Игры разума Потёмкина

Роман «Кабала» Александр Потемкин несколько эпатажно обозначил как «сочинение для самого себя», тем самым заведомо отстраняясь от каких-либо норм и правил. Полная свобода: жанр, сюжет, идеи, композиция, характеры. Все, как хочу, и никаких претензий. Собственно, претензий и быть не может: каждый художник работает по-своему. Но, согласитесь, в этом акценте «для самого себя» что-то неуловимо-притягательное есть. Впрочем, понимай как хочешь.

Автор тревожит и бередит сознание, разум, заставляет всмотреться в наше не очень благополучное бытие и малоутешительное будущее. Что совсем неудивительно: ведь роман написан в 2008—2009 гг., по горячим следам начала кризиса. Но кризис посткоммунистической России он воспринимает в широком смысле, не только как экономический, скорее нравственно-духовный национальный кризис. Автор высвечивает разные социальные группы, духовный и интеллектуальный уровень людей, точнее, его отсутствие, полный разброд в современном обществе, загибы и перегибы системы, которая ведет к оскотиниванию людей. Роман дает сгусток того, к чему пришел похороненный СССР, мнивший себя великой державой и не оправдавший надежд.

Если вы ждете от романа остроты ощущений и наслаждения, то первое вам гарантировано с избытком. Насчет второго повременим — каждому свое. Впрочем, для кого-то и горький вкус — наслаждение, как для главного героя романа.

В этом литературном конгломерате идей автор предстает в разных ипостасях. Это слово употреблено не случайно. В нашем перевернутом мире христианское понятие ипостась (сущность) уже сильно трансформировано и основательно приземлено. Итак, ипостаси автора.

Тут и тускнеющее прошлое, и призрачное настоящее, и погружение в себя, и жуткие миражи действительности. Никаких претензий. Это не просто писатель со своей стилистикой и мировоззрением, он еще и философ, и политолог, и этнолог, и нарколог, и социолог. Ему бы на телевидении поделиться некоторыми своими широкими познаниями, мыслями и выводами — для массового восприятия. Правда, нынче не сыщешь такого телеканала, который бы позволил вслух говорить об этом. А в этом романе можно — автор умело погрузил все эти размышления и выводы в сюрреалистические пласты. Привычного сюжета с характерами, развитием действия, кульминацией и развязкой здесь нет. Есть картины жизни современной России, они абсолютно реальны, порой документалистикой попахивают. Но они возникают и витают «в свободной игре воспаленного разума», принявшего хорошую дозу. Претензий к автору быть не может — в фантасмагории можно как хочешь выворачивать потаенные шкатулочки человеческих страстей и мусорные ящики государства и чиновников, это же все в видениях наркомана, автор ни при чем. Тут есть где развернуться во всю ширь.

В этом-то и разгадка сюрреалистических изгибов романа: главный герой — господин Парфенчиков Петр Петрович, 29 лет от роду, заядлый тусовщик, делавший успешную карьеру на продаже катеров и яхт, уверенный в главной истине, что людям нужны лишь деньги, и тогда ничего невозможного нет, все дозволено. И правда, у него есть все — «шмотье, тачки, бабки, телки, карьера чиновника, известность». Однако после знакомства с известным цветком все это для него перестало существовать.

Парфенчиков окунулся в травку с головой. Вначале исчезли деньги и карьера, потом друзья, контакты, девицы и комфорт. Он продал новенький «Пежо» за 10 килограммов молотого опия, два мешочка зерен мака плюс заброшенный деревянный домишко в поселке городского типа Кан Красноярского края и билет на поезд. Он мечтал: «Домик, пустая до горизонта, пригодная для посадки мака земля и полное одиночество».

Вообще, интерес к маргинальному свойственен современной и литературе, и культуре в целом. Бомжи, наркоманы, неформальные молодежные объединения — это как противовес привычному, «буржуазности». Отсюда постмодернистский интерес к измененному состоянию сознания. Это началось еще в 60-е годы, когда проводились научные эксперименты с наркотиками. Работали на стыке двух дисциплин — психологии и антропологии. Антропологи изучали состояние, в которое впадают шаманы, в том числе под влиянием наркотиков и галлюциногенов — грибы, мухоморы, всякие травки. Тогда ко всему этому был безумный интерес. Впрочем, как и теперь.

