Об этой истории мало кто знает. Тем же, кому она известна, до сих пор кажется невероятной. В разгар холодной войны, пока политики враждовали, ученые США и СССР объединились, чтобы остановить эпидемию полиомиелита. Вакцину против этой болезни, изобретенную в США, смогли испытать в СССР. Это заслуга одного из самых известных российских вирусологов академика АМН Михаила Чумакова. Об этой детективной истории «Итогам» рассказал его сын, ныне сотрудник американской FDA Константин Чумаков.
— Константин Михайлович, как случилось, что американскую вакцину против полиомиелита во время холодной войны испытывали в СССР?
— Автор разработки американец Альберт Сэбин всегда считал, что эта история свидетельствует о преимуществах социалистической системы. Мол, в Америке не смогли довести живую вакцину от полиомиелита до ума, а в СССР смогли... Конечно, никто никогда в подробностях не рассказывал ему, как в реальности все обстояло. Но поверьте, социалистический строй тут был ни при чем. Просто в нашей стране нашелся такой сумасшедший человек, который не побоялся взять на себя ответственность и прошибить-таки лбом стену. Этим человеком был мой отец Михаил Петрович Чумаков. Я бы сказал, что он навсегда оставался пионером 20-х годов. И не только потому, что после рюмочки любил напевать «Взвейтесь кострами, синие ночи». Отец был человеком советской эпохи. Он родился в 1909 году в семье фельдшера и неграмотной крестьянки. Советская власть открыла ему возможности, которые иначе он, наверное, не мог бы получить. В 16 лет уехал из деревни учиться в Москву и поступил сразу на два факультета — медицинский и юридический. В конце концов выбрал медицинский. Окончив вуз, попал в военную микробиологическую лабораторию. В 1937 году отец поехал в дальневосточную экспедицию со знаменитым вирусологом Львом Зильбером и там заразился вирусом клещевого энцефалита. Наверное, эта история во многом определила его судьбу.
— Известно, что именно тогда ученым удалось впервые выделить вирус энцефалита.
— Думаю, заболевание встречалось и раньше — у промышлявших в тайге русских охотников. А в тридцатые годы люди стали активно осваивать лесные территории. В основном не по своей воле: среди тех, кто там работал, было немало заключенных. Когда у них появилась эта болезнь, поначалу никто не знал, что происходит. В тайгу отправили несколько экспедиций. Ученые выяснили, что это клещевой энцефалит, выделили вирус. Папе тогда исполнилось 27 лет, он был нетерпеливый юноша. В экспедиционном отряде умер больной. Отцу не терпелось сделать вскрытие, но у него не было инструментов для трепанации черепа, и он во время вскрытия поранил руку обломком височной кости. Выжил чудом, ведь это был дальневосточный вариант вируса — один из самых опасных. В результате у него осталось пять процентов слуха в левом ухе и правая рука была полностью парализована. Отец дожил до 83 лет, совершив практически все, чего добился в жизни, с одной рукой и без слуха.
— Истинный герой науки...
— Эта аура героя, возможно, помогла ему выжить. Вскоре многих ученых из его окружения пересажали, в том числе и самого Льва Зильбера. Когда в начале 40-х за открытие вируса клещевого энцефалита присудили Сталинскую премию, Зильбера в списке лауреатов не было, ведь он сидел: за то, что якобы хотел заразить население энцефалитом через водопровод. В 60-е годы, когда дипломы Сталинской премии меняли на дипломы Государственной премии, он просил, чтобы его включили задним числом, но это не удалось. Ну а отца репрессии почти обошли стороной. Кроме того, он, конечно, не был годен к военной службе и поэтому очень много работал в сороковые годы. В 1944-м учредили Академию медицинских наук, и через четыре года его избрали членом-корреспондентом. В 1950 году он стал директором НИИ вирусологии имени Д. И. Ивановского. Кстати, нынешний директор этого института академик РАМН Дмитрий Львов был его аспирантом. Некоторые другие ученики тоже впоследствии стали академиками и директорами институтов. По-моему, не было в мире ученого, который открыл бы больше вирусов, чем он. В вирусологии тогда была эпоха великих открытий. Как говорится, золотое дно: копни — и полно. Впрочем, я до сих пор поражаюсь, как были сделаны многие открытия с тогдашними инструментами и методами. Ученым приходилось немало поломать голову, чтобы чего-нибудь добиться. В 1952 году отец едва не загремел по делу врачей — хотя не имел никакого отношения к еврейской национальности. Просто он получил предписание упорядочить национальный состав сотрудников института и довести количество евреев до определенной квоты. Отказался это делать. И тогда его выгнали из партии и сняли с поста директора. Исключение из партии часто было прелюдией к аресту, и к тому моменту, когда я родился, он, как говорится, сушил сухари или готовил теплое белье. Слава богу, он уцелел на другом своем посту — заведующего отделом в Институте неврологии, поэтому не был полностью безработным. Сталин скоро умер, и все это дело развалилось. Но отец находился в подвешенном состоянии в течение трех лет. Все изменилось, когда в 1955 году его вызвали в ЦК и поручили создать Институт полиомиелита. Ему практически дали карт-бланш, предложив поехать в Америку, чтобы изучить проблему и потом организовать исследования на мировом уровне.
