Президент подписал указ об Основах государственной политики в области культуры. Немало внимания в документе уделено мерам поддержки русского языка, искоренению «излишних иностранных заимствований» и сокращению использования обсценной лексики, известной в народе как мат.
Какие конкретно изменения могут произойти в связи с этим и как они скажутся на образовании и культуре?
«Защита и поддержка русского языка как государственного языка Российской Федерации, обеспечение соблюдения норм современного русского литературного языка (в том числе недопущение нецензурной лексики) и противодействие излишнему использованию иностранной лексики», — декларируется в тексте указа.
Усилия президента по сохранению «великого и могучего» во всей первозданной красе и мощи поддержали в обеих палатах парламента. В Совфеде председатель комитета по науке, образованию и культуре Лилия Гумерова отметила, что исполнение путинского указа потребует «изменения нормативно-правовой базы». Но какие именно законы и правовые акты должны подвергнуться ревизии, сенатор не уточнила. «Среди населения надо закрепить понимание того, что правильный русский язык это хорошо», — такой несовершенный по форме, но верный по существу вердикт вынесла парламентарий.
Отозвались важные принципы языковой политики и в Госдуме. Там первый зампред комитета по госстроительству и законодательству Даниил Бессарабов призвал поднимать культуру речи. За мат, разумеется, как за хулиганство и нецензурщину в общественных местах штрафовать можно и нужно. Не менее важно, по мнению депутата, «избавление от заимствованных слов из иностранных языков». Мол, при достаточном владении родным языком можно «любому явлению давать такое именование, которое зашло бы в наш обиход и в полной мере отражало суть процессов и явлений».
С последним можно поспорить — еще во времена Екатерины II и Александра III предпринимались попытки избавления русского от заимствований. И до сих пор ни одна попытка насильственной «русификации» не была успешной. Искусственно замененные слова: «слушалище» (аудитория), «мокроступы» (галоши), «топталище» (тротуар) - не прижились в русском языке.
О том, какие конкретно изменения могут произойти в связи с новым президентским указом и как они скажутся на образовании, «МК» поговорил с лингвистом, преподавателем, членом Орфографической комиссии РАН Марией Ровинской.
- Какие нормативно-правовые акты могут измениться, если это касается языка?
- Речь, наверное, идет об актах, которые регулируют не язык, потому что это невозможно, а употребление и использование языка в разных сферах. Это, безусловно, возможно и необходимо, и государство делает это в разных ситуациях. У нас есть закон о государственном языке, который мы недавно обсуждали. Есть статья в административном кодексе, которая не позволяет употреблять нецензурную брань в общественных местах. Есть статья об оскорблении, в том числе и вербальном, и так далее.
Что имеется в виду сейчас, когда президент говорит об использовании заимствованной лексики, нецензурной брани, пока не очень понятно. Если наши законодатели хотят регулировать использование такой лексики в речи носителей языка вообще, то представляется, что это иллюзия. Это невозможно. И, не устану повторять, я всячески ратую за то, чтобы наши законодатели, когда они говорят и думают о языке, начинали с себя. Потому что процесс вульгаризации языка, использование жаргонов, просторечий в разговорной лексике в официально-деловых ситуациях чиновниками всех рангов очевиден. Это не украшает язык. Если мы хотим, чтобы дети, молодое поколение стремились к красивому русскому языку, нам нужны образцы. И кому как не власть предержащим эти образцы предоставлять.
- А в образовании может что-то измениться в связи с указом?
- В норме, в процессе преподавания мы нецензурную брань не используем...
- Но дети в школе матерятся только так.
- Это правда. Но мы по мере сил с этим боремся. Может, эту законодательную волю, эту энергию направить в нужное русло. И сделать какой-то комплекс образовательных, просветительских, культурных мероприятий, которые бы объясняли детям, как надо говорить в каких-то ситуациях, что можно, что нельзя и почему. Это было бы намного эффективнее, чем всякого рода репрессивные мероприятия.
А в области заимствованной лексики и употребления ее — вряд ли что-то такое революционное произойдет. Сфера образования консервативна. Сейчас образовательные программы довольно структурированы, выстроены, формализованы. И, мне кажется, каких-то необыкновенных изменений ждать не приходится.
– Вывески на иностранном языке, названия компаний могут запретить?
- Может быть, запретят, а может, не запретят. Мы не знаем. Бизнес это сложная сфера, она связана с рекламой, зарегистрированными товарными знаками, коммерческими брендами и прочее.
Но самое главное, запрет вывесок на иностранном языке не внесет ничего нового или полезного. У нас недавно было обсуждение с коллегами, и одна детская писательница жаловалась, что ее ребенок не знает слово «ямщик». И хорошо бы запретить всякие иностранные слова. Но оттого, что мы иностранные слова запретим или заменим слово «таксист» на «ямщик», таксисты не станут называться ямщиками. Запрет непродуктивен, он не несет никакого продуктивного последствия. Наоборот, ребенку надо много разных понятий узнавать и понимать разницу между условным ямщиком и условным таксистом. Между условным русским словом, ведь «ямщик» тоже слово заимствованное (из тюркских языков. — Авт.), и заимствованным словом, которое еще не освоено. Это все область просвещения. Мы должны объяснять, просвещать, рассказывать. Учить, наконец — только это работает. А запреты, репрессии и всякого рода кары — они не работают.
Станислава Одоевцева
