министерства строительства предприятий тяжелой индустрии СССР.
16/XII. 1948 г. был арестован в г. Тула и направлен на поселение в красноярский край, в Абанском районе которого проживаю с 29/V. 1949 года.
С 25/Х. 1949 г. до 1/XI. 1950 работал техником –строителем Абанского Райотдела сельского и колхозного строительства.
Май-июнь 1951 г. – заведывал шахтой артели «Каннский шахтер» в с. Абан.
С июля 1951 г. был занят работой по внедрению судебного иска колхоза им. Буденного, Абанского района, к красноярской Краевой конторе Главсельэлектро о 218862 рубл.
С 4/II. lо 6/IV. 1952 г. работал техником-нормировщиком Абанского Химлесхоза.
В с. Абан проживаю по Советской ул., дом №5.
С первой моей женой Котопулло Лидией Михайловной разошелся в мае месяце 1947 года. При ней, в г. Москве по ул. Петровка, дом №26, кв.50, проживает мой сын, Марк Семенович Шлиндман 15-ти лет.
Моя мать, Шлиндман Софья Марковна, 76-ти лет, проживает в г. Москве, по 2-му Самотечному пер., дом №7, кв. 19.
С.Шлиндман
20.Х.1952 г.
