Тема эта тяжелая, но родилась она неслучайно. На нее натолкнули вопросы одного из родителей ученика третьего класса: «Стоит ли брать сына на похороны дедушки? Не надорвет ли это психику ребенка?» Разумеется, все дети разные, у каждого свой психотип, свой порог чувствительности. И я не берусь давать универсальные советы. Каждая семья вправе решать эту проблему самостоятельно, исходя из знания своего ребенка.
Но жизненный и педагогический опыт подсказывает, что вопросы эти нельзя оставлять без ответов. На мой взгляд, смерть — неотъемлемая часть жизни, нуждающаяся в осмыслении детьми и подростками.
На память приходит давний трагический пример. В автомобильной катастрофе погиб второклассник. Родные и близкие мальчика попросили разрешения подвезти гроб ребенка к школе, чтобы одноклассники могли с ним попрощаться. Мнения родителей одноклассников мгновенно разделились. Одни считали, что нельзя травмировать детей самой картиной смерти: успеют, дескать, еще насмотреться. Другие, напротив, полагали, что проводы друга в последний путь — нравственная обязанность любого, пусть даже маленького человека. Эту позицию разделяло и руководство школы. Но, учитывая диаметрально противоположные позиции и суверенное право родителей на воспитание собственных детей, мною было принято соломоново решение: гроб к школе подвезти, а тем учащимся, чьи родители выражают активное несогласие, разрешить в этот день не посещать занятия. Приведенное трагическое событие — из тех непредсказуемых и неотвратимых, что диктуются самой жизнью. Педагогу в данном случае лишь остается тем или иным образом показать свое отношение к ее реалиям.
Было это четверть века назад. К чести родителей, подавляющая часть одноклассников пришла попрощаться с погибшим другом. Напомню, речь шла о маленьких детях, второклассниках. Не уверен, что сегодня встретил бы подобное понимание со стороны многих родителей, когда рекламные лозунги бесконечно внушают: «Возьми от жизни все!», «Живи на яркой стороне!». Причем, как водится, проблемы чаще возникают со взрослыми, нежели с детьми. Поскольку нынешние родители — то самое поколение, которое вырастало под воздействием приведенных выше рекламных слоганов.
Не скрою, при принятии тех или иных решений учитель, помимо специальных психолого-педагогических знаний, руководствуется своим личным опытом. И не только профессиональным. Я рано, в шесть лет, потерял отца. Был он высококвалифицированным рабочим — слесарем, лекальщиком восьмого разряда. Это, если угодно, кружевник по металлу, способный довести изготовляемую деталь до микронной точности. Тогда, после войны, до станков с числовым и программным управлением, иного способа изготовления не существовало. И еще долгие годы спустя все делалось вручную. Вот почему образ Гоши из фильма «Москва слезам не верит», воплощенный Баталовым, не показался мне ходульным. Такие рабочие интеллигенты были! Так вот, мама-учительница взяла меня на похороны отца, которого провожал в последний путь весь завод. Содержание речей, произнесенных на траурном митинге, не помню. Но чувство гордости за отца сохранилось на всю оставшуюся жизнь.
Будучи убежденным в том, что осознание конечности земной жизни необходимо растущему человеку по многим причинам, прежде всего попытаюсь ответить на вопрос: каковы педагогические цели подготовки детей к восприятию смерти?
Первая из них — ускорение взросления. Оно связано не столько с приобретением необходимых для взрослой жизни компетенций, на которых мы все сегодня, как бы это сказать мягче, тронулись, сколько с накоплением разнообразного, в том числе и печального, эмоционального опыта.
Опыт прощания с близкими зримо доказывает хрупкость человеческой жизни, приводит к мыслям о необходимости бережного к ней отношения. Глубокое переживание невосполнимости утраты рождает память сердца. Вся эта гамма эмоций предохраняет ребенка от душевной слепоты. На этих путях взрастает его личность. Не зря, вспоминая свое детство, многие солидные мужчины признаются в том, что мгновенно повзрослели после смерти отца. Повзрослели, поскольку почувствовали свою ответственность за младших членов семьи, прониклись сочувствием к матери, вынужденной в одиночку выводить детей в люди.
