“Я совершил гораздо больше убийств, чем мне вменяли, - говорит маленький сухопарый мужчина в робе пожизненно осуждённого. - За мои преступления сидят невиновные люди». Его руки как культи - нет большинства пальцев. Этими руками он творил страшные вещи. Маньяк-путешественник — так называли его после того, как он оставил кровавый след в 10 регионах России. Но у Сергея Мартынова были и другие клички - Мясник, Санитар, Чистильщик, Воронежский Чикатило, Башкирский зверь, Потрошитель...
Сидя передо мной (нас отделяет решетка), он спокойно рассказывает, как делал кисет для табака из плоти убитой женщины. Или как остановил сердце одним ударом у случайного прохожего - только «чтобы не потерять сноровку». И при этом он не производит впечатления психического больного человека. Так что он за монстр?!
Мы встретились с серийным убийцей Сергеем Мартыновым в колонии для пожизненно осуждённых «Белый лебедь».
«Грешник я и предатель»
ИЗ ДОСЬЕ «МК»: «Сергей Мартынов совершал свои убийства в Приморском крае, Новгородской и Воронежской областях, Башкирии, в городах Уфа, Абакан, Владимир, Екатеринбург... Жертвами маньяка в числе прочих становились дети, женщины и старушки. Некоторых он увечил после убийств.
Мартынов, демонстрируя, что ничего святого у него нет, грабил церкви. И, показывая свою неуязвимость, оставлял записки полицейским, в которых «заигрывал» с ними.
Был задержан в ноябре 2010 года в Воронежской области. Приговорен к пожизненному сроку за 8 доказанных убийств. Результаты судебно-психиатрической экспертизы показали, что преступления он совершал не на сексуальной почве, а просто из ненависти к людям и «общей раздражительности».
Настоящие маньяки - люди с больной психикой, даже если их и не признали невменяемыми. Так утверждают многие судемедэксперты и так до сих пор считала я, посетив пять колоний для пожизненно осужденных. Но Сергей Мартынов оказался исключением. Он хоть внешне и похож внешне на человека из фильма ужасов — сухая натянутая кожа, жуткий пронзительный взгляд, руки-обрубки - но рассуждает логично и здраво. А иногда даже позволяет себе иронизировать — над собой, над жертвами, над обществом и государством.
В свое время Мартынов (когда был в розыске) считался одним из самых опасных преступников в стране.
- Его первым преступлением было хулиганство и дезертирство из армии, за которое он получил семилетний срок, - рассказывает сотрудник колонии «Белый лебедь». - Это произошло в 1984 году и, судя по документам, что попали к нам вместе с ним, после этого Мартынов не сходил больше с кровавого пути. Освободился он условно-досрочно через 5 лет. А первое страшное преступление — изнасилование и убийство несовершеннолетней — совершил в 1991 году.
Беседу с Мартыновым начинаю с простых вопросов, ответы на которые и так знаю. Мне важно его разговорить, потому что знаю — он человек настроения, может наотрез отказаться общаться.
— Сергей Кашфулгаянович, сколько вам лет?
— 57.
— Как себя чувствуете?
— Еще в физической форме.
— Работаете?
— Я пенсионер, получаю пенсию. 3-я группа инвалидности.
— А что у вас с руками?
— Граната взорвалась.
— Где это произошло?
— Когда в Афганистане служил.
— Постойте, давайте по порядку. Вы ведь дезертир?
— Да. Я из армии дезертировал. У нас не получился в один прекрасный день с комбатом разговор, поэтому я решил оставить это всё. Это было не в Афганистане, а в России. Меня осудили, и я поехал в город Учкудук отбывать наказание. 7 лет в колонии усиленного режима.
— Это за дезертирство столько давали?
— Там всё: и дезертирство, и хулиганка…
— И девочку когда изнасиловали и убили?
— Нет, это другое, это потом. Итак, 7 лет усиленного режима в колонии в Учкудуке — это центр пустыни в Узбекистане. Знаете?
