Деградировать всегда легче, чем развиваться. С этим тезисом поспорили бы как минимум две категории людей: крайне щепетильные декаденты и путешественники. Последние, если они не лентяи, знают толк в обратном, чувствуют, как поездки легко и быстро заставляют шестеренки вращаться. С научной точки зрения дело так и обстоит. Чтобы раскочегарить свой мозг, увеличить отдельные его части, обзавестись свеженькими нейронными связями и прокачать эмоциональную осознанность, достаточно просто отправиться в путешествие.
Об этом не первый век предупреждают философы, психологи, биологи, а теперь и нейронауки: наш главный враг — автоматизм. Выполнение однотипных действий без включения в процесс, хождение одними и теми же маршрутами, выбор однообразных развлечений и мест посещения — все эти неизбежные спутники повседневной жизни на нейронном уровне запускают режим «дня сурка». Для рутинных действий-близнецов наш мозг создает безликие шаблоны — энграммы (в терминологии биолога и зоолога Ричарда Симона — физические привычки или следы памяти, оставляемые повторным действием раздражителя).
Идя протоптанными нейронными тропами, мы не тратимся на адаптацию и серьезно экономим энергию. Функция разумная, эргономичная и — коварная.
Постоянное использование одних и тех же энграмм позволяет халявить базальным ганглиям, отвечающим за выработку ацетилхолина (мощного регулятора высших функций, ответственного за нашу психическую и интеллектуальную гибкость).
Когда мир вокруг становится однообразным и известным, мозг перестает утруждать себя записью и усвоением информации, становится ленивым, неповоротливым приживалой, чья единственная обязанность — поддерживать шкурные интересы тела и минимальные запросы его владельца. В противоположном случае вместо деградации мы имеем колоссальное развитие вплоть до увеличения размеров нашего серо-белого Капитана. Все благодаря нейропластичности, то есть способности мозга корректировать свою работу через создание новых нейронных связей при контакте с окружающей средой. Внешнее разнообразие и вариативность контактов с ним — здесь ключевые факторы.
Смена декораций — кратковременное путешествие — перезагружает систему и стряхивает налет автоматизма. Это легко проверить по возвращении — эффект нового не бросает нас на паспортном контроле, и, по крайней мере первое время, мы воспринимаем прежнее знакомое пространство как изменившееся.
Шкловский назвал бы это остранением, позволяющим взглянуть на привычное как на Другое и вырваться из пут закоснелого восприятия.
Во время самого путешествия новизна среды — звуки, запахи, вкусы, ощущения — заставляют активно пахать наши синапсы, небольшие промежутки, связывающие нейроны и служащие для фильтрации «шума» (бесполезной информации, поступающей извне). Чтобы электрический импульс перемахнул от одного нейрона к другому, требуется технологически замысловатая процедура, но каждая последующая передача проходит все лучше и лучше: наш мозг пыхтит, но постепенно учится. Синаптические связи, фиксирующие удачный и неудачный опыт, формируются на основе вымученного-пережитого — либо через многократное повторение и постепенное обучение (как в случае с иностранным языком), либо через одномоментную эмоциональную встряску.
Именно поэтому смена декораций может легко и быстро перезагрузить систему, но для серьезной и долговременной пользы она недостаточна, как бы ни было приятно отключиться от рутины и поваляться на шезлонге у бара с подозрительно безвкусным алкоголем (зато «все включено»). Погружение в Другое следует расширять и углублять, превращая новизну в неисчерпаемый источник опыта, включающий как постепенное обучение, так и эмоциональные вихри. То есть превращая новую среду в обогащенную.
Экспериментальные исследования на животных показывают, что обогащенная среда, то есть наполненная дополнительными или усложняющими жизнь примочками, позволяет лабораторным крысам и обезьянкам расти и развиваться быстрее, более адекватно реагировать на стресс, эффективнее учиться и увеличивать массу и толщину коры мозга.
То же работает и для людей.
Венди Сузуки, доктор наук и руководитель интерактивной исследовательской лаборатории Нью-Йоркского университета, в своем простом и увлекательном путеводителе по нейропластичности описывает, как поездка за границу может стать идеальной обогащенной средой на примере своего путешествия во Францию. Ее аналог «Ешь, молись, люби» включал в себя изучение новой области науки, освоение французского и игры на фортепиано (постепенное обучение), и более увлекательные вещи вроде романа с парижанином и привыкания к тому, что французы постоянно целуются, воспринимают азиатов как экзотику и в целом серьезно отличаются от американцев (эмоциональная встряска). «По мере того как я меняла поведение и испытывала новые ощущения, мой мозг приспосабливался к свежей информации и новым раздражителям», — Сузуки была в восторге.
Глубокая культурная интеграция (начиная с изучения местной кухни и заканчивая привычкой лобзаться в общественных местах) серьезно подсобила развитию ее мозга.
К примеру, регулярные поездки на дегустацию сыров и вин, то есть расширение обонятельно-вкусового спектра, по собственному предположению Сузуки, поспособствовали росту новых нейронных клеток (согласно исследованиям, взрослые имеют только две области мозга, где еще возможен нейрогенез — гиппокамп и обонятельная луковица, также участвующая и в формировании вкусовых ощущений).
Помимо чисто физиологических бонусов, подобная интеграция дает и более наглядные преимущества. По словам Адама Галинского, автора исследований о связи творчества и международных путешествий, адаптация к новой культуре «увеличивает когнитивную гибкость (умение переключаться между идеями), интегративность мысли и способность устанавливать глубинные связи между формами». Исследования европейских студентов показывают, что европейцы активнее генерировали небанальные идеи и лучше воспринимали новые в течение 5–7 дней после «передозировки» традиционной культурой Америки и Китая.
