Прощаемся с одним из величайших оперных певцов нашего времени Зурабом Соткилавой. До последнего он, несмотря на тяжелую болезнь, продолжал преподавать в Московской консерватории и выступал на сцене. А в последний раз мы увиделись 9 июня в Большом зале консерватории, где он спел для... участников чемпионата мира по футболу среди артистов. Да, именно так: футбол для него был не меньшей страстью, чем опера.
С Зурабом Лаврентьевичем мне посчастливилось быть знакомым более 45 лет. А первая встреча состоялась в моем тбилисском отрочестве на дне рождения знаменитой грузинской художницы Елены Ахвледиани, чья племянница была лучшей подругой моей матери. Для Грузии это близкое родство.
Гости собирались за столом, и тут плотно сложенный парень лет 30 стремительно взбежал в зал. Я вроде бы потихоньку обратился к маме: «А я этого дядьку по телевизору видел — он пел!» Но гость расслышал мою дурацкую реплику и мне ответил: «Я и вправду пою — если только меня хорошо накормят!» Гости наперебой стали двигать к Зурабу блюда со снедью, а тот начал громко жаловаться, что стремительно набирает вес от такого вот гостеприимства, к тому же ему якобы приходится пить по три десятка яиц «для голоса» и если бы не футбол, он давно бы не пролезал в двери...
Так мы познакомились. Зураб Лаврентьевич был человеком с юмором, не всегда можно было понять, всерьез он говорит или шутит. Мне, спортивному репортеру, не раз довелось с ним встречаться, брать интервью или просто разговаривать — и неизменно разговор плавно переходил на футбольные темы.
Вообще-то сам Соткилава долго не знал, как представляться: то ли футболистом, который вдруг запел, то ли певцом, который раньше профессионально играл за одну из сильнейших команд страны. А тут еще геология, к которой он с детства неровно дышал (Зураб окончил политех и даже успел заработать бронхит на практике в шахте). Ну а пение... В Грузии все поют так, что хоть сразу на сцену!
— Родителям не нравилось, что я целыми днями гоняю мяч. Они меня тянули к музыке. Подарили скрипку — но я больше месяца занятий в музыкальной школе не выдержал, — рассказывал Соткилава. — Потом в нашем доме появились пианино, виолончель, но я их сторонился. Отчаявшись, отец отдал меня в класс вокала. У меня же на первом месте был футбол...
В основной состав сухумского «Динамо» Зураба включали еще школьником. Когда учился в тбилисском политехе, попал в дублеры «Динамо», а оттуда пробился и в основной состав.
— Я до сих пор воспринимаю как щедрый подарок судьбы тот факт, что в конце 1950-х сборная Грузии, в которой я был капитаном, сумела победить на юниорском первенстве СССР. Мне посчастливилось потом поиграть в тбилисском «Динамо» вместе с Баркая, Яманидзе, Месхи, Датунашвили и другими выдающимися мастерами на заре их карьеры. Половина из тех ребят стали чемпионами СССР в 1964-м, — продолжал рассказ Зураб Лаврентьевич. — Помню, наш вратарь Миша Пираев привез из-за границы диковинку — магнитофон. У него тут же в раздевалке выстроилась очередь: каждый норовил спеть или анекдот рассказать — «для истории». Я тоже потянулся к микрофону, но меня поставили на место: дескать, молодой еще, споешь после ветеранов! Так до меня очередь и не дошла...
Интересно, что Зураб Лаврентьевич симпатизировал не только тбилисскому «Динамо», но и московскому «Спартаку».
— Когда я начинал футбольную карьеру, красно-белые показывали столь яркую игру, что в нее невозможно было не влюбиться, — объяснял он эту свою, прямо скажем, не характерную для грузина любовь. — Их футбол был на грани спорта и искусства. Никита Симонян, кстати, сам неплохо играет на трубе и был знаком с дирижерами Большого театра разных поколений. Именно работая в Большом, я сдружился со многими спартаковцами.
Время стажировки Зураба в знаменитом миланском театре «Ла Скала» пришлось на 1966-1968 годы. Минуло лишь пять лет после того, как из-за хронических травм он на пике футбольной карьеры вынужден был уйти из большого спорта и сосредоточиться на музыке.
— В Милане я увидел, как фанатично «болеют» оперные певцы и танцовщики. Там жесткое деление: или ты за «Милан», или за «Интер», третьего не дано. Я же ходил на стадионы и наслаждался игрою обеих команд. Сохранял нейтралитет... Кстати, хозяин гостиницы, где я жил, устраивал матчи с местными бизнесменами. Играли «на интерес»: проигравшая команда вела победителей в ресторан. А я же только пять лет назад покинул тбилисское «Динамо». Когда я в одном матче забил 15 мячей, меня вежливо попросили встать в ворота...
Говорят, Лучано Паваротти выступал за полупрофессиональную команду своего родного города, да и Пласидо Доминго играет в футбол очень неплохо. Но, по мнению Зураба Лаврентьевича, особенно блистали в товарищеских встречах сборных «Ла Скала» и Большого театра великие дирижеры Клаудио Абаддо и Риккардо Мути. Оба очень технично работали с мячом.
— Из драматических артистов лучшим футболистом был Николай Озеров. Он ведь поиграл за «Спартак» в конце 1940-х. Горжусь дружбой с этой фантастической личностью. Великий спортсмен, замечательный артист, прекрасный, душевный человек: А другой замечательный футбольный комментатор — Котэ Махарадзе удостоил меня криком «Браво!», когда я еще студентом репетировал оперную арию в зале Театра имени Шота Руставели. Я тот момент запомнил на всю жизнь...
Думаю, многие поклонники оперного искусства вот так же запомнят на всю жизнь и самого Зураба Соткилаву — удивительно яркого, жизнелюбивого и талантливого во всем человека. Нам будет вас очень не хватать, Зураб Лаврентьевич.
Георгий Настенко