— Конечно, как в песни поется «Учкудук, три колодца».
— Да. Трое суток от Ташкента надо ехать. Кроме скорпионов и змей в зоне ничего не было интересного. Потом освободился, приехал в Россию, совершил новое преступление. Меня снова осудили, на этот раз на 15 лет особого режима. Отправили в колонию. Там почти как здесь, но только осужденные в отрядах живут, а не в камерах. В те годы в колонии особого режима было тяжело.
— Неужели тяжелее, чем здесь, в «Белом лебеде»?
— Здесь сейчас законы работают. Многое поменялось за последнее время. Если вы завтра или в будущем когда-то еще придете ко мне, то не думайте, что в отношении колонии я буду что-то говорить плохо. Зачем вам это надо — знать, хорошо мы живем или плохо? Мы с вами говорим о прошлой моей жизни, правильно?
— Верно. В Афганистан когда попали?
— Давайте про Афганистан не будем. Это потом на моей нежной психике отразится.
— Шутите про нежность психики?! Скажите, в какой период это было? После армии?
— Это было после зоны. После первой отсидки. Я сам вызвался воевать.
— Хотели денег заработать?
— Нет, я сдружился с моджахедами.
— Так вы на той стороне воевали?
— Ну конечно.
— Сколько вы там пробыли?
— Никто не знает, сколько я там был, но был. В меня в какой-то момент бросили гранату. Я успел ее подобрать. Есть ведь время детонации. Чеку выдернули и секунды пошли.
— Бросил гранату кто-то из наших солдат?
— Ну конечно. Я же воевал с нашими, а не за наших. В общем взорвалась она в руках. Контузии не было. Я успел лицо отвернуть. А вот пальцев с тех пор не досчитываюсь.
Кисет из человека
— Ходила легенда, что вы одним ударом убиваете.
— Это правда. С детства занимался дзюдо и ножи кидал. Анатомию изучал. Я с ножом на «ты»: один удар - и нет человека.
— Каково с такими руками было нож держать?
— Вот она, рука, держит — видите? (вытягивает сквозь клетку руки — Авт.). А эта нет. Я только пистолет не могу хорошо держать. Вот здесь держишь, а вот здесь приходится постоянно помогать другой.
— Еще одна легенда — вы никогда не пользовались перчатками и не скрывали следы преступлений.
— И это правда.
— У вас же два пальца из десяти, какие отпечатки?
— Дактилоскопия остается у каждого человека индивидуальной, даже если у него нет пальцев. Почему во время прохода в серьезные организации, вы целую ладошку прикладываете?
В общем в любых случаях я действовал без перчаток. Это потому что я вообще не боялся ничего.
— Почему?
— Допустим, я иду где-нибудь и милиционер навстречу. Почему я должен его бояться? Он только подумает про «ваши документы», я уже его убью. Одним ударом. Моментально.
— А зачем вы женщин и детей убивали? Какая причина, удар хотели на них проверить?
— Там по-разному было.
— Вы у некоторых жертв, у женщин, вырезали части тел. Зачем?
— Да, вырезал. На кисет. Не знаете, что такое кисет?
— Мешочек, где хранится табак.
— Да.
— Зачем?
— Прихоть моя, наверное. Я наверное, не из трусливых. И сейчас тоже такой. А относительно жалости — это второй или даже третий вопрос.
— Кто вас такому зверству научил? Моджахеды?
— Может быть. Говорю же, они много чему научили. Но тут дело не в жестокости. Чтобы быть таким жестоким, как они, надо принять ихнюю веру. А у меня нет ихней веры. Отрезал я не из жестокости и не для того, чтобы был трофей. Момент просто такой, это всё надо было сделать для наказания одного человека. Дело было в Ижевске, вот в этом городе он важный человек. На его участке произошло это убийство. Вот такая задача была: пусть он как хочет, так и разбирается.