С каким знанием дела, мастерством и вдохновением Потемкин описывает наркотическое состояние! Не менее проникновенно он описывает стадии опийного голода: человек сидит за рулем, а в сумеречном сознании лишь отрывочные мысли, такое состояние называют кумаром, это первая стадия. Потом появился кашель, мокрота, потекло из носа, заслезились глаза, на лбу выступили капли пота. Майка, рубашка прилипают к спине. Носки становятся насквозь влажными. Кишечник ощутил острую боль, сердце потяжелело, пульс участился… Это уже предвестие наркотической ломки.

Непосвященным все это чрезвычайно интересно, а люди того же круга, наверное, сверяют со своими ощущениями. Это так ярко описано, и при этом нет никаких внутренних моральных оценок. В этом смысле, быть может, и опасное чтение для юных, незрелых. Хотя вряд ли они возьмутся за этот роман: это сверхспецифическое чтение, для массового потребления непригодное. Чтобы понять и оценить текст, нужен уровень.

Автор щедро выплескивает самые разнообразные познания, погружает и втягивает нас в политические, философские и религиозные диспуты. При этом ракурс его видения сдвинутый, непривычный. Здесь нет ни любовных похождений, ни детективных историй — ничего на потребу. Здесь куски нашей действительности, сменяющие друг друга картины, персонажи, не связанные сюжетом, но при этом абсолютная сюжетная цельность. Блестяще написано, на одном дыхании, без остановок и провалов, как будто мчащийся поезд с четким ритмом постукивающих колес. Калейдоскоп картинок и персонажей, но в этом видится наслоение огромных пластов. Это некое сочетание быта и антибыта. При жесткой реалистичности ситуаций и персонажей это всё-таки не слепок жизни, а скорее образ. Это и образ мышления наших современников, и образ российской провинции, ее нищенской, шальной и страшной жизни с беспробудным пьянством и бесчинством чиновников всех уровней. И не менее гнетущий образ Москвы с Рублевкой и ее обитателями, без руля и без ветрил шикующими на награбленное.

Ассоциации с поездом неспроста. Начало новой жизни Парфенчикова в купе поезда по дороге в глухой сибирский Кан. Он пребывает в сладком тумане, тут впервые является «модулятор нового времени» — профессор Кошмаров. «Я всегда буду появляться после пяти ложек молотой маковой головки», — уточнил гость.

Петр Петрович решает достичь успеха не как обычные люди, а другим путем, включая в игру богатое воображение. Игры разума стали самым превеликим его удовольствием. При этом тоска и сердечная горечь напрочь забываются.

Вечная опийная кабала? Видимо, автор, рассказывая о наркомане, не зря назвал роман «Кабала». Не уточняя, опийная кабала или просто кабала, потому что речь здесь идет о вечной, неизбежной, порой непредсказуемой зависимости любого живущего на земле человека от внешнего мира. А воплощается кабала для каждого по-своему: можно быть в кабале у любви, у СМИ, у наркотиков, у денег и, конечно, у начальства и чиновников при власти. Вот эту последнюю ипостась с особой пристальностью рассматривает автор. Матушка-Россия под разными углами зрения возникает в фантасмагорических очертаниях бескрайних опийных горизонтов. Но с беспощадной реалистичностью.

Профессор Кошмаров предложил герою включиться в некие проекты. Весь пакет исследований оказался объемным, но для начала Петр Петрович должен обследовать тюрьму — и в качестве заключенного, и начальника тюрьмы. Ехать в поезде до сибирского Кана герою долго, так что времени хватило.

Побывав заключенным, лежа на полке вагона, он вкусил все прелести тюремного быта, на себе испытал «рукопашное безумство» охранников, страшными побоями вымогавших деньги, а взамен за покой в камере требовавших много голосов на выборах, чтобы родственники на свободе правильно голосовали.

Еще три ложки мака — и Парфенчиков уже перевоплотился в начальника тюрьмы, первым приказом которого было сооружение подиума для себя, так как Петр Петрович был маленького роста, но с большими амбициями. Начал подсчитывать, сколько тысяч голосов может собрать для нужной партии, чтобы засверкать в федеральных высотах. А потом объяснил своим подчиненным, как добывать голоса на выборах. В лицах ментов были беспредельные преданность и услужливость. «У другого голова закружится от лишней звездочки, а у меня она кружится от жажды абсолютной власти…»

Судя по благодарности, выраженной автором начальникам поездов Москва- Пекин «за создание идеальных условий одиночества, весьма полезных во всех отношениях», он проехал по этому маршруту туда и обратно. А может, даже и остановку где-то сделал. Так что возникает сильное подозрение, что ужасающие описания правил тюрьмы, чудовищных способов рэкета, денежной хватки мелких и крупных чиновников, изложенные в романе, абсолютно реальны.

