В Москве стартовала VI Международная биеннале молодого искусства. В рамках основного проекта — «Абракадабра» — полсотни художников в возрасте до 35 лет представили свои картины, инсталляции, скульптуры и работы в сфере видео-арта. Получившаяся экспозиция — хорошая возможность услышать голос времени и непредвзято оценить достижения нового поколения.
Биеннале охватывает более 50 площадок столицы — от ГЦСИ и Московского музея современного искусства до Винзавода и андеграундных частных галерей. Представленные проекты и события максимально пестры — как по формату, так и по содержанию. Единственное, что объединяет художественную разноголосицу, — возрастной ценз и попытка ответить на вопрос: что же такое искусство будущего.
Традиционной живописи на холсте здесь мало, академической скульптуры вообще нет. Есть множество произведений мультимедиаискусства, эксперименты в сфере робототехники и site-specific art (работы, рассчитанные на взаимодействие с конкретным пространством).
Квинтэссенцией этого подхода стала «Абракадабра» — именно так озаглавила основной проект биеннале итальянский куратор Лукреция Калабро Висконти. В квартале «Рассвет» на Красной Пресне разместились несколько десятков работ, отобранных из 1,5 тыс. заявок. Однако принцип этого отбора ускользает от зрителя: взаимосвязь между произведениями крайне условна, да и качество неоднородно.
С другой стороны, посетитель сам может выстроить из художественной абракадабры смысловые конструкции и сформулировать свой месседж. Вот, например, работа итальянца Риккардо Джаккони «Варьирующийся статус». Жутковатого вида марионетка лежит на полу, привязанная ниточками к механизму под потолком. Вдруг у нее приподнимается рука или чуть дергается нога… Сон? Или судороги? А может, персонаж просто сильно нетрезв?
Размещенная в том же зале инсталляция грека Василиса Папагеоргиу «Самый темный час — перед рассветом» склоняет нас к последнему. Автор оформил пространство элементами интерьера бара, дополнив их будто бы забытыми вещами посетителей — кольцом, чемоданчиком, наручными часами. Вечеринка позади, остались осколки былого веселья.
В этот контекст идеально вписалась работа русского художника — неоновая скульптура All work and no play Светланы Воронцовой-Вельяминовой. Многократно написанное, как на школьной доске, начало поговорки All work and no play makes Jack a dull boy («Сплошная работа без развлечений сводит Джека с ума» — вспомним фильм «Сияние» Стэнли Кубрика) трансформируется в нечто противоположное — Magic words let’s rave («Магические слова «давайте отрываться»).
Визуальным «эхом» этого лозунга оказывается австрийско-израильский проект «Отбеливатель» Рони Вайсс. В обычную бутылку из-под чистящего средства помещен механизм, благодаря которому из горлышка периодически вылетает сноп конфетти. Каждое «извержение» вызывает искреннюю радость зрителей, но оставляет странное «послевкусие», как и экспозиция в целом: не праздника как такового, а усталости и опустошенности после него. И — тотальной потерянности. Не только персонажей, реальных или подразумеваемых художниками, но и самих авторов.
В работах не чувствуется революционности искусства 1980-х, увлеченности 1990-х, упоения новыми возможностями «нулевых». А только движение по инерции в русле существующих арт-практик. Искусственные, хотя и по-своему изысканные жесты марионеток, которых мир дергает за ниточки.
Любые обобщения «Абракадабры» будут натяжкой, но, кажется, принципиальная несобираемость этого пазла в единую картину, отсутствие единого вектора — идеологического или эстетического — как раз и становятся важнейшими характеристиками художественного проекта, а может, и всего поколения.
Сергей Уваров