— Запутать следствие?
— Нет. Пусть следователи занимаются им, задают вопросы: почему? зачем? Всё. Вот такая задача была. А то, что я якобы и другие органы вырезал, это неправда. Слава богу, не больной.
— Этот кисет вы носили с собой?
— Да. Я не маньяк. Но я встречал людей, которые делали абажуры из человеческой кожи. Это в Ташкенте было.
«Я просил Боженьку остановить меня»
— Ради чего вы все эти убийства совершали? Неужели по-другому нельзя было жить?
— А вы подумайте сами. Отсидели бы вы в этой «горячей точке» 7 лет, в Учкудуке, где не сахар и не сказка... Потом отсидели бы еще 15 лет на особом режиме... Конечно, озлобленность было. Конечно, человек там, за решеткой (особенно в те годы) не становится лучше.
— И все-таки ваши поступки — за гранью понимания.... Правда, что на одном из мест преступления вы оставили записку, где написали, что «не боитесь ментов»? Была такая записка?
— Она по-другому немножко была написана. Дело было так. Я убил, покушал, выпил на месте преступления, записку написал и ушел. Сын этой жертвы, когда посмотрел эту записку, все понял. Там было послание: я поеду в Челябинск, ищите меня там. Но я, конечно, туда не поехал.
— Почему вы церкви грабили?
— Церкви? Был один эпизод, признаю. Чтобы батюшку наказать. Потому что он там уж очень заворовался. И всё, его сняли после этого. А других преступлений, связанных с церковью, не было.
Вы знаете, что у меня три побега из СИЗО?
— И каждый раз удачно?
— Три раза я убегал удачно.
— Сколько на свободе были — по неделе, две?
— В общей сложности как раз те самые 6 лет в розыске был. А знаете, как убегал? Да легко! Вот представляете: они меня задержали, били-колотили, руки сломали, всё, кидают к «суточникам» (ну, кто сутки получил — алкоголики). Опера думают: «Утром мы придем, с тобой разберемся». А я, значит, сижу с суточниками. Там дежурный. Я говорю: «Гражданин начальник, дайте попить, дайте в туалет сходить. А хотите, я вам подмету там что-то?». — «Да сиди до утра, утром подметешь». Он думает, что я суточник, а я убийца. И вот Серегу выпускают утром подметать. И нету Сереги. Они пишут, знаете что в своих отчетах? «Дали подписку о невыезде». Это ужас.
После небольшой паузы Мартынов продолжает:
— Тут меня охраняют так, как даже президента не охраняют.
— Это точно.
— Я постоянно под видеонаблюдением, везде видеокамеры. А вы, на воле, разве защищены? И полицейские не защищены. А какой-то Серега Мартынов идет спокойно по улице — раз и воткнул нож. Просто ему надо проверить, как у него с утра рука работает.
— Зачем вам надо было это проверять?
— Я постоянно утром должен тренироваться. Вот вам крест. Я до чего уже дошел? Боженьку просил: «Останови меня, останови».
«Невиновные сидят за мои убийства»
— Суд признал вас виновным в восьми убийствах. Но в действительности их было больше?
— Я хочу вам сказать важный момент. У меня досудебное соглашение с прокуратурой. И ты в рамках этого соглашения рассказываешь обо всех преступлениях, которые совершил. Это досудебное соглашение я полностью выполнил. Я как бы уверовал в Бога. Решил — во всем признаюсь, все расскажу, как есть.
Я не хотел на волю, не готов был к воле. Потому мне не нужно было наказание «ниже низшего» за все мои признания. Мне лучше здесь посидеть.
Но хватит лирики: я досудебное соглашение выполнил, но не все учли на суде. За мной остались еще убийства.
— Которые вы совершили и которые вам так и не вменили?