Например, история инспектора рыбоохраны водных ресурсов Ефимкина. Его главная задача — работать исключительно на собственный карман. «С честью в душе не проживешь» — это он уяснил навсегда. Начал с мелочи — брал 50 процентов от всего пойманного. Но потом столько идей закрутилось у него в мозгу: чем торговать, что конфисковать и какие найти придирки и зацепки, как содрать зелененькие с богатых столичных рыболовов, забредших в его регион, — ну прямое руководство начинающим или безмозглым, которые на зарплату живут.

Причем это автор дает не в пересказе, а от первого лица, раскрывая подноготную человека.

Дальше — больше. Ефимкин после успешного рейдерского захвата ресторана, мясокомбината, угольного карьера и пр. приобрел контроль над всем канским бизнесом, а потом развернулся и по всей Сибири. У автора такое знание чиновничьей кухни, как прибрать к рукам чужие богатства, что можно позавидовать. А от чудовищной рейдерской технологии волосы встают дыбом. Тут невольно согласишься и с такой мыслью: «Русский человек никогда своих чинуш не победит! Нас спасет от них лишь иноземное владычество. Ох, как я хотел бы, чтобы нас завоевала Европа!»

Дальше Ефимкин обдумывал, что для себя выбрать: должность заместителя губернатора оценивалась на рынке в 5 миллионов долларов, кресло заместителя руководителя С-го федерального округа — в 10 миллионов. Место начальника департамента важного министерства в Москве стоило не больше 5 миллионов. Доход в 700 тысяч долларов в месяц позволял ему также претендовать на кресло в Совете Федерации или на мандат главной партии в Государственной думе.

С точки зрения читателя романа, например, делового человека, это важная информация: в газете ведь не прочтешь, что сколько стоит. Московские похождения новоиспеченного богатея тоже весьма любопытны, особенно для тех, кто каждый месяц ждет университетской зарплаты или, еще лучше, пенсии. Надо же знать, как и за сколько покупаются тачки, дом в Раздорах, охрана, — а вдруг пригодится! Интересны и пикантные подробности: сколько сотен тысяч долларов стоит в ресторане прилюдный поцелуй в голую попку чужой красавицы. «В извращениях мы ищем неистовый разгул тщеславия», — поясняет столичный завсегдатай заведений. Ефимкин восхищен: «Современный Вавилон! В царство полного разврата духа и плоти! — бескомпромиссный выбор моего сознания — оказаться в самом эпицентре неуемных запросов и извращенного потребления».

Правда, скоро он вернется в Кан, опущенный и подавленный. Дал взятку за высокое кресло, а его, как лоха, развели на 7 млн зелененьких.

В романе автор представил еще один неординарный персонаж. Это сосед нашего героя, 30-летний Гриша Помешкин, существо некоего третьего пола и нового вида. Как поясняет автор, «сексуальные чувства к самому себе встречаются у некоторых нарциссов». Гриша убежден, что украшает собой мир: «Я всех ненавижу. Но моя ненависть — порождение не злобы вообще, а сумасшедшей любви к самому себе». Это уже что-то напоминает из философии и истории. Кажется, что-то подобное проходили. Думается, Ницше был бы доволен, услышав такое признание из XXI века: «Все человеческое, его культура и религия, мне не только не мило, не близко и не дорого, а как раз наоборот, противно и мерзко и, кроме плевков, ничего не вызывает. В грезах я часто мечтаю обладать невероятной силой, чтобы наказать род человеческий за его непреходящую порчу». Идея «сверхчеловека» легко угадывается. Недаром в числе эпиграфов есть крылатая фраза из самого известного труда философа — «Так говорил Заратустра». Подобные мысли посещают и Парфенчикова: «Почему же нельзя уничтожать человеческую порчу? Без прополки человечество зарастет паразитами и окончательно выродится. И этот процесс уже виден». К идеям Ницше мы еще будем возвращаться по ходу романа.

