Около половины пятого вечера 1 декабря 1934 года в одном из коридоров Смольного, где в ту пору размещались Ленинградский горком и обком ВКП(б), прогремели выстрелы. Прибежавшие на шум люди обнаружили на полу двух мужчин: один был мертв, а другой без сознания.
Вскоре советский лидер Иосиф Сталин получил из Ленинграда шокирующее сообщение: убит член Политбюро, лидер коммунистов Ленинграда Сергей Киров.
Убийство Кирова стало одним из поворотных моментов советской истории. Считается, что после него маховик политических репрессий стал раскручиваться, выйдя на полную мощность в период Большого террора.
«Ой, огурчики-помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике!» — эта частушка является свидетельством крайне популярной версии случившегося. В течение XX века тему причастности Сталина к убийству Кирова поднимали неоднократно. В 1930-х годах ее педалировали зарубежные СМИ, а также представители внутренней оппозиции. После смерти Сталина Никита Хрущев в рамках развенчания культа личности активно продвигал тему вины покойного вождя в преступлении. В конце 1980-х главный горбачевский партийный идеолог Александр Яковлев инициировал новое расследование убийства Кирова.
Но итог оставался одним: никаких фактов, указывающих на причастность Сталина к смерти соратника по партии, нет. Откровенно говоря, их и не могло быть. В 1926 году первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана был переведен на работу в Ленинград при поддержке Сталина, которому необходимо было взять под контроль «колыбель революции», подавив в ней влияние сторонников прежнего хозяина города на Неве, своего соперника в борьбе за партийное лидерство Григория Зиновьева.
Киров, отличный оратор и грамотный хозяйственник, с задачей справился великолепно. Он успевал заниматься всем: от развития промышленности и науки до жилищно-бытовых вопросов. Кроме того, Сергей Миронович был начитанным человеком, увлекался театром, и Ленинград принял его как своего. Эти успехи, разумеется, изменили статус Кирова. Из второстепенной фигуры он превратился в одного из самых заметных и узнаваемых партийных лидеров страны. Однако, даже став членом Политбюро, Сергей Миронович был сосредоточен на проблемах Ленинграда и выйти на новый уровень не пытался. Он не подвергал сомнению политический курс Сталина и этим весьма устраивал вождя.
Как известно, Иосиф Виссарионович придавал огромное значение кадровым вопросам. И, пока в Ленинграде был Киров, Сталин мог быть спокоен за свои позиции в городе на Неве и прилегающей области. Гибель Сергея Мироновича нарушала эту систему, что не могло не привести его в ярость. Историки пишут, что крайне раздраженный Сталин сразу стал ориентировать следователей на поиск заговорщиков в среде «зиновьевцев». Но такая реакция была совершенно логичной: времена, когда индивидуальный террор рассматривался как метод политической борьбы, на тот момент были еще свежи в памяти, и Сталин не исключал, что кто-то из вытесненных из партии оппозиционеров мог «тряхнуть стариной». Оппозиционеры подозревали «грузина», Иосиф Виссарионович подозревал оппозицию, это логично для участников острого противостояния.
Но уже к вечеру 1 декабря стало ясно, что картина заговора не выстраивается. Потерявший сознание убийца, доставленный в психиатрическую больницу, пришел в себя и стал давать показания.
Сын кустаря-ремесленника Леонид Николаев оценил возможности, которые появились у него, выходца из низших слоев общества, при советской власти. Он мечтал о большой карьере, которая позволит ему стать одним из тех людей, что вершат судьбы других. Поначалу Леонид уверенно шел к своей цели: секретарь заводской комсомольской организации, заведующий отделом Лужского уездного комитета ВЛКСМ, инспектор областного управления Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, сотрудник комиссии Института истории партии Ленинградского обкома ВКП(б).
Но потом начались проблемы. В ту пору партия рассматривала своих членов, занимающих ответственные посты, как солдат, которые должны быть готовы отправиться выполнять порученную работу в любую точку не только страны, но и земного шара. Николаев же, узнав о том, что его переводят в провинцию, заупрямился. Срывать с насиженного места красавицу-жену и детей он не хотел, ехать на новое место один — тоже. Поэтому он принес руководству справку о том, что не может уехать из Ленинграда по состоянию здоровья. После такой вольности о большой партийной карьере Николаев мог больше не мечтать. Дальнейшие препирательства завершились увольнением с работы и исключением из партии. Впрочем, в партии его все-таки оставили, а вот в институте больше видеть не хотели.