— Почему в верхах решили взяться именно за полиомиелит?
— Тогда во всем мире с этим была настоящая катастрофа. Количество случаев полиомиелита росло неимоверно. Россия и другие советские республики даже немного отставали по темпам наступления этой болезни. Свойства вируса таковы, что, если люди живут в антисанитарных условиях, они приобретают иммунитет к нему еще в раннем возрасте. Конечно, бывают и серьезные последствия — параличи у тех, у кого с иммунитетом что-то не так. Но это только у половины процента заразившихся вирусом. Проблемы начались в XX веке, когда с улучшением гигиенических условий вирус полиомиелита перестал быть для людей естественным природным фоном. Для тех, кто столкнулся с ним в более зрелом возрасте, смертность составляла уже 20 процентов. Все помнят, сколько волнений в обществе вызвала в 80-е годы прошлого века новая болезнь — СПИД. Но это нельзя даже сравнить с паникой, возникшей в 50-е годы в связи с эпидемией полиомиелита. В США, например, родители летом увозили детей из города, запрещали им купаться в бассейнах, чтобы они не могли подхватить опасный вирус. Общество под названием March of Dimes («Марш гривенников»), основанное близким другом президента Франклина Рузвельта, который заболел полиомиелитом в 39 лет и был частично парализован, рассылало письма с призывами пожертвовать десять центов на борьбу с болезнью. Было понятно, что волна полиомиелита вместе с волной цивилизации наступает и на СССР. Число случаев полиомиелита удваивалось практически каждый год. Особенно он свирепствовал в более благополучной, чем другие советские республики, Прибалтике. Надо было срочно что-то делать. У нас прослышали о разработках доктора Джонаса Солка в США, которые в значительной степени финансировались за счет March of Dimes. Стало известно, что ему удалось создать вакцину против полиомиелита. И отца решили отправить в США, чтобы набраться опыта. Он сначала отпирался: дескать, не могу ехать, ведь мне оказали недоверие, выгнав из партии... Без лишних слов ему тут же заново выдали партбилет и восстановили в должности директора института. В США они отправились втроем: отец, моя мама Марина Константиновна Ворошилова, тоже работавшая в Институте полиомиелита, и известный ленинградский вирусолог Анатолий Александрович Смородинцев. К ним прикрепили пару гэбистов, которые их сопровождали, — не без этого. Конечно, это была уникальная для того времени поездка. В Москве у родителей оставались трое детей — мы оказались фактически заложниками. Я прекрасно помню их отъезд. Мама пригласила фотографа, и он снял нас на память на фоне новогодней елки. Мало ли что. В ту поездку родители за несколько месяцев объехали все Соединенные Штаты — от восточного побережья до западного. Я недавно разговаривал с американским вирусологом русского происхождения Алексеем Щелоковым, который тогда их принимал. Они с отцом стали очень хорошими друзьями на всю жизнь. Кстати, родители подружились и с другими ведущими вирусологами США. Тогда наша наука была закрытой, о ней мало знали в мире, но в Москве на научных конференциях Института полиомиелита с тех пор раз в год собирались многие мировые звезды в этой области. Скажу больше: в какой-то момент институт стал настоящей Меккой для них. Ведь именно в нем впервые в мире наладили производство живой вакцины против полиомиелита.
— Разве в США к тому времени уже не выпускали вакцину, разработанную Джонасом Солком?
— Это была не живая, а убитая вакцина. Ее начали производить в апреле 1955 года. Вирус выращивали в культуре клеток, а затем убивали формалином. Такую вакцину нужно было вколоть человеку, чтобы получить иммунитет. Проблема заключалась только в одном — прививка не обеспечивала иммунитета в кишечнике. Не болея сам, человек, получивший прививку, мог передавать вирус окружающим. К тому же вакцина была достаточно дорогой. С тем, чтобы производить убитую вакцину в СССР, не было особых проблем. Ее производство наладили уже в 1957 году. Однако в то же самое время известный вирусолог Альберт Сэбин доказал: среди патогенных вирусов полиомиелита встречаются ослабленные формы, которые не вызывают болезнь, но формируют иммунитет. Он создал живую вакцину, которую не надо было колоть — достаточно было проглотить капельку. Для своей вакцины Сэбин специально отобрал ослабленные, или, как говорят ученые, аттенуированные, варианты. Однако американская Food and Drug Administration даже слышать не хотела о новой вакцине. Считалось, что связываться с живыми вирусами просто опасно, тем более что уже существует очень хорошая вакцина. Сэбин был в отчаянии.