К каким только приемам ни обращается Потемкин, чтобы расширить круг героев, не связывая их при этом сюжетными путами, и они существуют обособленно. Так, он наделяет Помешкина необычным пристрастием к увеличительному стеклу — чтобы пища для ума была богаче. Молодой человек наблюдал за жизнью обитателей городка в 50-кратный бинокль, даже научился речь считывать с губ. В поле зрения были и соседи, и чиновники, например, тот же рыбный инспектор, — это для социальной панорамы. Автор иллюстрирует пристрастие героя отличной сценой: мастер-класс, который проводит маэстро для пяти подростков с помощью манекенов. Но скоро мы понимаем, что это не урок пластики или хороших манер, нет, мы становимся свидетелями обучения воров-карманников тончайшим, изысканнейшим приемам этого мастерства.

В подслушанных Помешкиным кухонных разговорах можно и кое-что серьезное уловить, например, из споров молодых людей: «Где-то в океанах бороздят воды неизвестно для каких целей наши многомиллиардные авианосцы, а люди из нищеты не могут прийти к бедности. Живем как в XVIII веке, а продолжаем наращивать грозное оружие! Возможная война с Россией — очередной миф наших политиков. Не революционеры нужны России, а аналитики-экономисты, способные предложить необходимые реформы. Но разве политическая власть допустит это? Поэтому я окончательно решил переехать в Китай. Чем можно заняться в российской провинции? Бизнесом — упаси бог, замучают чиновники поборами; политикой — но народная апатия так глубока. Наукой? Нет и никогда не будет финансирования, это утопия».

«А страна еще имеет резервный фонд, фонд благосостояния будущих поколений, золотовалютный запас — эти финансовые ресурсы достигали к концу зимы 2008 года почти 450 миллиардов долларов… А ты посмотри, как бедствует народ». Так время со своими проблемами входит в содержание романа.

Понятное дело, что, познакомившись с соседом, Помешкин быстро пристрастился к маковой головке. Теперь в домике бывшего москвича бушевали удвоенные опийные фантазии, а после пятой ложки — под руководством профессора Кошмарова. Здесь автор подводит нас к своей главной идее — проблеме национального этноса. Вывод ясен: народ надо менять. И профессор работает над созданием нового русского генотипа, его цель — фантастическое усиление национального этноса. Участники эксперимента согласны: «Пора, пора нас усовершенствовать, забуксовал наш этнос. Только к власти, деньгам и сексу тянется. Надо вмешаться», — считает Петр Петрович. К тому же, как выясняется, мы вымирающая нация. Каждый год теряем около 700 тысяч человек, а если учесть размах территории России, это совсем худо.

Если самое высокое айкью в Европе у немцев, то у великого русского народа 16-е место. Оно и немудрено, ведь «копеечные цены на духовные продукты приводят к этнической деградации». И вправду, может сбыться предсказание автора, что «нынешняя эпоха войдет в национальную историю как время безумной амбициозности ничтожных по знаниям и таланту людей».

Итак, спасти нацию может только «нанопилюля» Кошмарова. В плане профессора: качественно изменить соотечественников, подмешав в их кровь этнический купаж: ансамбль немецкой, китайской, еврейской и грузинской генетики. Почему немцы — ясно, китайцы — самые работоспособные, евреи — фантастическая деловитость и углубленность в науки. А вот почему грузины?

Профессор говорит о «жизнелюбии грузин, эмоциональности, художественном вкусе. И еще оптимизме: у грузин самый низкий процент суицида». Приводится и такой аргумент: «Около девяноста процентов интеллектуальной элиты российской-советской империи было рождено в трех географических дугах с юга на север — Тифлисская — Московская — Петербургская. Необъяснимая генетическая аура этого этноса, магическая сила этой земли, бесспорно, повлияла на потрясающий феномен талантливости людей, рожденных в тифлисской дуге эффективности». В качестве доказательства автор перечисляет нам десятки и десятки известнейших имен. Действительно, интерес к грузинам в «Кабале» явно подчеркнут — это и широкое представление нации, и даже упоминание о войне августа 2008 г. Соответственно, интерес к роману в Грузии будет повышенный.

