На фестиваль NET, проходящий при поддержке Фонда Прохорова, приехал спектакль Кристофа Марталера «Мы берем это на себя». Московские гастроли стали последним его показом — после этого постановка уходит из репертуара цюрихского «Шаушпильхауса». Впечатлениями делится Алла Шендерова.
«Гипс тотально-меланхоличен» — фраза из богомоловского «Ай Фака» (подробнее — “Ъ” от 12 декабря) будто специально описывает реальность спектаклей Марталера. По Пелевину и Богомолову «гипс» — то, как люди из будущего назовут артефакты, созданные в первые десятилетия XXI века, последний период, когда творчество еще отражало чувства творца. Уже четверть века швейцарский музыкант Кристоф Марталер, проснувшийся знаменитым режиссером после «Убей европейца» в берлинском «Фольксбюне», превращает своих актеров и своих героев в такие артефакты.
Вокзальный зал ожидания, высокогорный дом отдыха, номер отеля с кроватью кинг-сайз, зал музея, из которого вынесли все экспонаты, а в нынешнем спектакле — космический корабль. Марталер собирает кучку землян и отправляет их, как посылку, в будущее. При этом он не слишком увлечен технологиями, почти не использует видео (хотя космический пейзаж за иллюминатором в «Мы берем это на себя» — видеопроекция, созданная художником Анди А. Мюллером). Его сценографы (в данном случае — Дури Бишофф) всегда строят добрый старый павильон, а Марталер, как сумасшедший капельмейстер, мешает музыку всех времен и народов (Вагнера — с «Happy Birthday»), в перерывах отдаваясь кэрролловской игре в слова. И все же его театр не то что современен, он всегда на полшага впереди других.
Некая фирма решает собрать на борту звездолета отпетых мошенников — финансовых махинаторов, священника, незаконно торговавшего мясом, даму, руководившую подпольными исследованиями по генной инженерии и сумевшую помолодеть на 55 лет, тайного осведомителя, вороватую бизнесвумен («Брать — то же самое, что отдавать, но только брать») и специалиста по разрушению карьер в интернете.
«Знакомые чувства, смешанные лица», другой знаменитый спектакль Марталера (у российских зрителей будет возможность посмотреть его весной, во время «Золотой маски»), даст шанс увидеть этих же актеров и персонажей в динамике: многие из них сыграли в «Мы берем это на себя». Да что там, кое-кто появлялся еще и в «Убей европейца».
В «Мы берем это на себя» они те же, да не те. Старушка в розовом, владелица подставных фирм, для прикрытия держащая кондитерскую на три посадочных места, красиво поет «Sorry Seems To Be The Hardest Word» Элтона Джона. В «Знакомых чувствах» она выезжала в ящике, как музейный экспонат, и говорила, как ненавидит передвижные выставки.
Но даже если вы смотрите Марталера впервые, уже через пять минут вы начнете тонуть в живой музыке: два пианино то выезжают из оркестровой ямы, то в ней же и скрываются (пространство между ними легко превращается в исповедальню, в салон самолета, он же салон педикюра). И ошалеете от текста, в котором опоздавшему на обед людоеду достаются только холодные плечи, а любовь живет в нательных волосках (вот почему страдают те, у кого их мало). Марталер вольно монтирует эпизоды, монологи и музыку, песни и танцы, оставляя между ними зазор,— все работает на общий смысл, но подробности каждый считывает свои. Это и есть постдраматический театр, причем в лучшем своем изводе.
По ходу полета благовоспитанные мошенники устраивают аукцион, успевают заработать семь триллионов, после чего старательно обнюхивают друг другу подмышки: деньги не пахнут — пахнут тела. Облизывают громадную копченую свиную ногу, которая выезжает на тележке, на таких в самолетах развозят еду. Слушают «культурную голограмму», исполняющую «восхитительную песню швейцарского композитора Ричарда Вагнера»,— роль досталась Торе Аугестад, певице и участнице многих постановок Марталера. И внимают разрушителю стартапов, объясняющему, на чем основана сетевая травля: физическое отсутствие лица, которое травят, освобождает от всех моральных шор.
Все это время место за штурвалом пустует, но в век цифровых технологий на это, конечно, наплевать. По мере того как ночное небо в иллюминаторе сменяют горящие звезды, понимаешь, что летит-то вся компания к так называемому горизонту событий. За ним, как утверждают физики, будет черная дыра — в ней герои смогут расстаться с некрасивым прошлым. Вот только обещанная им капсула (в нее надо переместиться, чтобы физически уцелеть) куда-то делась. А таинственный доктор, пригласивший всех в полет (в московской версии роль исполнил артист Владимир Еремин, и она пришлась ему как влитая), лишь молчит и грозит пальцем. В финале он скажет что-то про эпоху цифрозоя, когда людей не останется. А из-под сцены вылезет кальмар размером с мамонта. Что тут скажешь — знакомые чувства, смешанные лица.
Алла Шендерова