— Да. В Томске, например, два человека, в Новосибирске еще двое... По этому поводу я посылал отсюда документы в Следственный комитет. Знаете, что они отвечают? Что в указанный мною период преступлений не совершалось. Это нонсенс. В квартирах я, когда убивал людей, был, как обычно, без перчаток. Там осталось миллион моих отпечатков пальцев!
— В каком году это было?
— В разные годы. Одно убийство, к примеру, зимой 2005 года. Оно произошло в обычной томской квартире, куда я ворвался с ножом.
— Вы ограбить пришли?
— Я пришел убивать, зачем грабить.
— А мотив какой?
— Были мотивы. Но вам они зачем? К сожалению, у нас в России по мотивам ничего не рассматривается, у нас рассматривается по фактам убийства. Пришел, убил — за это и посадят.
Ну так и быть, поясню вам. Допустим, приехал я в Томск. Связался с такими людьми, которые говорят: «Сделай это. Вот тебе за это. Оружие хочешь?» Конечно, хочу. Со «стволом» же проще, чем с ножом: нажал на курок и нет человека.
— Правильно я поняла: за это преступление в тюрьме сидит кто-то невиновный?
— Сидит однозначно. Я сейчас перед вами признаюсь в преступлениях, за которые осуждены невиновные люди. Донесите это, если есть возможность, до тех, кому нужно
— Это только два убийства в Томске или есть еще что-то?
— Еще есть. Вот опять повторю как было. Когда я заключил досудебное соглашение, мы со следователем из прокуратуры обсуждали: вот это убийство мое, и вот это мое. И мы выезжали на место преступлений. Есть город Орел, там я убил человека и в воду выкинул. Мы приезжаем на место преступления, проводим следственные действия. Следователи местные подтвердили — преступление есть, труп найден, мое описание повреждений совпадает. И что? Оказывается, за него уже осудили другого человека. Его привозят в Москву на очную ставку, следователь говорит: «Ну всё, ты выходишь, потому что Мартынов признался, отпечатки пальцев есть — все совпадает». Угадайте что дальше произошло? Ни-че-го. На суде надо мной этот эпизод даже не фигурировал. А тот мужик сидит 10 лет ни за что.
— И сейчас он за решеткой?
— Да. Томск возьмем — тоже самое было. Я подробно план-схему места преступления составил, все детали рассказал... В итоге говорят: «Нет, мы тебе это не вменим». Вы как журналист и правозащитник поднимите этот вопрос. Новосибирск - там пропали люди. Ижевск - пропали люди. Это все моих рук дело. Надо следствию работать! Мне-то что? Пожизненный срок, терять нечего. Все эти преступления, которые другим вменили, - это ошибки следователей. Их надо исправлять. Я могу поехать на место, потом обратно приехать. Пока живой, слава богу.
— Так вы, наверное, на себя берете эти преступления, чтобы просто покататься по стране?
— Я уже наездился. И в другую колонию не хочу.
— Вы явки с повинной пишете регулярно?
— Нет, я написал и забыл. Зачем мне это?
— Если истинного убийцу нашли, почему невинному человеку дали 10 лет?
— Это же преступление по горячим следам надо было списать. Списали. И им уже неинтересно, как было на самом деле все. Все получили за раскрытие звания, повышения по службе...
— Сколько в итоге на вашей совести трупов?
— 15 точно. Это минимум. А всего 8 сейчас здесь за мной. Просто так не хочу, как вы выражаетесь, «кататься» по городам. За своими трупами я поеду, а за другими нет. Есть преступления, где все легко доказать - 99%, когда совпадает слюна и все такое. Вот тогда я еще буду разговаривать.
— А правда, что вы просили, чтобы к вам в камеру кого-то подсадили специально, чтобы убить его?
— Это в СИЗО было, на стадии следствия. Я просто дурачился. Какие-то убийства в тюрьме, в камере — я себе этого не позволю. Я лучше сам себя поврежу.
...Уже прощаемся? Когда мы можем с вами еще увидеться? Я многое еще готов рассказать....
Ева Меркачева
