30 июля 1937-го года (мне 4 месяца без трех дней) Ежов по указанию Сталина (он все делал только по указаниям Сталина) представляет на Политбюро приказ № 00447, по которому 295 450 человек должны быть арестованы, из них 72 950 человек расстреляны. Поскольку не все регионы представили к этому моменту свои «соображения», эти предполагаемые цифры нельзя считать окончательными, - и теперь – внимание! – так же, как ранее, то есть при раскулачивании – из Центра во все районы идет распоряжение поделить всех арестованных на две категории: 1-ая категория полагает расстрел, вторая – заключение от 8-ми до 10- лет.
Мой отец – Шлиндман Семен Михайлович – в июле 1937-го еще ходил по Камчатской земле на работу, будучи пока свободным советским гражданином, но до 3-го декабря, когда его взяли, оставались считанные дни.
В августе Политбюро завалили просьбами об увеличении квот. С 28 августа по 15 декабря органы НКВД на местах получают право от Сталина, то бишь, от Политбюро, на увеличение репрессивных действий, а именно 22 500 человек дополнительно к ежовскому приказу подлежали ВМН (высшей мере наказания) плюс 16 800 человек должны отправиться в лагеря. Все операции надлежало завершить к 15 марта 1938 года.
Мой отец подпадает под эти, пока мелкие, цифры, представляя из себя скромную единичку среди предназначенных на гибель людей – строителей социализма в одной находящейся в капиталистическом окружении стране. С 6 августа по 21 декабря 1937 года (видимо, подарок репрессивного аппарата на день рождения вождю)было проведено по меньшей мере десятикратное расширение действия ежовского приказа № 00447 (запомним зловещее сочетание этих нулей и цифр), результатом которого по дополнительно утвержденным Политбюро спискам сначала 90 000 человек (с 1 февраля по 29 августа)было взято под допросы и пытки, а дальше – за 15 месяцев с августа 1937 года по ноябрь 1938 года (отец, подчеркиваю, сидит в этой компании с декабря) – счет на арестованных и убиенных идет уже на сотни тысяч, а далее – на миллионы людей.
Кровавый снежный ком имени товарища Сталина разрастается и катится по всей необъятной стране Советов, продолжающей свои ритуальные песни и пляски, полные оптимизма и веры в сакральную непогрешимость великого вождя.
Сегодня сталинские апологеты впаривают в мозги людей аморальную версию о том, что мол, вождь «не знал» о репрессиях и потому за них не ответчик. Факты говорят, что не только знал, а инициировал убийства лично.
Один пример. 27 августа 1937 года ровно в 17 часов в секретариат ЦК поступает сообщение из восточной Сибири от секретаря райкома партии Михаила Коротченко о местном процессе над агрономами-вредителями. Ровно в 17 часов 10 минут Сталин отсылает ответную телеграмму (текст приводится дословно): «Я вам советую приговорить вредителей Андреевского округа к смертной казни и опубликовать сообщение об их расстреле в печати». То есть 10 минут ушли на то, чтобы вождь среагировал
Прорезался все-таки, рябой черт!..
Впрочем, как ни старался он замести следы и всячески создавать видимость юридического правосудия (только на первых порах), колесо Большого террора раскрутилось до такой степени, что остановить его, казалось, не могли сами палачи. Рука карателей ежедневно подписывала теперь уже внесудебные списки, состоящие из сплошь троцкистов, которые товарища Троцкого знали в лучшем случае понаслышке, да и то как соратника Ленина и одного из главных делателей Великой Октябрьской социалистической революции.
Кого казнить, решают ОДНОВРЕМЕННО множество инстанций, специально для выполнения этой задачи созданных. Из них главные три: Военная Коллегия Верховного Суда СССР, Политбюро и, наконец, самая работоспособная организация под странным названием Особое совещание.
44 000 имен партработников, офицеров Красной Армии, экономистов представил Сталину его подручный коротышка (рост – от горшка три вершка) Николай Ежов. Из этого числа 39 000 получили смертный приговор.
А этот «нэбожитель» Пастернак всего три года тому назад хотел с вождем «о жизни и смерти разговаривать!..
Понятно почему, вождь, услышав эту тему из уст Поэта, ничтоже сумняшеся повесил трубку.
И вот узнали мы благодаря вскрытым архивам вопиющие в бесконечном историческом пространстве документы: подпись Сталина с резолюцией «расстрелять» стоит на 362 списках, Молотова – на 373, Ворошилова – на 195, Кагановича – на 191 списке, Жданова – на 177 списках, Микояна – на 62…
Говорят в народе в таких случаях: рыльце в пушку. Но тут не рыльце, тут огромное, несусветных размеров Рыло, простершее свой мерзкий усатый лик над окаменевшей в страхе страной.