— Как живая вакцина появилась в СССР?
— Сэбин рассказал моему отцу о своей разработке. И они решили продолжить ее здесь. Из США в чемодане привезли несколько тысяч доз вакцины и сделали первые прививки. Выяснилось, что она была лучше по всем параметрам: дешевая, эффективная и безопасная, ведь ее даже не надо колоть. Отец получил от Сэбина отобранные безопасные штаммы вируса полиомиелита и быстро наладил производство живой вакцины. Осталось получить разрешение в Минздраве, но тут тоже возникли сложности. У советских чиновников был свой аргумент: «Почему американцы отказались от этой вакцины, а мы будем ее испытывать?» Отец долго ходил по начальственным кабинетам без особого результата. Но однажды выход нашелся. Какой-то высокий чиновник на минуту вышел из комнаты, оставив его одного в своем кабинете. И отец решился: по оставленному без присмотра аппарату кремлевской связи он набрал номер заместителя председателя Совета министров Анастаса Микояна, курировавшего тогда здравоохранение. Отец в двух словах рассказал о новой вакцине и пожаловался на бюрократов. Последовавший диалог был коротким: «Михаил Петрович, это хорошая вакцина?» — «Хорошая». — «Прививайте!»
— И он начал прививки?
— Начал, в обход министра здравоохранения, без всякого приказа! Точнее, приказ был такой: не прививать. Однако отца это не смутило. В Прибалтику отправили сразу 300 тысяч доз вакцины. И заболеваемость полиомиелитом резко пошла вниз. После этого никто не решился предъявить Чумакову счет за незаконные действия. Слишком очевидной и значительной была победа. В 1963 году он вместе с Анатолием Смородинцевым получил Ленинскую премию. Это был триумф. Увидев замечательные результаты у русских, разрешение на клинические испытания дали и в США. Альберт Сэбин позже написал специальную статью о роли советских ученых, признав, что этой вакцины не было бы, если бы ее не испытали в СССР. Позднее вакцину, произведенную институтом Чумакова, экспортировали более чем в 60 стран. С ее помощью ликвидировали крупные вспышки в Восточной Европе и Японии. Именно эта вакцина позволила поставить перед человечеством задачу, к которой мы сейчас приближаемся: полностью искоренить полиомиелит. В прошлом году в мире было 200 случаев этой болезни. Из трех типов вируса один ликвидировали уже 15 лет назад. Третий тип, похоже, тоже — за несколько месяцев этого года в мире не было ни одного случая. Скорее всего, рано или поздно мы избавимся от этой болезни. Конечно, тут есть масса сложностей: вирус в основном циркулирует бессимптомно, поэтому очень трудно определить, есть он в популяции или нет. Считается, что, кроме человека, природного резервуара у вируса нет, но часто получается так: в стране уже несколько лет не было полиомиелита, и вдруг фиксируется случай заражения или вирус находят в воде, причем тот же генетический вариант, который тут циркулировал несколько лет назад.
— Однако во многих странах мира со временем перестали прививать от полиомиелита живой вакциной. Почему?
— Тут были проблемы. Живой вирус в организме может мутировать и восстанавливать свои опасные свойства. В США была накоплена статистика: на 600 тысяч доз живой противополиомиелитной вакцины приходится один случай вызванного прививкой паралича. Сейчас такую вакцину не применяют и в России. Это понятно: когда эпидемия была в разгаре, никто не обращал внимания на единичные случаи осложнений среди тысяч заражений диким вирусом. Однако когда заболеваемость пошла на спад, в США адвокаты отсуживали многомиллионные компенсации жертвам паралича, вызванного вакциной. В конце концов фармацевтическая компания, производившая живую вакцину, отказалась ее выпускать, и во второй половине 90-х годов прошлого века в США было принято решение вновь перейти на убитую вакцину. Но живая вакцина к тому времени уже сделала свое дело. Ситуация с полиомиелитом стала совсем другой — ни в США, ни в Европе давно нет активной передачи вируса от человека к человеку. В прошлом году такие случаи были зафиксированы только в трех странах — Пакистане, Афганистане и Нигерии. Конечно, защищать детей от этой болезни все равно нужно, и так, по-видимому, будет всегда. Но с этим может справиться убитая вакцина. Все развитые страны и страны со средним доходом перешли на комбинированную вакцину. В ней убитая полиомиелитная вакцина сочетается с вакцинами против дифтерии, коклюша и столбняка. Проблема только в том, что этот вариант достаточно дорог. Себестоимость комбинированной вакцины составляет 3—6 долларов, а живой — всего 10 центов. Поэтому сейчас ученые ломают голову над новой задачей: как создать убитую вакцину нового поколения — такую же дешевую и эффективную, что и живая. Разработки в этой области сейчас ведут и США, и Япония, и страны Европы, и Китай.