Идея «этнического купажа» сегодня, пожалуй, становится актуальной, правда, пока еще не в виде «нанопилюли». И на эту тему в «Кабале» много рассуждений, с которыми нельзя не согласиться. Например: «Современный мир перестраивается, люди начинают гордиться не национальностью, а своими духовными качествами. А если их нет, то послушанием закону». Или: «Совершенно бесперспективно существовать в монокультурном пространстве. Это сковывает этнос, не дает ему шансов сохранить себя в ходе эволюции». Разве тут возразишь? Эти идеи еще в XIX веке выдвигал Николай Федоров, религиозный мыслитель и философ, легендарный Московский Сократ. Это он ратовал за идею плодотворного диалога наций и культур, каждая из которых вносит свой вклад в «строительство ноосферы». А еще он мечтал воскресить людей, намеревался с помощью научных центров собирать рассеянные молекулы и атомы, чтобы «сложить их в тела отцов», — это в те времена, когда атом еще не был доказан наукой.

Современные «нанотехнологии» родились фактически из этих идей. Наверное, так же, как и «нанопилюля» Кошмарова. И ясно, почему автор предваряет роман фразой Николая Федорова: «Пороки — суть нашей извращенной добродетели». Но Кошмаров и его помощники пошли дальше Федорова! Ради духовного совершенствования соотечественников Петр Петрович даже готов отдать свою опийную сперму мутационному коктейлю человечества. Правда, из этого ничего не вышло: господин Парфенчиков просто не смог изменить маковой головке даже с женщиной…

Эксперимент с пилюлями, которые они назвали рукген — рукотворная генетика, продолжался и даже успешно прошел испытания. Пилюлю подсунули продавщице сельмага Кате — одинокой молодой женщине, хромой и тихой, и получили невероятный результат. Она вдруг превратилась в целеустремленного человека. Решив вылечить себя, занялась целительными травами, которых в Сибири немерено, получила рецепты от знахарки и открыла свой бизнес. С этого пути ее уже никто не собьет — деловую, при этом честную, бизнес-леди.

Вот так, все рассуждают о переустройстве мира, создании нового русского генотипа, но никому в голову не приходит начать с себя. Два наших молодых соотечественника под действием опийной соломки продолжают исследования в области генной инженерии. Помешкин, например, предлагает взять самое лучшее у крыс! Порой их фантазии носят совсем отвлеченный характер. В опийном пламени абстракций, где реальность уже стерта, возникают дискуссии о Христе и вере. Ясно, что это мысли самого автора, которые он облек в опиумные туманы своих героев. Причем показал, что явно знаком с фактологическим материалом раннего христианства.

Были и иные размышления. Например, что означают слова из Евангелия: «Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный»? Как подтянуть себя за волосы, за уши до его небесного уровня? Стать совершенным и идеальным? И кому тогда верить, кого почитать, если все станут, как Он?«Или такой вопрос: «Если священные книги есть не что иное, как действительно слово Божье, то эти тексты обязаны иметь некую чудотворную силу, меняющую людскую суть. Но что, история христианства хоть на йоту доказала божественную энергетику этого документа?»

Вопросов может возникать сколько угодно, и разобраться в конгломерате противоречий не могут даже ученые-специалисты. Так что ответы надо искать только в голове каждого из нас. Есть над чем подумать и читателям «Кабалы». В заключение полемики мы читаем следующее: «Одно ясно: все эти священные тексты — сплошная литературная выдумка! Они не только на убеждения перестали влиять — да и влияли ли? Они уже и на культуру не работают». Вот так. Тут становится понятным, почему роману предшествует афоризм Ницше: «И только когда вы все отречетесь от меня, я вернусь к вам». Таким образом, автор изначально отправляет нас к бессмертной философской поэме «Так говорил Заратустра». Действительно, идеи из этой «Книги для всех и ни для кого» не только положили начало современной философии, но до сих пор будоражат человеческий ум. А роман «Кабала» лишь предлагает нам в очередной раз поразмыслить над этим.

Но уже без главных героев. Пламя их фантазий в реальной жизни заканчивается запахом гари и дымом, скорее всего, не опийным, а реальным. Так распорядился профессор Кошмаров. Остается тягостный осадок от неизбежности такого конца.

И контрастный, летящий финал. Все замечательно! Только выводы нерадостные. Позитивная метаморфоза возможна, но это управляемый, искусственный позитив, не эволюционный. Химическим путем меняют геном — и цвети! А со своим собственным как быть? Да, не может справиться с собой русский человек, все у него проваливается, потому что и поныне жив классический характер, веками сложившийся, — лежать на печи. Видно, такой уж ген. Впрочем, «мы не так живем» — это извечная русская болезнь.

Одна надежда на генную инженерию?

Вера Церетели