Как принять свой возраст (в любом возрасте)

Одной из главных тем этого лета стало предстоящее повышение пенсионного возраста. В СМИ бурно обсуждались экономические, социальные и политические аспекты реформы, а вот в соцсетях дискуссии развернулись в другой плоскости: действительно ли 55-60 лет — это время наступления старости, или в наши дни она приходит гораздо позже? Под силу ли людям в эти годы трудиться (и не абы как, а полноценно), или им по физическим и интеллектуальным показателям пора на покой?

Поляризацию мнений на этот счет отразил и опрос ВЦИОМ. По сути, речь идет не только о конкретном возрасте, но о том, как мы представляем себе жизнь в целом.

Начав подготовку к этой статье, я невольно настроилась на ту «частоту», где звучат разговоры о возрасте, — и услышала многоголосый хор. Прислушивалась ли я к диалогам в метро, включала ли радио, заходила ли в соцсети — не проходило и нескольких минут, как так или иначе всплывала тема возраста.

«Я уже не маленький!» — протестует ребенок лет шести. «Не хочу быть стариком!» — переживает мужчина средних лет, у которого стали болеть ноги. «В 60 уже начинается деградация!» — молодая женщина жалуется кому-то на мать. «Зачем я ему, когда есть 20-летние красотки?» — сомневается 40-летняя. «Мы еще ого-го!» — преисполнен оптимизма 55-летний мужчина, получивший повышение.

Поразительно: до сих пор я не отдавала себе отчета, насколько эмоционально заряжена тема возраста. Почему?

«Это неудивительно, — комментирует психотерапевт Маргарита Жамкочьян. — Возраст — важная часть нашей идентичности. Причем такая часть, которая все время меняется независимо от нас, и постоянно нужно вносить поправки: мне 20, а вот уже 21, а вот уже 40, и так далее».

Как «времена не выбирают», так и свой возраст мы не выбираем — просто живем в нем.

«Целый ряд исследований показывает, что чем старше мы становимся, тем больше разница между нашим хронологическим возрастом и тем, который мы себе приписываем, — рассказывает психолог Ольга Молчанова. — Подростки часто чувствуют себя старше своих лет, а примерно после 25 начинается обратный процесс: многие по ощущениям моложе паспортного возраста, и эта разница нарастает. У 50-60-летних она может достигать и 15, и 20 лет».

А настоящий возраст мы не очень ценим. Бывало ли у вас, что, глядя на свои фотографии, сделанные несколько лет назад, вы удивлялись: «Что же я тогда так себе не нравился?» Этот симптом известен психологам, объясняет Ольга Молчанова: «Свежее фото мы считаем неудачным, потому что внутренне ощущаем себя более молодыми и привлекательными. И начинаем принимать свою внешность с опозданием года на два-три, а то и на пять».

А в целом, как показывают исследования, большинство людей в годах считают лучшим временем жизни период от 20 до 30 лет. Понятно, что это время безусловной молодости и тем оно прекрасно, но ведь и после 30 происходит столько важного, яркого, интересного. Почему же мы меньше дорожим всем этим?

Легко заметить, что мысли о том, сколько нам лет сейчас и сколько будет, нередко окрашены беспокойством и страхами. «Отчасти это объясняется тем, что возрастом мы не можем управлять, — говорит Маргарита Жамкочьян. — В глубине этой тревоги может также лежать страх смерти, который иногда проявляется даже в детстве».

И все-таки, считает психотерапевт, многие тревоги по поводу возраста обусловлены социальными нормами. Важные жизненные события в общественном представлении привязаны к тому или иному возрасту: образование семьи, рождение детей, профессиональные достижения, а позднее — завершение трудовой деятельности и выход на пенсию. И мы зачастую чувствуем себя обязанными вовремя выполнить предписанные обществом задачи, независимо от того, есть ли в этом собственная внутренняя потребность.

«Клиентка, которой под сорок, беспокоится, что время уходит, а у нее еще нет детей, — рассказывает Маргарита Жамкочьян. — Я задаю вопрос: «А зачем они вам?» — «Ну как же? Так положено». То есть ребенок — не истинная цель, она просто стремится соответствовать социальному стереотипу. И это порождает сильнейшую тревогу, которая, кстати, сама по себе часто препятствует деторождению. А когда в работе мы обнаруживаем истинную цель — она хочет ребенка, чтобы радоваться ему, — то и дети появляются».

С представлениями о нормах связаны и переживания из-за недостаточных, как нам кажется, профессиональных успехов.

«Принято считать, что в 20-30 лет человек подает надеж­ды, а в 40, не говоря уж о 50, нужно уже реализовать то, о чем мечтал, — замечает Ольга Молчанова. — Если это не удалось, да еще есть ощущение, что время сжимается, то возникает острое сожаление об упущенных возможностях: «Если бы мне вернуть те годы, я бы мог выбрать другой путь! Но теперь поздно». Однако мы знаем примеры тех, кто начал новый профессиональный путь в зрелом возрасте».