«Шпионов» и «Диверсантов» не надо было искать. Они были везде и всюду – в школах, институтах, библиотеках, на заводах, фабриках, стройках
Каждый второй, третий, пятый, десятый оказывался троцкистом, зиновьевцем, бухаринцем, рыковцем… Все были или «кулаки» или «подкулачники»… Бывшие белогвардейцы или нетрудовые элементы… «попутчики» и …филателисты, эсперантисты, радиолюбители, художники, футболисты – бери, кого хошь…
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами «черных марусь».
А.А.Ахматова. Реквием.
«Черные Маруси» – это черные воронки, развозившие арестованных по тюрьмам.
Централизованный характер репрессий при всем старании Сталина и его окружения все же не мог объективно удовлетворить столь гигантский спрос на требуемую самим вождем жестокость.
«Не справляемся!» - признавали самокритично недостатки своей работы судебные органы – «Рады стараться, да не поспеваем за ходом борьбы с контрреволюционным отребьем».
И Сталин решил помочь своему судопроизводству. В конце 1937 года в регионах ПОВСЕМЕСТНО вождь предписал перейти на ВНЕСУДЕБНОЕ вынесение приговоров с помощью так называемой ТРОЙКИ.
Что за тройка?.. Уж не птица ли тройка, о которой так поэтично и мудро живописал Николай Васильевич Гоголь?
Нет, не птица. Эта тройка везде, подчеркиваю, состояла из местного руководителя НКВД, прокурора и начальника милиции. Им была предоставлена совершенно новаторская в мировой юриспруденции форма насилия: вынесение вердикта на основании следственных протоколов – и точка.
Расписались втроем и пожалуйте бриться! Или – в лагерь системы ГУЛАГ. Или – к стенке, получи пулю в затылок.
Эта сталинская новация поставила смерть на конвейер, ибо теперь в географически отдаленных от метрополии местах стало возможно гораздо БЫСТРЕЕ и эффективнее работать с человеческим материалом.
«Тройки» по всей стране (кстати, их опыт очень скоро из регионов возвратился в столицу и Ленинград) начали пулеметить с такой скоростью, что вождь только удовлетворенно крякал и крутил свой свивавший книзу кавказский ус. Срок между арестом и казнью сократился в разы. Смертоубийство было поставлено на поток и вершилось отныне истинно стахановскими методами.
«Тройки», безусловно, оправдали себя, блестяще справляясь с возросшими нагрузками. Ведь теперь Сталин от «ликвидации врагов народа» перешел к «депортации семей врагов народа», - и это был абсолютно правильный шаг в деле всеобщего уничтожения своего народа.
Конечно, Троцкий раздражал Сталина больше всех. «Кинто у власти» - это выражение Льва Давыдовича бесило Иосифа Виссарионовича и миллионы людей сделались заложниками их политической драки. Мстительность вождя, имеющая в основе своей обыкновенный комплекс неполноценности, приправленный перчиками и горчицей принципиальных споров о путях строительства социализма, делала его непредсказуемым драконом, готовым на все. Ненавидя, человек теряет человеческое. Так ненавидя, как Сталин ненавидел, человек вообще превращался в зверя, которого запах крови только раззадоривает и ведет на дальнейшее побоище уже напролом, без всякого контроля над собой. От опьянения властью к опьянению кровью.
Сталин физиологически не мог остановиться, он был нафарширован лестью окружения, возвышен всенародным коленопреклонением и, как раздувшаяся жаба, мог только лопнуть от сознания собственной гениальности. Но чуя здесь подвох, играл в «самого скромного», «самого простого»… Он был по-ленински и по-наполеоновски мал ростом, физически немощен, но ему нужно было производить впечатление гиганта и потому важность (считай – взвешенность и весомость) его афористичных рассуждений скрывала их банальность, он предпочитал говорить тихо, монотонно, а медлительность жестов подчеркивала их всемирно-историческое значение. Впрочем, иногда, даже в старости, он демонстрировал порывистость и быстроту пластики – свидетельство определенного артистизма. Он – играл. В сущности, он был куклой из театра Карабаса-Барабаса, фантомом, портретным отражением себя в зеркале и затем уже тысячью памятников себе, любимому. Он бронзовел, и все это видели, и все этому радовались. Свои ошибки он не признавал. Если принимал решение, то все немедленно должны были его выполнять, не думая, не обсуждая, не дискутируя. Все дискуссии, в которых Сталин участвовал, кончались его итоговым выступлением, которое в ту же секунду являлось непререкаемым руководством к действию. Если что-то было не так, участники прений объявлялись оппозицией, затем оппозиция становилась контрреволюцией, а контрреволюцию надо было уничтожать в зародыше. И уничтожали. И уничтожили.
