Хоронили китайского посла.
Я пришёл из любопытства. В то время я работал в "Комсомольской правде", правда, в отделе науки. Мне упорно пытались втолковать, что фагоцитоз - это процесс обороны организма против вражеских сил недугующей вселенной и с музыкой он никак не связан. Я, будучи поклонником изящного слога, делал вид, что слушал, но потом всё равно делал всё по-своему и в ущерб сухой точности науки раскрашивал статьи звонкими мелодиями поэтического инфантилизма.
В помещении, соседнем нашему, сидела редакция происшествий. И вот однажды с мороза, нанеся на грязные полы журналистского стойбища валенки снега, в редакцию заявилась китайская девушка по имени Лю Цысинь.
Она была совершенно умопомрачительна, прямо-таки сбивала с панталыку, то есть таким образом, что пропадали все понты, и как только пропадали - ты не вязал лыка, будто выпил залпом графин дедушкиной настойки из лопуха и крыжовника. Но были в редакции, конечно, и зубры, мастодонты, мэтры - их так запросто не свалишь поволокой азиатского взора, им подавай историю, героев и перчинку с изюминкой, а иначе пропади оно всё пропадом.
И вот тех, кто не был сражён её красотой, повалила с ног причина её визита. Китайский посол, приходившийся ей отцом, был ограблен во время пребывания его светлости на подмосковной даче, любезно предоставленной ему одним из чиновников МИДа. С ним находилась всего одна вещь, именно её и украли. Это был амулет, подаренный ему лично Брюсом Ли. Амулет представлял из себя человеческую фигуру с головой дракона, держащую в руках две половинки разломанного концепта Инь и Ян.
Вещь не представляла из себя большой финансовой ценности, но была дорога пожилому китайцу как память. Не будем иронизировать по этому поводу - все мы привязываемся к разным безделушкам, напоминающим нам о какой-нибудь душеспасительной милоте.
В моём шкафу таким образом много лет хранятся колёсики от роликовых коньков моей одноклассницы Наташи, которой я в третьем классе на восьмое марта предлагал жениться. Я даже время от времени протираю их влажной тряпочкой.
Журналист Плотников, славный по всему зданию своей "эстатурой", под которой понималось умение заваливать в койку абсолютно любую представительницу женского пола, взял на себя ответственность поехать с Лю на место преступления. Сославшись на желание перейти в отдел происшествий, я увязался за ним.
На самом деле плевать я хотел на эти происшествия с их спешкой и текучкой, в которой нет времени не то что подумать, а даже и нормально пережевать бутерброд с паштетом. Стажировался я как-то в новостях одного агентства - криминальных... Ну что сказать, спас меня внезапно открывшийся аппендицит...
Всю дорогу Плотников пытался склеить китаянку, но она упорно объясняла ему, что в данный момент мужчины её совсем не интересуют. Плотников думал, что проблема во мне, что девушке некомфортно так легко сдаваться в моём присутствии, и спросил у меня, почему я вдруг захотел покинуть обитель разума и вступить в вонючие казармы потного строчкогонства.
Я ответил, что таковой поворот судьбы приснился мне накануне ночью. Во сне мне было дано явственное указание, что в день грядущий я должен отдаться волнам импульсивных решений.
Лю спросила, кто именно дал мне такое указание. Когда я сказал "бабочка", она широко улыбнулась. Ей явно понравился мой ответ, что меня несказанно порадовало, ведь я, разумеется, выдумал всё от начала до конца.
Внутренне меня даже распирала гордыня, потому что выходило, что я утёр нос самому Плотникову. Феромоны альфа-самца дали сбой, господин Плотников. Ваши грёбаные запястья со вздутыми венами под клацающей цепочкой наручных часов более не работают. Пришла молодая кровь, господин Плотников. Ваш удел - пенсия. Уступите дорогу...
Приехав на место, мы узнали, что китайский посол окочурился.
В голову полезла всякая мистика вроде того, что в амулете была его душа, и вот он умер, потому что у него в прямом смысле выдернули из груди сердце...
- Амулет лежал у него в заднем кармане джинсов, - тут же сказала Лю.
Она стала трогать карманы на хладном трупе китайского посла так нежно, что только тут я и вспомнил их родственную связь. В том же заднем кармане, где лежал амулет, Лю нашла бумагу. Это была предсмертная записка. Старик предчувствовал...
В записке содержалась просьба похоронить тело на ближайшем кладбище, чтобы не нарушать узор судьбы. Очевидно, китайский посол воспринимал жизнь как путь, и вот его путь закончился здесь, недалеко от Звенигорода... Мимо пролетела машина, на боку которой красовалась реклама матрасов с изящной надписью "Лежи себе, не парься".
Лю тут же озаботилась похоронами, а расследование попросила не вести, потому что всё понятно ей и так.
- Это обычные воры-домушники. Они даже не знают, что украли. Вы не найдёте их, потому что таково предназначение. Через полгода амулет всплывёт на чёрном рынке в Бухаресте, и мой поверенный вернёт реликвию... Так что не будем суетиться.
... На следующий день были похороны. Я ушёл из редакции посреди рабочего дня, сославшись на недомогание. Когда мне не поверили, я распахнул душу и признался, что на самом деле иду в архивы читать про исследование Мечникова по вопросу фагоцитоза.
Плотников был уже там, одетый с иголочки. Я понимал, что пока весы склоняются в мою сторону, но женская натура изменчива и надо действовать. Поскольку в обольщении я силён не был, я решил взять напускной мудростью. Все похороны я молчал и задумчиво смотрел вдаль, на свинцовый горизонт.
Как только Плотников понял мой план, с его лица исчезла вся уверенность. Он понял, что уже не догонит меня, и единственный шанс победить меня заключается в том, чтобы сбить меня с постижения дао.
Сначала он просто нашёптывал мне на ухо всякие скабрёзности. Мне очень хотелось рассмеяться, но я держался. Тогда он стал обвинять меня во всех грехах человечества - и даже в том, что я не люблю свою мать и именно из-за этого проистекает мой комплекс жертвы перед женщинами. Мне жутко хотелось плюнуть ему в морду, но я снова сдержался. Тогда Плотников пошёл ва-банк.
Оказалось, что он владел китайскими единоборствами. Для увеселения собравшегося народу по завершении похорон он предложил устроить спарринг - в память о китайском после и Брюсе Ли, который подарил ему амулет. Конечно, в противники он выбрал меня.
Я не мог отказать.
Лю Цысинь улыбалась, когда мы с Плотниковым сходились на колеблющейся травке за оградой могилы. Я знал, что проиграю, и потому планировал сразу же сделать ход конём - разбежаться и, сделав сальто, пробить Плотникову с вертушки.
Я так и сделал.
Следующее, что я помню, - это как секретарь нашего научного отдела в "Комсомольской правде", Ольга Дмитриевна Минаева, будит меня нашатырным спиртом.
У моих ног лежали факсимиле рукописей Мечникова про фагоцитоз.
Ох Лю, была ли ты иль ты приснилась мне...
P.S. Чуть позже в редакцию вернулся Плотников. Он написал заявление по собственному желанию и уехал в Самару. Там, как я знаю, он устроился в лавку, продающую китайские чаи.
А что всё-таки случилось тогда, во время нашей драки, - я так и не знаю. Лю я больше не видел. Однажды я соберусь с силами и поеду по России. Первой точкой в моём пути станет Самара. Там покоится одна из тайн моей жизни. Всё-таки мы должны ценить наших врагов, особенно таких, как Плотников, - честных и благородных.
Глеб Буланников