— Как сложилась судьба Михаила Петровича после этого ошеломительного успеха?
— Сказать, что отец был воодушевлен, — не сказать ничего. Он вынашивал грандиозные планы. И объявил: следующей будет корь. В институте сделали вакцину от кори и стали прививать людей в обход министерства. Наверное, он надеялся повторить такой же ход конем, как и с полиомиелитом, — рассчитывал, что победителей не будут судить. К началу 70-х годов они успели наготовить миллионы доз вакцины от кори и привить множество людей. Врачи на местах ликовали. Например, на Украине корь практически ликвидировали: в течение нескольких месяцев там не было ни одного случая этой болезни. Однако на этот раз отцу не удалось пробить бюрократические препоны — министерские завистники так и не смогли простить ему истории с полиомиелитом. Вышел приказ министра, и вакцина от кори, созданная отцом, была уничтожена. Все 13 миллионов доз просто сожгли в автоклавах. Время в стране было уже другое — начинался мутный брежневский застой, пропитанный тотальной коррупцией.
После этого произошла еще одна история. Отец поссорился с тогдашним министром здравоохранения Борисом Петровским, с которым они вместе учились в институте. Отец всегда был несдержанным на слово и однажды, потеряв терпение, на каком-то заседании в сердцах выпалил: «Боря, я много видел дураков в этом кресле, но такого, как ты, еще не было». Петровский в гневе выгнал его и объявил выговор. Простить публичного оскорбления министр уже не мог, и отец, чтобы спасти вакцину от кори, еще раз решил пойти ва-банк. Он написал письмо министру и пообещал уйти с поста директора Института полиомиелита, если на это место назначат его ученика Сергея Григорьевича Дроздова и разрешат испытания вакцины против кори. Отставку молниеносно приняли, Дроздова назначили, но вакцину так и не разрешили. А отца убрали с должности заместителя директора по науке, потом, когда он стал руководить лабораторией в институте, начали тихо и мелко травить. Последние 15 лет жизни он занимался вакциной против гриппа и прожил бы, наверное, дольше, если бы его лечили нормальные врачи, а не те, что работали в кремлевской больнице, где он умер от воспаления легких. Про это гиблое место ходила известная поговорка: «Полы паркетные, врачи анкетные».
— История, типичная во многих отношениях...
— К сожалению. Отец свято верил, что все люди, с которыми он спорил в министерстве, должны думать об интересах дела, что они просто не понимают, сколько детей спасет новая вакцина. Ему было невдомек, что многими его противниками двигали простые личные карьерные расчеты. Этого аспекта психологии чиновников он не понимал и все пытался достучаться до «доброго царя». Правда, однажды справедливость на миг восторжествовала. Люди, травившие его, поняли, что Чумакова лучше не затаптывать совсем. Отца уже нет, и я могу об этом рассказать. Близилось его 75-летие. И поразительным образом помог не кто иной, как Георгий Максимилианович Маленков: в свое время он был в ближайшем окружении Сталина. Конечно, в 80-е годы он уже сошел со сцены, но историю отца принял близко к сердцу: «Михаил Петрович Чумаков? Да это же герой!» Он поговорил с помощником тогдашнего генерального секретаря Андропова. Но тот внезапно умер. Генеральные секретари менялись, а помощники у них оставались те же. В день рождения отца к институту подъехала правительственная машина, из нее вышел офицер с аксельбантами и протянул отцу запечатанный конверт с личным письмом от министра иностранных дел Андрея Громыко. Когда-то, в 30-е годы, Громыко и мой отец жили в одной коммунальной квартире, и, узнав на заседании Политбюро о готовящемся награждении, он решил послать поздравление старому соседу. В письме сообщалось, что отцу присуждается звание Героя Социалистического Труда. Он был очень горд и всегда носил эту звезду с особым чувством. Конечно, мы так никогда и не сказали ему, как все было подготовлено. Но независимо ни от чего разве он не заслужил эту высокую награду? И если не он, то кто? Ведь он действительно был героем. Количество добра, которое он сделал людям, не измерить одной меркой...
Алла Астахова
