В прокат выходит «Во власти стихии», фильм-катастрофа исландского режиссера Бальтасара Кормакура, основанный на реальных событиях — истории 40-дневного дрейфа 23-летней Тами Олдэм-Эшкрафт на сломанной яхте, попавшей в один из самых ужасающих ураганов в истории. Создатели картины одинаково хорошо разбираются как в кинематографе, так и в мореходстве — поэтому убедительно на экране выглядит не только океан, но и люди, оказавшиеся в его власти
Тами Олдэм обнаруживает себя, оглушенную, в трюме яхты, куда по трапу и из иллюминаторов хлещет вода, а вокруг плавает мебель. «Ричард!» — первый хрип, что вырывается из гортани, когда ей впервые удается набрать в легкие достаточно воздуха. «Ричард!» — уже вопя во всю глотку, пробирается она на покореженную палубу. Камера отъезжает назад, совершая оборот вокруг яхты. Нет Ричарда. Под еще угрюмым послегрозовым небом в объятиях стальных волн покачивается, балансируя дрожащими ногами на дощатом настиле, одинокая девушка.
Этот кадр выполнен так, что трудно не спасовать перед безразличием океана. Никаких дорисовок, спецэффектов — только филигранно выбранный ракурс и безупречно выверенный масштаб. Страшно — как когда те, кто заботился и любил, впервые и навсегда бросили тебя одного посреди равнодушия жизни. «Во власти стихии» — фильм-катастрофа, где зрелищный жанр использован как наглядная метафора всякой жизненной трагедии. Его эффект тем больше, что снят он почти без компьютерных трюков, на натуре, в открытом море знатоками, в равной степени владеющими навыками как своей кинопрофессии, так и мореходства. Сценаристы и режиссер картины — островитяне, научившиеся ходить на лодках тогда же, когда и на ногах.
Близнецы Кендалл, до этого уже создавшие успешный, но мультяшный сценарий про девушку в океане, «Моана»,— гавайцы, дайверы и серферы, гребцы, выходившие в море на каяках и каноэ. За основу нового сценария они взяли автобиографическую книгу той самой Тами Олдэм-Эшкрафт, что в 1983 году пришла поварихой на круизном лайнере из родного Сан-Диего на Фиджи, метнулась на Таити, да там и осела, влюбившись в морехода Ричарда, выстроившего за время работы на верфях Южной Африки своими руками и по своим чертежам собственную яхту. История любви Тами и Ричарда, со сладкими танцами под «Утро карнавала» Жоау Жилберту в ночных таитянских дансингах, в фильме флешбэками прослаивает историю сорокадневного вынужденного перехода Тами за сломанным штурвалом раздолбанной ураганом яхты на Гавайи. Невыдуманность истории уже сама по себе награждает просмотр повышенным градусом доверия, а внятность мореходной терминологии укрупняет масштаб правдоподобия тех полумистических-полуэкзистенциальных мотивов, которые возникают в истории после катастрофы.
Мотивы эти из разряда «не поверишь, пока сам не переживешь», и кино, где они присутствуют, должно обладать высоким запасом прочности, чтобы не отвратить тех, кто не пережил. Этот запас прочности обеспечил фильму режиссер — исландец Бальтасар Кормакур. В прошлом яхтсмен мирового класса, он выстраивает кадры с идеальным масштабным соотношением человека и океана, лодки — и волны, благодаря которым мы сопереживаем героям в их брошенности посреди моря. Что же до шатких эмоциональных мостков, по которым на ощупь идет к спасению Тами,— то, конечно, можно было бы рассказать о них со слезливой интонацией, и фильм ограничился бы аудиторией, варящей борщ при включенном телевизоре. Можно ведь по-разному выразить сочувствие — разреветься в унисон, прижать к себе, погладить по головке. Сочувствие Кормакура выражается крепким рукопожатием. Если пытаться найти характерную черту его режиссерского почерка, то, тяготея к историям о растерянных персонажах в запутанных обстоятельствах, снимает ли он в родной Исландии трагикомедию о лоботрясе, которого угораздило влюбиться в любовницу своей матери («101 Рейкьявик»), или в Голливуде громогласный боевик об агентах ЦРУ и ВМФ, принимающих друг друга за бандитов в эпицентре разборок мексиканского картеля («Два ствола»),— его камера всегда твердо стоит на штативе, как человек, который в любых передрягах твердо стоит на ногах.
На этот раз камеру для Кормакура держал Роберт Ричардсон — троекратный лауреат «Оскара», оператор «Убить Билла», но в первую очередь постоянный соратник Оливера Стоуна, придававший его ранним политическим лентам такой достоверный облик. В его Таити — не открыточно-пряный в цветочных гирляндах, но дремотно-деловитый под низкими серыми тучами — невозможно не поверить, как в сюжет «Международной панорамы». Трюки он тоже снимает лоб в лоб, выдавая высококачественное экстремальное видео, какое можно найти у профессионалов на YouTube. Вместе с красивым, в духе молодого Бена Аффлека, актером Сэмом Клафлином он прыгает с камерой с утеса в узкую речку, чтобы — одним планом, без склеек! — найти под водой медитирующую в позе лотоса хорошую актрису Шейлин Вудли, всплыть вместе с ними обоими на поверхность и проплыть еще несколько десятков метров по ущельям.
К сожалению, актеры — единственные, кто нарушает достоверность. В их манере держать себя с собеседником проскальзывает увертливость, закавыченность, ежесекундная готовность взять свои слова обратно и захлопнуться в раковину, которая совсем не была свойственна людям 1980-х и вошла в обиход много позже. Впрочем, уловить этот нюанс молодым зрителям не грозит: они-то актерам поверят, но именно для них, которые пока ничего не знают об утратах, было бы так важно создать высокий градус доверия к картине, показывающей процесс свыкания с бедой в натуральную сверхкрупную величину. Нам же лишние доказательства правдивости показанного не потребуются — мы и так опознаем в произошедшем с Тами все, что видели и делали сами в эпицентре собственной жизненной катастрофы. И в знак уважения к выжившим с благодарностью примем это рукопожатие мореходов.
