Отрезанные уши, отрубленные руки, урезанные языки или вырванные ноздри неплохо, а главное, наглядно и честно заменяли справки о судимости.
115 лет назад, 24 августа 1904 г., в Российской империи на высшем уровне официально отменили все виды телесных наказаний. Справедливости ради, к тому году спектр этих самых наказаний, равно как и социальные категории людей, к которым они применялись, был крайне скуден. Розги для малолетних ремесленников, розги и плети для бродяг и крестьян. Последним — только по приговору волостного суда.
Вообще сторонники телесных наказаний должны рассматривать всё XIX столетие и небольшие кусочки предыдущего и последующего веков как иллюстрацию неуклонного падения нравов.
Началось всё с 1762 г. Именно «Манифестом о вольности дворянской» «шляхетское сословие» освобождалось от телесных наказаний. Впрочем, на практике между потомственными, а уж тем более столбовыми дворянами и теми, кто выслужил себе дворянство личное, разница была велика. Скажем, офицеров, переметнувшихся на сторону Емельяна Пугачёва, наказывали по-разному. Вот что писал Пушкин в своей «Истории Пугачёвского бунта»: «Замечательна разность, которую правительство полагало между дворянством личным и дворянством родовым. Прапорщик Минеев и несколько других офицеров были прогнаны сквозь строй, наказаны батогами и пр. А Шванвич только ошельмован преломлением над головою шпаги». Заметим, что Михаил Шванвич — эталон злодея и предателя, именно он послужил Пушкину в «Капитанской дочке» прототипом отвратительного труса и подлеца Швабрина.
Четыре года спустя, в 1766 г., от телесных наказаний была освобождена часть духовенства, потому что поп с поротой задницей не способствует авторитету Православной Церкви. А ведь их секли, да ещё как! Часто цитируют фразу Петра Великого, который будто бы выдал по поводу очередного мироточения икон следующее: «Смотрите у меня! Как бы поповские задницы кровью не заплакали!» И это вовсе не выхлоп императора-самодура. Нет, ссылка на действующий закон.
Зато жён священников можно было пороть до самого 1808 г. А проштрафившихся монахов — почти до Отечественной войны 1812 года. Их спины и седалища пожалели всего лишь годом ранее.
Пережив ужасы войны, общество, как правило, становится несколько более гуманным. Вот и спустя пять лет после нашествия Наполеона создали специальный комитет, который в 1817 г. постановил запретить вырывание ноздрей. С отменой клеймения тогда, правда, решили погодить. И «годили» без малого полвека — накладывать на человека клеймо раскалённым металлом запретили только в 1863 г.
В промежутке как-то незаметно подоспел Свод законов Российской империи 1832 года, согласно которому от телесных наказаний освободили почётных граждан и ввели возрастные ограничения — кнутом теперь нельзя было наказывать людей младше 17 и старше 70 лет.
Реальной бомбой стал Указ Александра II 1864 года: «Об изъятии от телесных наказаний учащихся средних учебных заведений». Родство учебного процесса и розги даже сейчас многими почитается нерушимым, а уж тогда — тем более. По мнению многих, именно тогда начался полный обвал, что и привело к полному падению нравов и отмене телесных наказаний вообще.
А ведь сколько держалась Русь. Без малого двести лет телесные наказания были прописаны в законах, причём во внушающем уважение ассортименте. С 1649 года, с тех пор, как приняли Соборное Уложение, и до 1832 года, когда приняли новый Свод законов, человеку, хотя бы в теории, могли отрубить руку или ногу, залить расплавленное олово в глотку, отрезать ухо, нос или язык, вырвать ноздри, наконец, полосовать кнутом «нещадно» или «для острастки»...
Другое дело, что абы кому, и уж тем более направо и налево, ноги-руки не рубили. Да, все эти наказания действительно прописаны в Соборном Уложении. Но применяли их, как ни странно, довольно редко.
Скажем, есть распространённое мнение, что руку на Руси могли отрубить за кражу. Верно, но есть нюанс. Руку за кражу полагалось рубить в двух случаях. Если кража была третьей по счёту, причём на государевом дворе. Или если вора ловили с поличным за увод войсковой лошади.
Все остальные варианты, связанные с отсечением руки, с кражами не связаны никак.
Так, руку полагалось отрубить, если кто-нибудь вздумает обнажить оружие в присутствии государя — так сказать, за оскорбление земного величества и по подозрению в покушении. Либо если кто-нибудь затеет при дворе драку и кого-нибудь ранит.
Ещё руки рубили чиновникам среднего звена — подьячим. За фальсификацию протоколов, например. Или за составление ложных долговых и кабальных документов.
Простому человеку могли отрубить руку, если он намеревался убить своего господина и был опять-таки пойман в процессе подготовки к этому действию.
Гораздо теснее связаны с кражами были, как ни странно, уши. За первую кражу отрезали левое ухо. За вторую — правое. Что, в общем и целом, куда нагляднее показывало историю преступника, чем справки о судимости.
То же самое можно сказать и об урезании языка — такое полагалось за ложные клятвы под присягой.
Да и драные ноздри, согласно Соборному Уложению, служили наглядной характеристикой — это наказание применяли к закоренелым «табашникам». То есть к тем, кто был пойман «в приводе с табаком» на второй, а чаще — на третий раз.
Сложнее было с хрестоматийной поротой спиной и задницей — тут уже не поймёшь, за что конкретно тот или иной был сечён. Но во всём остальном система телесных наказаний и членовредительства отлично заменяла и служебную характеристику, и резюме.
Константин Кудряшов