Леонид Николаев считал себя несправедливо пострадавшим. Ему предлагали различные варианты трудоустройства, но он отвергал их с порога. Пока его супруга Мильда Драуле на свою зарплату содержала мужа и двоих сыновей, Леонид писал письма в вышестоящие партийные инстанции, требуя «восстановления справедливости». Среди тех, кому писал Николаев, был и Киров, который никак не отреагировал на обращения. Возможно, они просто до него не дошли.
А если бы и дошли, то почему Сергей Миронович должен был ему помогать? Обиженный карьерист, непонятно с какой стати требующий к себе особо отношения и не желающий работать, — такого скорее хотелось наказать, а не помочь чем-либо.
В итоге Николаев так накрутил себя, что решил... взяться за оружие.
«Прошло времени немало: сперва с убедительными просьбами, потом от косвенных до прямого предупреждения, но ничто не помогает. Настал момент действия», — писал он в своем дневнике.
Ни много ни мало Николаев вообразил себя «новым Желябовым». Андрей Желябов был организатором убийства императора Александра II в 1881 году. Николаев выбрал в качестве мишени Сергея Кирова. Свои замыслы обиженный партийный функционер доверял только своим дневникам: «Тяжело брешь пробить. Через 20 телохранителей надо взять перевес. И все же успех будет неожиданным. Я много упустил хороших моментов. Но и теперь не буду стрелять из-за угла. Пусть меня убьют, но пусть и знают, как терзают и бьют рабочий класс, его верных сыновей».
Несчастная Мильда, покорно тянувшая лямку кормилицы семьи, не догадывалась о том, в какую бездну затянет ее супруг.
Позже еще одной популярной версией станет супружеская неверность Мильды: дескать, соблазнил ее известный дамский угодник Киров, а муж-рогоносец решил поквитаться с обидчиком.
Сергей Миронович, разумеется, не мог не знать Мильду, работавшую в обкоме, но никаких доказательств существования между ними даже кратковременного романа нет. Да и в дневниках Николаева об этом нет ни слова.
Вычислить одиночку, готовящего покушение на высокопоставленного человека, куда труднее, чем раскрыть заговор, в который вовлечены десятки участников. Николаева, слонявшегося в окрестностях Смольного, никто не воспринимал как человека, представляющего угрозу. Однажды его остановили возле дома Кирова, нашли у него пистолет, но отпустили после предъявления документов: член партии был вне подозрений.
«Второй Желябов» мечтал привести свой план в действие публично, при большом скоплении народа. Но получилось иначе: 1 декабря, предъявив партбилет и пройдя в Смольный, Николаев блуждал по коридорам, не имея четкого плана дальнейших действий. И тут перед ним появился Киров. Он спешил на заседание и не обратил внимания на странного субъекта. Глава ленинградских коммунистов шел один, да и никому в голову не могло прийти, что в недрах Смольного может скрываться некая опасность. Николаев пошел за ним, вскинул пистолет и выстрелил в затылок практически в упор. У Кирова не было никаких шансов.
Доклады из Ленинграда разгневали Сталина еще больше. Потерять надежного человека из-за какого-то неврастеника? А как сообщать об этом народу? Да еще эти слухи о любовной интрижке Кирова... Иосиф Виссарионович рассудил просто: Кирова уже не вернуть, а значит, надо хотя бы его смерть использовать против врагов.
Пропагандистская машина включилась на полную катушку. Заговор, которого не было, стал стремительно формироваться. В результате дело об убийстве Кирова вылилось в целую серию политических процессов, на которых к расстрелу были приговорены 17 человек, к тюремному заключению — около 80, к ссылке — 30. Еще тысячи человек были высланы из Ленинграда по причине неблагонадежности. Убийца Кирова стойкости на допросах не проявил: говорил что просили, позволяя следователям быстро оформлять нужную версию.
Его расстреляли 29 декабря 1934 года. Отбросив версию о заговоре «зиновьевцев», все равно нужно признать: за дело. Собственно, поэтому Леонид Николаев не был реабилитирован.
Но за собой он потянул близких. Несчастная жена Мильда Драуле была приговорена к смерти и расстреляна в марте 1935 года, их детей отправили в детский дом. Вместе с Мильдой расстреляли ее сестру Ольгу и мужа сестры Романа Кулишера. К высшей мере также приговорили брата и сестру Леонида Николаева, еще ряд родственников приговорили к различным срокам тюремного заключения.
Слишком дорогая цена человеческого тщеславия и глупости...
Андрей Сидорчик