«Я всегда прав» - на этих трех словечках зиждется и бытовое, и философское бесовство. А присмотреться, обыкновенное хамство. Свинство.
- Эй! – крикнул Сталин своей жене, вставшей из-за стола, чтобы уйти с банкета.
- Я тебе не «Эй!» - ответила Надежда Аллилуева и это были ее последние слова в жизни. Через час то ли она застрелилась, то ли ее застрелили. Чем не Шекспир?.. А ведь реплика ее действительно гениальна. Она – потрясает.
Когда мать Сталина умерла, он не поехал в Грузию на ее похороны.
Человек ли он после этого?
В известной книге «Революционные силуэты» Луначарский назвал Троцкого «вторым великим вождем Российской революции», что было абсолютной правдой, но Сталина – это, кажется, происходило во дни празднования 10-й годовщины Октября (вспомним попутно поэму Маяковского «Хорошо», где о Сталине почти ничего) – не устраивала сия «фальсификация» истории.
Лениным № 2 должен считаться только он, Сталин.
И вот представим картинку: Сталин листает брошюрку Луначарского и… что же?.. В «Революционных силуэтах» он не находит себя!.. Выходит вождь какая-то второстепенная фигура в самый переломный момент русской истории?!.
Что после этого делаем с бедным Луначарским?..
Правильно. Мы его снимаем с работы (а должность министра просвещения, между прочим, Луначарскому отвалили на следующий день после переворота) и засылаем за Можай, то-бишь полпредом в Испанию, где он и пропадает – вероятно, к счастью своему, ибо доживи наш грамотей из ленинской гвардии до Большого террора, - наверняка бы сидел на горячей скамеечке в Колонном зале где-то между коллегой – Рыковым и коллегой – Бухариным.
В годы нэпа Сталина недооценили, вот и пришлось ему по смерти Ленина наверстывать… Начиная с года 1929-го Сталин пустился во все тяжкие – ему померещилось в год великого перелома позвоночника нашей экономики – коллективизации сельского хозяйства, - что диктатура пролетариата для того только и придумана, чтобы все поняли смысл глубинного тождества слов «сталь» и «Сталин».
«Ленин», правда, по этой логике ассоциировался как-то больше с «ленью», но это уже не имело значения, - твердость, неколебимость, несгибаемость нового вождя превращалась в миф. Из узкого спеца по национальным вопросам он, борец за единство партии вокруг себя, делается верховным вседержителем за горло всего живого на глобальных просторах Советского Союза.
Времена постреволюционного триумфа большевистского похода на взбунтовавшийся Кронштадт, когда тысячи матросов были тут же расстреляны, а тысячи других отправлены в Соловки, где и подохли пачками (осталось в живых из пяти тысяч полторы тысячи), времена расказачивания, раскулачивания и всевозможных чисток, изъятия церковных ценностей – все это был, так сказать, еще не Большой террор, это были цветочки, ягодки пошли потом…
«Философский пароход», отплывший из Крыма по приказу Ленина с самым драгоценным грузом из России – интеллектом, - (160 человек – среди них Бердяев, Франк, Лосский, Евреинов, Осоргин, Трубецкой, Карсавин и другие лучшие свободные умы России) – это еще не сталинские методы.
Но с 29-го года «гражданская война» Сталина со своим народом приняла более открытые формы. СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения) заработал с 22-го года и стал образцом для подражания – строится целая сеть подобных лагерей в лесах Коми и в устье Печоры, в 29-м году Сталин проводит реформу содержания заключенных в этих бараках, на лесоповалах – и пожалуйста, «архипелаг ГУЛАГ» готов!
Теперь новое преддверье Большого террора – сталинский голодомор в Украине, на Дону, на Нижней Волге, в Казахстане, на Северном Кавказе – где, спросите, его не было? – результат скромный: всего 6 миллионов жизней.
Хлеб – вот это земная ось!
На ней вертеться и нам, и свободе! –
восклицал Маяковский и продолжал свои восклицания:
Я день и ночь Поволжье вижу, солому жующее, лежа в соломе!