Вот один из них: Анри Руссо, французский художник-самоучка, стал рисовать в 40 после долгих лет работы на таможне.

После наступления пенсионного возраста общество предписывает нам стареть. На российском рынке труда даже 40-летние зачастую чувствуют себя неконкурентоспособными. Что уж говорить про 50 и выше.

«У меня есть опыт и знания, я работаю быстро и хорошо, но не ощущаю себя уверенно, — жалуется 55-летняя переводчица Вера. — Кажется, мне в любую минуту могут предпочесть другого просто потому, что он моложе». Такие опасения разделяют многие ее ровесники.

Становясь старше, мы боимся, что вместе с молодостью утратим привлекательность: для работодателя, для противоположного пола.

«Некоторые женщины остро переживают уже 30-летний рубеж, когда во внешности появляются первые признаки если не увядания, то по крайней мере не-юности, — рассказывает Ольга Молчанова. — Они чувствуют себя молодыми, но все чаще отмечают, что уже не к ним подходят знакомиться, не их провожают взглядами. Это болезненно ощущается как знак «выхода в тираж».

Похожие настроения знакомы и мужчинам. Многие из них пытаются почувствовать себя моложе, влюбляясь в юных девушек, вступая в новый брак, рождая поздних детей.

Большинству из нас небезразлично, какими нас видят окружающие. Если мы чувствуем, что не отражаемся во взгляде другого, это тяжелое переживание!

«Иногда кажется, что молодые смотрят сквозь меня, что я за пределами их восприятия и меня можно не принимать во внимание, — признается 57-летняя Ирина. — В такие моменты я чувствую себя неполноценной».

Но реальность ли это или фантазии, вызванные нашим убеждением, что жизнь принадлежит молодым?

«Скорее всего, дело тут в том, как вообще люди принимают Другого, непохожего на них, — размышляет психолог, автор тренингов для пенсионеров Мария Соловейчик. — А для молодых людей человек в возрасте, конечно, другой. Нам кажется, что из-за этого нас непременно отвергнут. Но эти опасения не всегда соответствуют действительности».

Есть и хорошие новости. В западных странах культ молодости сдает позиции, эйджизму (дискриминации по возрасту) объявлен бой, период от 50 до 70 лет даже не называют старостью: появился новый термин «третий возраст». Активно продвигается идея о необходимости обучения в течение всей жизни — lifelong learning.

Эти веяния проникают и к нам. Ослабляют хватку социальные нормативы: уже не актуальны представления о том, что семью и профессию нельзя поменять. «И хорошо, что эти стерео­типы уходят, — уверена Маргарита Жамкочьян. — Это означает повышение разнообразия, возрастание степеней свободы. Можно искать то, что тебе по душе, сколько угодно. И возраст поэтому меньше пугает».

И все же пока мы на перепутье. Новое и старое сплетены в причудливый узор и в обществе, и порой в сознании одного индивида. Труднее всего нам обходиться с перспективой старения.

Казалось бы, пенсионная реформа, отодвигающая «возраст дожития», должна нас обрадовать. Но в реальности это не совсем так. «Моя пенсия — совсем не лишняя прибавка к невысокой зарплате научного работника, — признается 72-летний химик Борис, — я бы не хотел ее лишиться!»

Перспектива сокращения доходов повышает тревогу, затрагивая базовые потребности: в еде, жилье, безопас­ности. «У нас огромное число работающих бедных, и это отличает нас от социально благополучных стран», — подчеркивает Маргарита Жамкочьян.

Вместе с тем она видит возможные плюсы реформы: «Отодвигается момент, когда человека принудительно будут выталкивать с работы. Это заставит людей подтягиваться, больше следить за собой. А значит, придется подтягиваться и здравоохранению: ведь к врачам будут приходить не пенсионеры, а работники, защищенные страховкой, которая требует более качественного лечения».

Статус работающего человека несет с собой и другие бонусы: чувство востребованности, контакты с более молодыми коллегами, помогающие осознавать себя идущим в ногу со временем. Но есть и риск: у пожилых работников может усилиться страх потерять место и остаться без средств к существованию, если они лишатся финансовой подстраховки в виде пенсии.

Предполагаемая реформа, возможно, сдвинет возрастной кризис поздней зрелости. Но все равно мы вряд ли избежим его. Что поможет нам пройти этот этап достойно?

Во-первых, образование, отвечает Маргарита Жамкочьян, которое побуждает к рефлексии, размышлениям о мире и о себе. Но это не значит, что тот, кто таковым не обладает, не имеет шансов.

У психологов есть понятие «ощущение счастливости» — оно связывает наше счастье с тем, что мы делаем для других людей. И тем самым создаем себе такой положительный заряд, который держит нас на плаву, независимо от возраста, наличия или отсутствия семьи или денег.

И третье — наша идентичность: то, что мы знаем, чувствуем и думаем о себе. Благодаря этому мы можем ориентироваться на себя и сохранять независимость от социальных нормативов.

Алина Никольская

Источник