Необходимость воспитания серьезного отношения к смерти, помимо прочего, продиктована заботой о безопасности детей и подростков. Нарастание взаимной агрессии и автоагрессии (суицидов) у подрастающего поколения очевидно. Подростковый период — возраст опасного поведения, чреватый выходом за грани, тягой к неоправданному риску. Подростки не ведают страха смерти, будучи убеждены, что «все умрут, а я останусь». Но жизнь — не компьютерная игра, герои которой погибают и возрождаются по одному щелчку мыши. Как внушить им устойчивое убеждение в том, о чем написал еще в позапрошлом веке декабрист С.И.Муравьев-Апостол: «Ни в каком случае человек не имеет права посягнуть на жизнь свою»? Боюсь, что лекции, семинары и классные часы не будут эффективны.
Пару лет назад одна из моих старшеклассниц совершила неудавшуюся попытку суицида. Причина — неразделенная любовь. Что подействовало на нее отрезвляюще? Волонтерская работа в одном из подразделений нашей школы, где на базе онкологического центра проходят обучение дети, имеющие смертельный диагноз. Когда видишь, с каким мужеством твои сверстники борются с тяжелой болезнью, осваивая при этом школьные предметы, не теряя веры в будущее, собственные личные проблемы кажутся сущей ерундой, а попытка свести из-за них счеты с жизнью — непростительной слабостью. Зримые примеры убедительней отвлеченных разговоров об уникальности и ценности человеческой жизни, и о большом грехе самоубийства.
Продолжая разговор о вещах, казалось бы, очевидных, не стоит удивляться тому, что проблема формирования культуры восприятия смерти и болезни у детей до сих пор не попала в фокус внимания современных отечественных педагогов. А ведь веками этой проблемой занималась церковь в союзе со школой.
Отечественная дореволюционная педагогика дает здесь достойные примеры. В знаменитом тихомировском букваре, выдержавшим 156 изданий, имелся специальный раздел: «Нищета. Сиротство. Сострадание», где, в частности, было помещено стихотворение А.Н.Плещеева «Приголубьте сироток!»:
Есть на свете много
Бедных и сирот:
У одних могила
Рано мать взяла.
У других нет в зиму
Теплого угла.
Если приведется
Встретить вам таких,
Вы как братьев, детки,
Приголубьте их.
Там же читаем: «Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира» (Еккл. 7:2) (Тихомиров Д.И., Тихомирова Е.Н. Букварь для совместного обучения письму, русскому и церковнославянскому чтению и счету (для народных школ). (М., 1990 / Репринт с издания: М., 1914.) Педагогическая цель авторов букваря очевидна: ответственное отношение к жизни лучше всего формируется через сострадание, когда чужая беда принимается близко к сердцу, рушится природный детский эгоизм и возникает стремление прийти на помощь, взять на себя ответственность за кого-то или за что-то.
В советский период превозносилась только героическая смерть во имя идеи. Но мудрый Януш Корчак, выступая на рабочих собраниях, предостерегал: «Нельзя устраивать революцию, не подумав о ребенке». В одном из своих писем он замечает: «Легче всего умереть за идею. Такой красивый фильм: падает с простреленной грудью — струйка крови на песке, — и могила, утопающая в цветах. Труднее всего изо дня в день, из года в год жить ради идеи». Замечу от себя: в последнее время таких фильмов с красивой смертью — не счесть.
Иметь мужество обсуждать со своим ребенком последние вопросы бытия или любой ценой оберегать от этого его психику — решать родителям. Но в последнем случае они должны быть готовы к тому, что к старости их сдадут в интернат для престарелых, в лучшем случае оплатив их комфортное и одинокое доживание.
Евгений Ямбург, заслуженный учитель РФ