По поводу сталинского голодомора 1932-34 годов уже никто ничего не восклицал. Маяковский с пулей, пущенной в сердце, замолчал в 1930-м; единственный, кто сказал слово правды о голодоморе имени товарища Сталина был Василий Гроссман – в повести «Все течет». Это был подвиг писателя. Да и фотографии есть, стоит посмотреть… Трупы лежали на обочинах дорог, их неделями никто не убирал.
Чтобы еще больше «приблизить» крестьян к земле (а то они в поисках пищи делаются «беглые») Сталин вводит ПРОПИСКУ для городских жителей (то есть отметку в паспорте о месте жительства) и… лишает паспортов жителей деревни.
Другими словами он превращает жизнь на свободе в жизнь без свободы. Опять-таки миллионы людей оказываются в этаком «лагере», но по другую сторону колючей проволоки.
С 34-го года ОГПУ переименовывается в НКВД – этому органу предстояло в ближайшую пятилетку стать главным орудием Большого террора и тотчас новая затейка вождя - разоблачение Ленинградской «контрреволюционной» организации (далее осуждено скопом ни много, ни мало 6 500 человек во главе с Зиновьевым и Каменевым) после «подлого убийства товарища Кирова» - стало генеральной репетицией грядущего кошмара.
1935-ый год – 267 000 арестованных.
1936-ой – 274 000 (это до сентября, когда Николай Ежов – назначенец Сталина – заступил на должность руководителя НКВД). Дальше цифры невинно убиенных и попавших в заключение растут в геометрической прогрессии и поражают ассиметричным иррациональным масштабом.
Если бы всю пролитую Сталиным и его прихвостнями кровь собрать вместе да спустить в Тихий океан, он вышел бы из берегов.
Никогда в мировой истории человечества не было ничего подобного.
Отныне Сталин становится титаном тирании, в сравнении с которой все инквизиции, все самые гигантские преступления против человечности меркнут как жалкие дилетантские попытки насилия.
Большой террор знаменует наступление такого термидора, при котором любая прошлая революция, пожирающая СВОИХ детей, кажется детской забавой. Сталинский Большой террор превзошел все Хиросимы и Нагасаки – по числу жертв и, главное, он сотворил народа-раба, раз и навсегда запуганного и раздавленного сапогом вождя.
И в этом, как оказалось, был главный и самый жуткий смысл Преступления с большой буквы – уничтожить дух свободной России – на века, на тысячелетья вперед, отравить воздух Родины гнильем массового лакейства, холуйства, доносительства, сделать каждого гражданина послушным винтиком громадной государственной машины, одним словом (пушкинским) превратить народ в ЧЕРНЬ.
Да, Россия знала и Ивана Грозного, и Петра, и Николая – одного и второго – и других правителей, замаравших себя кровавыми мерзостями, но сталинские злодеяния вне конкуренции.
Ломать людей.
Перековывать.
Выбивать признательные показания.
Устрашать.
Устрашать.
И вослед убивать.
Снова вспомним роковые стихи Мандельштама, брошенные в вечность в 1934-м году (теперь приведем шок-стишок полностью):
Мы живем под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви жирны,
И слова, как пудовые гири верны,
Тараканьи смеются усища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову кует за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.
Общеизвестный ныне, классический текст.
Стихи – поступок. Героический поступок.
И вот другие стихи того же Автора:
Глазами Сталина раздвинута гора
И вдаль прищурилась равнина.
Как море без морщин, как завтра из вчера –
До солнца борозды от плуга-исполина.
Он улыбается улыбкою жнеца
Рукопожатий в разговоре,
Который начали и длится без конца
На шестиклятвенном просторе.
………………………………………..
Правдивей правды нет, чем искренность бойца.
Для чести и любви, для воздуха и стали
Есть имя славное для сильных губ чтеца.
Его мы слышали, и мы его застали.
Это уже год 37-ой, год Большого террора, от которого уже не спастись, которому «век-волкодав» назначил быть лидером в профессиональном деле палачества конвейерным способом. В доказательство сделаем горестную метку отметку: великий русский поэт Осип Эмильевич Мандельштам умер 27 декабря 1938 года в 12 часов 30 минут в стационаре пересыльного лагеря близ станции Вторая Речка под Владивостоком.
Я в тот момент прожил 1 год 7 месяцев 24 дня.
Маме моей было 28 лет.
Отец сидел в камере Камчатского НКВД, истязаемый пытками на допросах, год с небольшим.
А товарищу Сталину оставалось чуть меньше годика до его славного шестидесятилетия.
Продолжение следует