Еще один приятный бонус от адаптации — это способность к саморегулированию. Разобраться в правилах интуитивного вождения на азиатских дорогах, справиться с ударом судьбы в виде скачков курса евро и стремительно исчезающего бюджета, распланировать программу на ближайшую неделю и принять, что идея бесполезна и утопична, — даже небольшие бытовые «вызовы» учат нас самостоятельности и самоконтролю.
Участки мозга, отвечающие за эти и прочие «управленческие» функции, находятся в тесном контакте с зонами, ответственными за функционирование нашего ума. Иными словами, чем больше прокачана наша способность к саморуководству, тем более продуктивно мы думаем.
Самоконтроль помогает развиваться не только обычному, но и эмоциональному интеллекту (EI) — так американский психолог Дэниел Гоулман обозначил нашу способность распознавать свои и чужие эмоции, дифференцировать чувства и учиться эмоциональной гибкости, а также использовать информацию об эмоциях для руководства мышлением и поведением. Согласно теории Гоулмана, EI больше, чем IQ, влияет на качество жизни и профессиональный успех (в особенности по части лидерства). Теорию до сих пор считают спорной, но мощь и значение эмоционального интеллекта никто не отрицает. Самоконтроль, по Гоулману, — один из ключевых пунктов для развития EI наряду с социальными навыками, способностью к эмпатии и мотивацией. Все три позиции «под шумок» прорабатываются в любом мало-мальски активном путешествии. Равно как и общее эмоциональное состояние.
Кратковременные поездки вроде отпуска помогают избавиться от стресса: согласно исследованиям, женщины, отдыхающие меньше раза за два года, чаще страдают от депрессии и стресса, чем те, кто отдыхает не реже двух раз в год. Стресс, частенько сопровождающий нашу повседневную жизнь, действует на мозг, как похмелье после запоя, то есть не лучшим образом влияет на высшие психические функции, такие как обучение, внимание, память и концентрация. Длительное нервное напряжение бьет по гиппокампу, отвечающему за эмоции и консолидацию памяти. Одним туром сбросить и то и другое — уже значит повысить работоспособность мозга и подсобить своему счастью.
В отличие от пакетного тура или поездки на «Розу Хутор» поесть шашлычков на фоне снежных склонов долговременные путешествия — обучение за границей, обкатывание половины мира с рюкзаком и пенкой за плечами, участие в волонтерских программах — могут быть и сами сопряжены со стрессом. Но они, как мы выяснили, способствуют развитию наших когнитивных способностей — главных героев в процессе оценки реакций. Когнитивная теория рассматривает стресс как восприятие внешнего стимула в виде угрожающего. Согласно этой теории, именно от наших установок и когнитивной подвижности зависит то, станем ли мы воспринимать что-либо как угрозу.
Смена когнитивных установок с негативных на позитивные и с защитных на способствующие открытости — такой же побочный эффект долгих путешествий, как обгоревшие плечи, охапка историй и бортовой журнал для потомков.
Близкое и достаточно долгое знакомство с чужой культурой и особенностями других стран понижают общий уровень тревоги относительно злого и абсурдного мира вокруг, где каждая сводка новостей предвещает или констатирует апокалипсис (Галинский: «мы обнаружили, что люди, путешествующие за границу, повышают уровень „общего доверия“, или „общей веры в человечество“. При контакте с другими культурами мы встречаем разных людей и начинаем понимать, что большинство из них ведут себя по отношению к нам аналогичным образом. Это и увеличивает доверие»). В путешествиях мы становимся более открытыми и для изменений собственной личности — когда первостепенной задачей мозга становится адаптация, когда он сосредоточен на особенностях дивного нового мира вокруг, ему не до косности, предрассудков и тоталитаризма в отношении границ «я».
Путешествия с заявкой на смыслообразующие таким образом учат нас гораздо большему, чем простое расслабление, — они учат нас эмоциональной осознанности (последний и важный фактор развития EI — самосознание. Как умение слушать себя, осознавать свои сильные и слабые стороны, чувствовать свое влияние на внешний мир и наоборот и использовать интуицию для принятия решений). А также открытости внешнему опыту, что принципиально для познания.
Жизненный опыт обуславливает то, как мы связываем разрозненные элементы окружающего мира в единую картину. У каждого нейрона в нашем мозгу есть множество небольших отростков — дендритов, которые формируются через стимуляцию электрическими импульсами. Чем больше мы открываемся для нового опыта, чем более беспрепятственно происходит восприятие, тем активнее наш мозг перекидывает импульсы в разных направлениях. Туда, где образуются электрические пики, тянутся отростки нейронов, все ближе и ближе к основному действию. В какой-то момент они позволяют не связанным друг с другом нейронам передать электрический импульс, и образуются новые синаптические связи.
В этот момент мы связываем различные идеи, прежде воспринимаемые как отдельные. Так образуется наша картина мира.
Именно поэтому так часто профессионалы любой области видят окружающее через призму своего профессионализма: вояки продолжают командовать и дома, философы продолжают философствовать в очередях за хлебом. Те, кто увлечен искусством, объясняют все через искусство, биологи — через биологию и т. д.
Чем более разнообразный опыт мы переживаем, чем больше синаптических связей образуется в нашем мозгу, тем обширнее наша картина мира и сложнее система преломления внешней информации. Путешествие, если оно не ограничивается поверхностным перемещением, — самый легкий и быстрый способ закачать в себя разнокалиберный опыт и переработать его в объемное, многоуровневое представление о мире.
