«Совращение невинных» Фредерика Вертама вызвало не просто широкий общественный резонанс — по проблеме комиксов и их разлагающего влияния проходили заседания правительства и конгресса. В итоге перед издателями встал вопрос о создании собственной системы самоцензуры, которая убедила бы общественность, что комиксы не несут никакой опасности для детей. Переориентироваться полностью на взрослую аудиторию они не могли: Вертам уже убедил американцев, что комиксы читают дети, и упор на взрослые темы только подтвердил бы их вредоносность.
В 1954 году был принят КомикКод. Подобно Кодексу Хейса, это было обязательство, которое принимали на себя сами издательства. На обложках комиксов, которые соответствовали новым требованиям, отныне стоял штамп «Approved by the Comics Code Authority». Требования к комиксам были столь же всеобъемлющими, как до того — к кино. Добро всегда должно было брать верх над злом, полицию и чиновников можно было изображать только уважительно, «жестокие и отталкивающие» изображения были запрещены, как и слова «ужас» и «кошмар» в названиях журналов. Нагота, «наводящие на непристойные мысли изображения», демонстрация развода в положительном свете и любое упоминание внебрачных связей не допускались. Были и более специфичные ограничения: запрет как-либо включать в сюжет вампиров и оборотней или показывать «необычнее способы» спрятать оружие.
Легко понять, что новые нормы выбили почву из-под ног у криминальных комиксов и ужастиков. Романтические и детективные комиксы были в лучшем положении только сравнительно. Тем временем вестерн как жанр умирал (или, как мы теперь знаем, уходил в спячку до появления Серджио Леоне), а том числе и в формате комиксов.
Понятно, что детские комиксы в новой ситуации оказались по определению в выигрышном положении. Кроме того, второе дыхание получили оттесненные было на периферию супергеройские комиксы и фантастика. Но их тональность ощутимо изменилась. Если в 40-е Бэтмен пользовался огнестрельным оружием и не особенно стеснялся убивать злодеев, да и расследовал зачастую убийства и бандитские налеты, то к началу 60-х его оружием стали бэтаранги и акулий репеллент, а проделки злодеев стали скорее чрезмерно сложными и дорогостоящими розыгрышами. Аналогичные изменения происходили с Суперменом, Зеленым Фонарем и другими ветеранами супергероики. Именно к этой эпохе относятся обложки, над которыми регулярно потешаются в интернете — где помощник Супермена Джимми Олсен превращается в очередное чудище или Лоис Лэйн выходила замуж за гориллу.
Справедливости ради нужно отметить и обратный тренд. Молодое издательство Marvel попыталось интегрировать опальные жанры в супергероику. «Невероятный Халк» и «Фантастическая Четверка» были вдохновлены ужасами про мутации, уродство и оборотней. Но эти комиксы в любом случае были предельно не-угрожающими, а все аномалии в них были научными. Кстати, эту тактику издательство будет применять десятилетиями: в 70-х появляется Морбиус, «живой вампир», созданный наукой и как бы не подпадающий под запрет мистических монстров.
В итоге в стремлении сделать комиксы безопасными для детей их просто превратили в продукцию, которая подходит исключительно детям. Последующие десятилетия ушли на то, чтоб сделать супергероику глубже и разнообразней, а затем исправить ее репутацию в глазах широкой публики. Другим жанрам, которые не вписались в «детский» формат, повезло меньше: романтические и военные комиксы фактически исчезли, а ужасы остались маргинальным направлением. В следующий раз посмотрим, что мы потеряли.
Олег Ершов
